Мелания. Сказка про чёрную кровь

Её ни о чём не спрашивали, и это было хорошо.

Если бы её спросили – «Кто ты?», ответ удивил бы любого. - Я Мелания, сирота, мне один год. Она точно знала, что она сирота, что ей один год, но поверить этому было нельзя, потому что ей было намного больше, и у неё была мама, нелепая и порывистая, как полустёртый восклицательный знак.

Мелания родилась на окраине в конце неизвестно какой войны, и с самого начала знала, что она сирота. Однако был у неё и отец, она даже видела его иногда. Она умела видеть чёрно-белые картинки, она назвала бы их фотографиями, если бы ей кто-нибудь подсказал это слово – неснятыми фотографиями, которые ей показывал невидимый и неизвестный аппарат. Высокий, кудрявый исхудавший отец приходил к Мелании и неподвижно стоял на внутренней поверхности лба пятном-картинкой, от которой шёл солнечный свет и казалось, что она вот-вот вздрогнет.

Что-то не сходилось. Соседки смотрели на Меланию косо, шептались, а иногда отводили её в сторонку поговорить и объясняли: что-то не сходится. Мы не знаем, не понимаем, как случилось, откуда ты здесь. Нет, не сходится. Он и жил-то у неё всего неделю, кормила она, лечила его. Что-то тут не так. Да она даже беременная не была… а может, была? Что было, кто знает?

 Мелании было всё равно, она смотрела никому не видные картинки и ждала, что отец рассмеётся. Он никогда не встречался с ней глазами, всегда глядел чуточку вверх, в пустое место над её головой.

Никто не спрашивал у Мелании, какого цвета её кровь, и это тоже было хорошо. Ей пришлось бы сказать тогда - чёрная. Она знала, что кровь у неё чёрная и что это её чёрная, медленная-медленная кровь показывает ей картинки. Иногда она рассказывала об этом своей неловкой и пугливой маме, говорила про улыбки отца, волосы, глаза, худую шею, мама плакала, виновато отворачиваясь.

Мелания ничего не сказала, когда одна соседка стала объяснять ей, как всё было. "Ты на мамочку свою не сердись никогда, детка. Ты её не обижай. Она у тебя... да она у тебя святая, мать-то твоя, понимаешь?" Мелания молча наблюдала, как соседка говорит: ты ей даже не родная. Замужем она не была никогда, кто б её взял, да и война. Что отец твой у неё жил, это ничего - комнату снимал. Он здесь другую женщину любил - её как тебя звали. Тоже Мелания была. Вот она, видать, тебя и родила - так получается, а? Кому ещё-то? По всем приметам выходит, она, та самая. А эта взяла и ростит, потому что его ребёнок, значится, потому что ты от него. Чужую тебя ростит, от чужой. "Ростит, ростит", - слушала Мелания и ни о чём не думала, ничего не знала. Это и был последний день её незнания, последний день покоя.

А когда следующий день потемнел и стал вечером, она в первый раз встретила колдунью.

День был неудачный, у мамы всё ломалось, всё падало, а вечером она сказала: пойдём посмотрим на озеро, идти недалеко. Никто не ходил вечером, боялись лунных змей - они оживали при свете луны и кишели под ногами. Ничего, сказала мама, если мы пройдём по тропинке танцуя - ни одна змея не тронет. Зато увидим озеро при луне.

Когда они дошли до обрыва и посмотрели вперёд и вниз, Мелании показалось, что они уже на луне, шли-шли и пришли. Перед ними открывался серебряный кратер горы. Деревья были чёрными. Озеро внизу, в стороне, было видно очень хорошо. Никто не ходит ночью, подумала Мелания. Никто, кроме нас, не смог бы танцевать в лунном свете.

Вдруг огромное дерево, дерево на полнеба, рухнуло и покатилось по противоположному склону горы, скручиваясь и извиваясь. Свет луны стал ярче, и тогда Мелания увидела колдунью. Сначала ей было смешно, потому что колдунья походила на арлекина, она была далеко и говорила непонятно, не останавливаясь. Она шла вниз. Мелания думала, что колдунья их не видит - "как в кино", сказала бы она, если бы кто-нибудь подсказал, но мама затряслась, начала крестить смешную фигурку с длинными рукавами через воздух, говорить молитву. Маме было очень страшно.

 Колдунья прошла наискосок и спустилась к озеру. Она была чёрно-белая.

Когда Мелания поняла, что колдунья у неё в крови - там же, где папа - она тоже испугалась. Она уже знала - колдунью зовут так же, как её, и когда мама назовёт её по имени, та тоже откликнется, а может быть, и раньше откликалась.

Колдунья пришла к озеру. Можно было и не смотреть, во что она превращается, и Мелания старалась не смотреть, но всё равно видела и слышала, и не понимала, не могла допустить, не позволяла себе понять.

Лебедь был огромный, и он видел её оттуда. Мелания сделала шаг вперёд и свалилась в обрыв, но встала, развернулась, стала карабкаться на тропинку. И тут лебедь заговорил. Голос был настолько близко, ясная луна этого голоса так была холодна и знакома, что Мелания застыла, заледенела. Колдунья звала её.

- Мелания? Мелания, здравствуй. Как ты выросла. Я ждала тебя.

Девочка закрыла глаза, потом зажала их руками, но не могла не видеть озера - чёрная кровь уже проявила и отпечатала его навеки. В лунном свете, спиной к огромному лебедю, спиной к женскому голосу она и замерла.

- Кто я? Мелания, сирота, мне один год. Нет, кто я? Кто я такая?

Ответа не было.

Мелания знала теперь, что она должна каждый вечер ходить на озеро, смотреть на него с высоты, слушать голос, всё лучше понимать его, а потом наконец спуститься и что-нибудь сделать. "Это война, конец войны", - подсказывала память. "Ты будешь сражаться", - говорило сердце. - "Я тебя ждала, приходи ко мне", - сияла чёрная кровь, пела чёрная кровь.

 А она так и стояла с закрытыми глазами и знала - придёт время, она спустится и сделает так, чтобы этот дым, похожий на лебедя, поднялся с озера в небо и больше не вернулся, чтоб даже имя его забылось.

Чтоб имя её забылось, имя её сбылось.