Высотка

Пусть не в меня в прямом бою
вонзался штык чужой огранки...
 (Л. Татьяничева)

Болотной грязью просочась,
желтел на бруствере суглинок,
а ППД который час
плевался очередью длинной.
Немела жесткая рука.
Пустела долгой каплей фляжка.
Напротив,
в тридцати шагах,
мелькала чуждая фуражка.
Там, издеваясь, в микрофон
горланил пьяный голос фрица:
«Эй, рус, сдавайся!
И плёхой
тебе в кошмару жись приснится...»

Те жарких тридцать два часа,
на грани между ним и небом, –
полуокоп, туман, роса –
но видел четко, хоть и не был
на той высотке с сизой мглой,
где напряженьем гнуло пальцы,
у ржавых колпинских болот;
и умереть или сдаваться –
не возникало ни на миг
под звуки вражьего посыла...
И...«...не покину этот мир,
не увидав улыбку сына!..»
И я был с ним – в его душе,
его святым, его надеждой...
пусть летоисчисленье шесть
нарисовало меток, прежде,
чем я увидел день и свет,
и синеву в глазах отцовских!..

Я не был на высотке, нет,
но ясно помню те полоски
зари, сдвигающей туман,
и подползающих морпехов...
И жизнью веяло с холма,
сияньем мира, лета, смеха!

05.09.06 г.