14. Пешков

Когда говорили о народе, я с изумлением
 и недоверием в себе чувствовал, что на
 эту тему не могу думать так, как думают
 эти люди. Для них народ являлся воплощением
 мудрости, духовной красоты и добросердечия,
 существом почти богоподобным и единосущным,
 вместилищем начал всего прекраснодушного,
 справедливого, величественного. Я не знал
 такого народа. Я видел плотников, грузчиков,
 каменщиков, знал Якова, Осипа, Григория, а
 тут говорили именно о единосущном народе и
 ставили себя куда-то ниже его, в зависимости
 от его воли.
 М. Горький "Мои университеты"

 По Казани купецкой, кабацкой,
 азиатской, такой и сякой,
 конокрадской, законокрадской,
 полицейской и шулерской.

 По Казани крамольной, подпольной,
 где гектографы и бунтари,
 по рабочей и подневольной,
 ну а все-таки вольной внутри –

 мимо щелкания орешков,
 мимо звонких пролеток господ
 Алексей по фамилии Пешков
 хлеб в корзине студентам несет.

 Он идет по Проломной, Горшечной,
 и, не зная о том ничего,
 каждый встречный и поперечный
 заграбастан глазами его.

 Это горьковские истоки –
 собирательство лиц и судеб.
 Пахнут хлебом горячим листовки
 и листовками свежими хлеб.

 Пахнет утро поющим рубанком,
 и рассвет у дверей кабака
 парусит золотою рубахой
 отплясавшего Цыганка.

 С детства в люди, как в нелюди, отдан,
 Пешков знает, как знает суму:
 в умилении перед народом
 есть частица презренья к нему.

 И он видит народ не всеправым
 мудрым богом с поднятым перстом,
 а шальным Цыганком кучерявым,
 надорвавшимся под крестом.

 Но в аду мыловарен, красилен
 и в цехах под гуденье станков
 пролетарское племя России
 зарождается из Цыганков.

 И с ухваткою мастерового
 примет Пешков тот крест на себя,
 и он в люди отдаст свое слово,
 на дорогу его осеня:

 "Отдаю тебя, слово, в люди,
 словно душу и плоть мою.
 Отдаю тебя, слово, вьюге,
 в руки белые отдаю.

 Я ли, слово, тебя не холил
 и у сердца не грел своего?
 Но выталкиваю на холод,
 чтобы ты не боялось его.

 Там, за дверью моею, - злоба,
 там и слава, как западня,
 но ты выросло, мое слово,
 и уже проживешь без меня.

 Ты не будь перед барами в страхе, -
 уступать этим харям грешно,
 и во прахе или на плахе
 ты веди себя хорошо!

 Околоточным не поддайся
 и с лакеями не кумись.
 В морду вмажут – а не продайся,
 медом смажут – а не купись!

 И, как нового гражданина,
 не суля несмышленышу рай,
 воспитай, мое слово, сына
 и опять его в люди отдай!"