Четверг

Итак, начнём, в последний день Луны,
Где оживают медленные тени,
Где общество холодных сновидений
Живёт в сплошном предчувствии беды.

Всё – отвратительно, как перезрелый снег,
Как детский смех по поводу разлуки
С тем, кто не умер от сердечной муки
И не сомкнул своё пространство век.

Сквозь площадь очарованный трамвай
Ведёт туда, где скоро станет – душно,
Где все глаголы – только слово «скушный»,
Где в чайнике – позавчерашний чай.

Здесь на обоях процветают пальмы
И свиньи в конфронтации с пингвином,
О, как им тесно в рамках этой льдины,
А милый хлев в стране настолько дальней.

Ртуть продвигается по столбику всё ниже,
Температура сердца движется к Шанхаю,
Лёд плавится при слове «засыпаю»,
Когда дыхание становится всё ближе.

Четверг так плохо начинает утро,
На остановке мёрзнут птицечеловеки,
Элизиум калек закрыт – навеки,
Предчувствие тепла довольно смутно.

Сегодня мы спускаемся к реке,
Она течёт в привычном направленьи,
Как подтвержденье сути всех явлений,
Вмещённой на тетрадном лепестке.

Здесь даже совы собираются в Гвинею,
В пространстве воздуха для всех найдётся место,
Все эти утки так глупы и честны,
Как будто их растила Лорелея.

Но солнце умерло, в вечерних фонарях
Живёт люминесцентный вид разлуки,
Четверг наполнен состояньем скуки,
Связующей беспомощность и страх.

Горячий чай так явно – согревает,
Держи узор стекла несчастными руками,
Монеты в куртке обратились в камень,
Чего на свете только не бывает.

Я строю хлев на крайне зыбкой льдине,
Я уточняю состоянье льда и фонарей,
Четверг холоднее любых воскресных дней,
В которых мы так явственно – любили…