История одной любви. Сказка. Часть 2

Папа познакомься-
сказала Света,
-это Иван, он художник, будет рисовать мой портрет-

-Очень хорошо, -
механически произнёс мужчина, пристально вглядываясь в комбинацию из бильярдных шаров, и покручивая в руках шикарный кий, ко мне он даже не повернул головы.
-а это мой папа, Генрих Карлович-
ответила за него Света.
-Он главный прокурор княжества-
шепнула наклонившись к моему уху Галина.

-Может шарики погоняем-?
широко улыбнулся Генрих Карлович.
-Слава богу, не узнал!-
с облегчением подумал я, глядя в его колкие маленькие глазки, и на слегка распухший нос.
-Запросто-
задорно ответил я.
-На что играть будем?-
Подмигнув, опять уколол меня взглядом Генрих Карлович.
-Мы в армии играли на масло, -
В ответ улыбнулся я.
-На маааасло-
с игриво удивлённой интонацией, на распев, медленно отводя руку с кием для удара, и тут же резким и сильным ударом послав «чужого» в угол, он застыл с поднятым в правой руке кием, не отводя взгляда от мчящегося к лузе «чужого». Смачно хлюпнув чужой исчез в тёмном отверстии и стало слышно, как он гулко покатился по каналам на своё место забитого шара. Включилась задуманная в таких случаях конструктором стола победная музыка. Это был марш «Славянка».
-На масло, так на масло,-
весело сказал он и взял с полочки деревянный, равносторонний треугольник, которым выравнивают приготовленную к началу игры группу шаров.
Право бить первым, мы определили, по очереди обхватывая рукой кий. Моя рука оказалась вверху последней, и я подошёл к столу для первого удара.

Можно было забить тонкого своего в угол. У меня иногда получался такой шар. При этом остальные шары должны были чуть-чуть шевельнуться, и у соперника тогда были бы только очень трудные варианты из прижатых друг к другу шаров. Но я не люблю тягомотины нигде, и в бильярде тоже. Будь, что будет, решил я и шарахнул, изо всей силы по лбу, стоящего во главе клина рыжему атаману.
Зазвонил чей-то мобильник.
-Сейчас к нам приедет Альберт-
весело крикнула нам Света.
-Альберт ещё какой-то-
подумал я.
-И его небось рисовать придётся…-
Шары разлетелись по всему зелёному полю, и вот, правильно говорят, что сильный удар даром не пропадёт, когда все шары, прекратив метаться по полю, почти застыли, один из них, медленно подкатившийся к самому краю правой средней лузы, стал медленно в неё наклоняться, как прыгун с вышки для прыжков в воду, и моё сердце забилось от радости,....упал в неё.
-Прощай отчий край, ты нас вспоминай….,-
выждав паузу, после вступительного проигрыша в исполнении духового оркестра, красиво запел хор.
-Хороший день сегодня,-
подумал я,

-Генрих Карлович меня не узнал, скорее всего меня оставят в этом «доме отдыха» ночевать, накормят, это уж точно, и весь вечер я буду в обществе Гали…
 



-Не хило жратухи-,
подумал я, глядя на стол уставленный самыми разными и виданными и невиданными мною блюдами. Какие-то салаты, жёлтые, сиреневые, белые, разноцветные винегреты, нарезки рыбные и красные, и оранжевые, и белые и бежевые..
В многоэтажных, хрустальных вазах, какие-то фрукты, из которых я отведывал только яблоки, груши, апельсины, мандарины, киви, фейхоа, инжир, банан, гранат, кокос, виноград и ещё забыл, как называются , (но я пробовал) штук пять каких-то фруктов, подавляющее большинство остальных фруктов я не едал.
Прислуги в доме было немного. Толстенькая, до синевы чёрненькая негритяночка, которая очень плохо разговаривала на языке этого княжества, но всё прекрасно понимала, была официанткой, она же была и «поварёнком». Главный повар был китаец, второй повар был кореец( на столе красовалось несколько видов «хе». Негритянка, между прочим, готовила не хуже мужчин и иногда она становилась главной на кухне. Это было примерно раз в месяц. Её фирменное блюдо называлось «Шницель по африкански».
Если Вам не доводилось отведать шницель по африкански, вы много потеряли дорогой читатель. Когда-то его регулярно готовили в студенческой столовой моей альма-матер, один вечный студент нигериец научил поваров. Звали его Корох, и он постоянно брал «акдемки» и уезжал в свою какую-то африканскую страну бороться то ли за, то ли против какой ни будь вспыхнувшей в горячих африканских мозгах идеей. Каждый раз он возвращался с новым шрамом, а однажды вернулся без ноги. Ну это так к слову, потому, что, когда стали подавать шницель по африкански, я спросил у официантки, кто научил её готовить её это блюдо. С трудом она объяснила, что это был её дядя, который учился в архитектурном, и который потерял ногу в борьбе с движением каннибалов.
-Боже праведный!-
воскликнул я.
-Уж не Корох ли его звали?-
Негритяночка заулыбалась и закивала головой.
-Да воистину тесен мир, а расскажи, как он хоть ногу потерял, нам в общаге он наотрез отказывался об этом рассказывать.-
Из её рассказа, который она рассказала на англицком, чуть-чуть более понятней, чем на нашем, я понял, что Корох попал в плен к каннибалам, и ему удалось откупиться, но не полностью, не хватило денег. И как он не убеждал вождя племени, что деньги пришлёт, его ногу, всё-таки съели.
- В наше время, нельзя доверять никому,-
выковыривая остатки его ноги из зубов, разомлев от сытости, изрёк тогда вождь.
Эта поговорка того вождя тогда по свету пошла.
В самый разгар пиршества в столовой появился Альберт.
Сразу стало ясно, что он здесь постоянный гость. Он сел на свободный стул возле Светы, перед этим кивнув всем, и слегка, как бы отдав долг вежливости улыбнувшись.
Показав свою незакомплексованность, он смело взял вилку в правую руку, и держа её вертикально, как саблю на параде, вытянув свою длинную тонкую шею, внимательно окинул стол глазами, потом пальчиком левой руки поманил к себе негритяночку, которая наклонившись к его губам своим чёрным ухом, выслушала, какие-то его слова на английском, после чего, взяла его тарелку, и положила в неё винегрет.
Галя, которая сидела со мной рядом, потихоньку рассказала мне, что Альберт сын заместителя министра культуры, Что и он и Света, и Галя учатся в одном университете на факультете меж княжеских отношений.
-А тебе не интересно, кем работает мой отец?-
Спросила Галя.
- Ну скажи, если уж хочешь, хотя мне всёравно, кто твой отец, и как его фамилия, когда я завоюю твоё сердце, ты будешь носить мою фамилию.
- А что же у тебя за фамилия?-
-Очень красивая, Журавлёв, и кликуха у меня среди друзей- Журавль!-
-Подходит.-
 рассмеявшись прощебетала Галя,
-буду Журавлиха, а то у нас фамилия не очень,
Стёблуковы мы. А у папы работа секретная, он не имеет права тайну разглашать, даже нам…-
Продолжение следует…В этот вечер я никакого портрета не рисовал. Весь вечер мы играли в карты, танцевали,
Немного поплавали в бассейне, а перед самым сном, пошли смотреть в телескоп на планеты. Купол, который возвышался, над левым крылом дачи, оказывается, был домашней обсерваторией. У нас в школе был телескоп, и на уроках астрономии, мы наблюдали планеты, не как звёздочки, а как маленькие кружочки. У Сатурна, можно было разглядеть кольца, но этот телескоп был раза в три помощнее, луна была, как будто совсем рядом, можно было различить лучи морщинок, даже самых маленьких кратеров, а звёзд было так много, что они были похожи на облака, Света даже показала нам одну галактику, крохотное светлое пятнышко. Это была туманность Андромеды, самая близкая к нам галактика.
-То, что мы видим, это дела давно минувших тысячелетий,-
сказал Альберт.
-Наверное, даже тысяч миллионов лет-
добавил я.
-И то, свет того, что происходит там сейчас, достигнет земли, когда её уже не будет-
добавила Галя.
-Но мы люди, на то и имеем разум, чтобы, что ни будь придумать, и переселиться в то место вселенной, где наша цивилизация продолжит своё обитание-
подвёл я оптимистический итог.
Уснул я почти мгновенно в маленькой уютной комнате, отведённой мне, которая располагалась рядом с обсерваторией.
После завтрака, Света, наконец, решила мне попозировать. Оказывается её мама, тоже была художницей, и в их доме была мастерская, где мыл и мольберт и краски, и разная бумага, и акварели, и пастели.
-Чем будешь рисовать,-
спросила Света. Оказывается, у Светы тоже были способности к рисованию. И она даже окончила художественную школу. Но ни она, ни мама давно уже не рисовала. Мама днём ходила в гости к подругам, или по бутикам, выбирая себе одежду. Свету тоже не очень тянуло к живописи.
-Чем прикажите,-
ответил я, шутливо.
-А маслом, на холсте не слабО?-
-Можем, хоть салом!-
опять пошутил я.
-А ню можете написать меня?-
глядя на меня, не отрываясь, большими серыми глазами, сказала Света.
Мне не очень понравилось это предложение. Мне ещё не понравилось, что Галя с Альбертом оставили нас одних и ушли гулять по дачному саду, который был похож на настоящий лес, который начинался сразу за оградой дачи.
Я вспомнил, как студентом второго курса впервые рисовал обнажённую натурщицу, случайно придя на факультатив третьего курса.
Кафедра рисунка располагалась в бывшем храме. В нишах, где раньше были иконы, стояли статуи греческих богинь и римских императоров.
На факультатив я пришёл один и по ошибке думал, что выйдет натурщик мужик, бицепсы и трицепсы которого, я хотел ещё немного отшлифовать карандашом. Но когда вышла вместо мужика женщина, хоть и не молодая, но очень красивая, до меня дошло, что это не наш факультатив.
Женщина вышла из-за ширмы в халатике, докуривая сигарету и стряхивая пепел в маленькую коробочку изпод кнопок.
-Как будете рисовать?-
спросила она, приглушая огонёк сигареты о дно коробочки.
Женщина выглядела очень усталой, голос у неё был низкий с хрипотцой. Положив коробочку с сигаретой на стоящий рядом табурет, она стала развязывать поясок, стягивающий полы светло-жёлтого коротенького халатика. Под халатиком, конечно- же ничего не было, кроме прекрасно сложенного белого тела и темнеющего в самом его центре небольшого острова из чёрных волос. Я вдруг почувствовал дурманящий запах женского тела, (она была, совсем рядом). Впервые в жизни я видел обнажённую женщину,
да так близко. Голова моя закружилась от внезапно нахлынувшего, какого-то неведомого мне чувства. Мы были совершенно одни под сводами огромного, погружённого во мрак пространства храма. Луч софита выхватывал из темноты, лишь излучающее какой-то божественный и колдовской одновременно свет тело этой женщины, и кусочек помоста под ней с маленьким коврикам….

Света подошла ко мне и попросила расстегнуть молнию на платье. Наверное, модельеры эту молнию придумывают сзади, чтобы повод был у женщины мужика завести. Но меня почему-то это не заводило…

На этой даче я жил уже неделю. Если бы не Галя, мне бы уже там осточертело. Я чувствовал, что Светка капитально на меня запала к величайшему неудовольствию Альберта, который, конечно же, всё это замечал. Но никто никакого виду не подавал. Считалось, что я кавалер Гали, а Альберт Светы.
Но я постоянно ловил на себе такие Светины взгляды, что мне становилось не по себе.
Я как-то сказал Гале, что у меня дела в городе и мне типа, пора сваливать.
-Светка призналась мне, что влюбилась в тебя, и попросила меня, что бы я тебя ей уступила-
-А куда же девать Альберта?-
резонно поставил я вопрос.
Это Альберт в неё влюблён, как и много других её поклонников, ты их ещё увидишь.-
-Ещё чего мне не хватало!-
подумал я.
-И что же ты ей ответила!-
грозно и вместе с тем шутливо спросил я Галю.
-Я ответила, что ты свободный человек, и сам всё решаешь, и что у нас с тобой ничего не было, мы даже не целовались-
она вдруг отвернулась от меня и я увидел, как вздрогнули её плечи, она плакала.
Я подошёл к ней сзади, обнял и поцеловал в маленькое, горячее, немного неправильное ушко. Она повернулась ко мне, счастливо улыбаясь. Я ещё раз поцеловал её, теперь уже это были мокрые от слёз глаза, потом я опустился ниже и прикоснулся своими губами к её солёным, горячим и влажным губам…Она внезапно обхватила меня руками, прижалась ко мне всем телом и так впилась своими губами в мои, что мне даже стало больно. Но это была сладкая боль…


 Не то, что бы меня удерживали насильно в этом доме отдыха, здесь я был даже в наибольшей безопасности, чем где бы то ни было, но мне надо было до назначенного бабушкой Яро часа, когда я должен был превратиться в чайку и начать перелёт на юг, к намеченному острову, выбрать место, где бы я совершил это превращение спокойно, никого не шокируя. Обитатели этого дома сошли бы с ума, если бы увидели вдруг картину, как гуляющий по аллее художник, исчез бы на их изумлённых глазах.
Представляете? Одежда, оставшаяся без обнимаемого ею тела, пару секунд сохраняла бы его форму, а потом медленно, с ускорением свободного падения, как взорванный сапёрами, отслуживший своё небоскрёб, стала бы складываться к подножию брюк и упала бы кучкой тряпок на застывшие в последней позе кроссовки. Никто бы и не заметил, вылетевшую из этой кучи тряпок, гордую, серебристую птицу.
Мы с Галей разработали план ухода по английски, то есть не прощаясь. Если же, кто увидит, как мы уходим, скажем, что объявился старый мой клиент, которому я там, что-то обещал нарисовать, Галя пойдёт меня провожать, а потом мы просто не вернёмся…

 Так мы и сделали. Галя привела меня к себе домой и познакомила с мамой, ( папа, ещё вчера, уехал с другом на рыбалку).
Квартирка у них была небольшой, но уютной. Комнат было три, и все были изолированы.
Одна папина с маминой, одна Галина, а одна побольше гостиная, где мне, как гостю и постелили, куда ночью ко мне пробралась Галина, и сказав, что жить без меня не может, шмыгнула в одной коротенькой рубашонке с красивыми такими брительками ко мне под одеяло. А через три дня приехал с рыбалки её папа, мы все чистили рыбу, готовили уху, а за ужином я как бы, между прочим, попросил руки Гали и отец её так же, между прочим, согласился.
 А когда я пошёл в город и хотел навестить бабушку Яро и Маришку, меня арестовали, потому, что я забыл приклеить усы и бороду, а мои портреты были вывешены на каждом углу. Мне только непонятно было, где они раздобыли мою школьную фотографию, я был там таким красавчиком, а тут фотошоповский дизайнер плаката сделал из меня какого-то урода.
- Хоть плакаты поснимают,-
 успокаивал я себя , когда щёлкнул ключ на замке надетых на меня наручников.