Дорогой галстук

 Есть у меня на работе приятель Никк. Настоящее его имя Джозеф, мама называла его Джои, а бабушка – Джузеппе, но сам он себя зовёт Никк, а значит ему, как Элиотовскому коту виднее.
 Никк – итальянец из сицилийской семьи. На работу он всегда ходит в какой-то странной одежде: в чём-то похожем на хоккейную форму, выкрашенную в чёрный цвет. На голове его абсолютно очевиден парик (никто не видел его без парика, но все предполагают обширную лысину), живот его выпукл, да и сам Никк идеально кругл. Никк – отдалённый родственник известного на весь мир мафиозного клана. В «семейных» делах он участия не принимает, но почётно присутствует на всех похоронах и свадьбах.
 У мафии своя жизнь – свои разборки. Что и почему там происходит – ни нам, ни Никку не докладывают, но по странным причинам, похорон в жизни Никка было больше, чем свадеб.
Никк человек небогатый. Живёт от чека до чека, да деньги на старость копит. Если же на похороны или свадьбу идти надо – он костюм в прокат берёт, а галстук – покупает, а потом обратно сдаёт. Галстук должен быть хорошим. Это святое.
 И вот, на очередной разборке убивают очередного братка.
 Дело привычное. Никк берёт в прокат дорогой костюм и покупает (в кредит) в дорогом магазине дорогой галстук с целью вернуть его обратно после похорон.
 Открытая могила – вокруг толпа скорбящих. Поминают братка. Никк изображает суровую скорбь – без слёз, но прочувствованно, с пониманием важности церемонии.
 Один из выступающих говорит о покойном, как о большом любителе дорогих галстуков – человеке с безукоризненным вкусом. Неожиданно, он срывает свой галстук и кидает его в могилу: «На, Тони, прими мой последний дар, пусть тебе земля будет пухом!» Другие братки тоже срывают галстуки, кидают их покойнику. Никк жмётся, озирается вокруг, понимает, что попался, что всё уже предопределено – что не отвертеться. Но делать нечего. Он снимает свой дорогущий галстук, и тоже бросает его в могилу. Теперь уже настоящая скорбь перекашивает его круглое лицо. Маленький кругленький Никк с голой шеей.
 Все разъезжаются на своих Кадиллаках. Никк едет в дешёвом Форде.
 «Клянусь!» – говорит Никк – «Еле себя сдержал, чтобы не развернуться и не откопать этот чёртов галстук!». Потом, помолчав, добавляет: «Зная этих проходимцев, никто не может поручиться, что все галстуки не были извлечены из могилы с наступлением ночи для дальнейшей перепродажи»

 А я теперь ношу чёрное пальто (как Маша в «Чайке»). Моё пальто висит на вешалке в кьюбикле, где я пойман, как муха в опрокинутую коробку. Никк проходит, видит пальто – желает сделать мне приятное и говорит: Overcoat? Look at you! Gogol! («Шинель» здесь в школе проходят) Меня это почему-то не радует. Я, наоборот, расстраиваюсь. Гоголь? Да нет. Я, скорее уж Акакий Акакиевич:

Акакий Акакиевич в кьюбикле тихий работник
очки на носу – он Акакий Акакиевич тихий
работник в очках: не столяр, не портной и не плотник
и не кочегар, не, как в песне, монтажник-высотник,
а просто, как сказано выше – Акакиевич тихий.
В очках дальнозорких беснуются буквы, как психи
а он их сгребает, Акакий, на клавишах. Буквы,
становятся цифры, смеются над ним и крючками
Акакий Акакичу кажутся вдруг под очками.
Он плачет, они наливаются соком, толстеют, как брюквы –
ужо вам смеяться над тихим Акакичем, буквы,
а он протирает очки – он их трёт рукавами.
Вот на нос напялил: увиделись буквы словами.
Звонят телефоны надрывно, надсадно друг другу
а время всё ходит по кругу, всё ходит по кругу.

 «Знаешь» – говорю я Никку – «Твоя история про галстук – немного как наша история про шинель: маленький человек – чужой среди своих, потерянный дорогой предмет одежды, отчаяние».
 «Да уж» – усмехается Никк – «Это был такой дорогой галстук, что три шинели можно было купить. А вот я тебе лучше другую историю расскажу – никакому Гоголю такое не приснится».
 И он рассказывает мне про своего дядю, который ездил в отдалённые штаты, где приобретал купчие на несуществующие автомобили, а потом закладывал их в банке с большой выгодой.