Заградотряды НКВД

ОКЛЕВЕТАННЫМ ГЕРОЯМ ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ ПОСВЯЩАЕТСЯ........




У рядового обывателя, ещё со времён перестройки, при упоминании заградотрядов НКВД возникает стойкая ассоциация: этакие профессиональные убийцы из ведомства дьявола во плоти Л.П. Берии.
Очень часто эти ассоциации основываются всего лишь на куплете из одной песенки:

«Эта рота наступала по болоту,
А потом ей приказали, и она пошла назад.
Эту роту расстрелял из пулемёта
Свой же заградительный отряд.»

Песенка эта была придумана обыкновенными уголовниками,сидевшими во время войны в ГУЛАГе, и которые, волею случая, вдруг преобразились в невинных жертв политических репрессий. Но благодаря целенаправленной политике «прогрессивного руководства страны», во времена перестройки эта байка была успешно внедрена в обывательское сознание в качестве устойчивого штампа. Голоса тех, кто пытался оспорить данную точку зрения, старательно заглушались рёвом толпы, бьющейся в антисталинской истерии.
И ныне этот  штамп преобладает в сознании людей, а между тем ПРАВДА выглядит совсем по другому…..




Свежий ветер ворвался непрошенным гостем, залетел сквозь раскрытое настежь окно
в комнатушку, где пятнадцатилетний подросток увлечён был всецело просмотром кино.
Напряжённо смотрел и молчал, но бывало, не сдержавшись, юнец зло сквозь зубы цедил:
"Осталопы! Убийцы! Бездушное стадо! Как же, суки, смогли?! Со спины! По своим!….»

Для того, чтоб узнать, чем внимание внука  так привлёк телевизора плоский экран,
в комнатушку  чуть слышно, почти что без звука дверь открыл седовласый старик-ветеран.
Он зашёл и, присев тихо в старое кресло, сам решил посмотреть этот «культовый фильм».
В тот момент на экране до жути известный вроде явный еврей, а быть может грузин,
голоском, полным желчи и пьяной бравады, как обычно картавя в словах букву «Рэ»,
что-то плёл про штрафбаты, про зАградотряды  и безжалостных «гоблинов» НКВД.
И когда внук опять, сжав кулак, что есть силы в гневе выдохнул: «Гады! Подонки! Зверьё!»,
не сдержался старик: «Всё! Хорош этой гнили!  Ты не слушай внучЁк проститутов враньё.
Я ведь сам воевал вот в таком же отряде,  и про то расскажу всё тебе, без прикрас.
Лгать не буду, как эти экранные «бл-ди». Так, что слушай внимательно деда рассказ.

***

Как сейчас, это помню: В отряд нас собрали после бойни под Харьковом, в сорок втором.
На восток наши части тогда отступали, а фашисты давили нас с разных сторон.
Мы в ответ, как кроты, в землю рьяно вгрызались, в каждый метр и пядь, в самый малый кусок,
в окружении сотнями гибли, сражаясь,  но пробились! И вышли к своим на порог.
Три десятка солдат – от полка только слово, не пополнить такой в срок за несколько дней,
Потому полк «исчез». Это было не ново. Всех бойцов раскидали меж разных частей.
Ну а я в тыл попал, где в те дни создавали  наш отдельный отряд на три сотни штыков.
По «особым критериям» нас нахватали  с разных армий, дивизий, частей и полков
на один батальон,  но скажу: из бывалых,  из солдат, повидавших всё в эту войну.
Там ребят, прямо скажем, увидел я бравых,  заслуживших награды ещё за Москву*,
всё прошедших: огонь, воду, медные трубы, смерти в рыло смотревших по пять раз на дню….

Ты, внучёк, повнимательней слушай, и губы не криви так в ухмылке на правду мою.
Ведь её в наше время нигде не отыщешь: раз сверкнёт и погаснет средь лживых идей,
но сейчас ты живого свидетеля слышишь  той великой эпохи Советских людей.
Так, что слушай….

Назначили нам командиров  и задачу, конечно, на месяц вперёд:
Диверсантов ловить…. Ну, ещё дезертиров ….  Не из лёгких задачи, однако не фронт.
Но приказ есть приказ. Мы его выполняли, зачищая тылы отступавших полков.
Дни за днями летели, и мы зароптали: «Гитлер гонит нас к Волге, назад, будь здоров.
Где-то гибнут бойцы в вихре вражьей атаки, мы ж, собаки войны, здесь, как в будках, сидим.
Нас сейчас бы на фронт, и мы ляжем под танки,  но ни метра, ни пяди врагу не сдадим!»
«Так когда же пойдём мы кромсать вражье племя!?» - в лоб спросил командира один из солдат.
«Подождите, ребята. Придёт ваше время…»  - нам ответил уклончиво старый комбат.

Что ж, оно так и вышло: за час до рассвета, в миг, когда в облаках мерцал месяца срез,
в небо красной кометой взметнулась ракета, озарив на мгновения дремлющий лес,
крыши изб и дубовые мрачные кроны перед тем как угаснуть за дальней горой.
Нам команда: «В ружьё!», и минутные сборы,  а потом в неизвестность марш - к передовой….

Вдруг осёкся старик. Голос, бодрый обычно, резко живость утратил, и тихо скрипел:
«А ты знаешь, оно может и символично, что проститься со всеми тогда не успел.
Сам в живых ведь остался, себе в наказанье,  чтобы быть оклеветанным гнусным ворьём….
Ладно, парень, не слушай моё бормотанье, и такое бывает.  Что было потом?

Утром, прибыли мы. На холмах окопались, и тогда замполит нам озвучил приказ:
«За горою дивизия немцев прорвалась,  металлическим клином прёт прямо на нас.
Позади никого. Потому, встав стеною,  мы должны перебить крепкий вражий  хребет.
Так, что слушай приказ: «Приготовились к бою.  И ни шагу назад. Там земли для нас нет!»

Что ж, приказ есть приказ. Под порывами ветра в напряжении мы ожидаем врага.
Перед нами сплошь степь в ширь на два километра. Левый фланг –там гора, а на правом – река.
А меж тем, за горой в унисон нарастают рёв звериный моторов и трели пальбы,
скрежет траков ребята уже различают, с каждым метром всё ближе к нам пыли клубы….
обозначились контуры башен с крестами, только ждём: подпускаем на верный удар,
как вдруг слышим: «Ребята!!! Гляди! Перед нами, перед нами же….. НАШИ! Чёрт их бы побрал!»
«Ну попали. Твою мать! Вот это засада… » - сплюнул рядом со мною один из солдат,
«Ты не влево смотри, не на танки, а прямо, вон туда, куда смотрит стволом автомат...»
Я (дурак!) поглядел и не понял то сразу. Вижу: НАШИ бегут на позиции к нам….
Присмотрелся: Вот, чёрт! Удирают, заразы, а за ними фашисты идут по пятам.
Немец, сволочь, расчётлив: ждёт, не добивает. Между нами и ним беглецы, будто щит:
Как сайгаки несутся (лишь пятки сверкают), автоматы бросают, страх в дырки сквозит.
В общем, бить по врагу - то же, что и по нашим. Что тут делать!? Не знаем….
Тогда наш майор  нам негромко сказал : «Ребятушки, враг страшен,
но сейчас, как один, мы должны дать отпор.
Будем медлить, так немцы в нас лихо воткнутся  На плечах отступающих, как на стреле.
Мы последний рубеж, и коль фрицы прорвутся,  то три наших дивизии сварят в «котле».
Этим трусам уже ничего не поможет. Так, что думайте лучше, как выстоять бой.
Ну а сопли нам некогда лить и негоже. Выполняйте приказ: Открывайте огонь!»

Да. Приказ есть приказ.
Мы его выполняли,
Стиснув зубы и волю сжав в крепкий  кулак,
Наши пули людей, как колосья,   срезали,
И смотреть не желали, кто свой, а кто враг.
Только каждый из тех, кто тогда поневоле,
Перед немцами в страхе животном бежал,
Смерть по разному встретил на том ратном поле:
Тот, кто в жизни был трусом, так трусом и пал,
Кто-то, встав на колени, безвольно молился,
А другие, упав, к нам ужами ползли,
И бывало, до нас чей-то крик доносился:
«Что ж вы, суки, творите!? Ведь мы же свои!»
Но ведь были и те, кто не веря в молитву,
Гордо трусость презрев перед смертью своей,
Развернувшись, вступили в последнюю битву
За родные деревни, за жён и детей,
За свои города и за красное знамя,
За погибших под пулями русских бойцов,
Мёртвой хваткой в руках автоматы сжимая,
Смело глядя в глазницы эсэсовских псов.

Мы смотрели им вслед…
Горше всякой полыни
Становилось на сердце за тех Мужиков.
Наши души рвались на врага вслед за ними,
И сжимали в руках мы сталь наших штыков.
И не раз, и не два мы вставали в атаку,
Только мудрый комбат прерывал наш "полёт":
«Стоп! В окопы! Назад!»
Знал суровый вояка
То, что ушлый фашист только это и ждёт:
Хочет выманить нас на открытую местность,
И зверинцем своим по земле раскатать...



Ты, внучёк, не встревай.
Извини уж за резкость,
Все вопросы потом мне успеешь задать.
Я сейчас говорю, вспоминаю. И снова
Как живых вижу в памяти павших ребят……
Потому, помолчи.
Не лишай меня слова.
Слушай, что говорит постаревший солдат.




Как мы бились потом под «свирель» канонады,
Под «симфонию» смерти и «соло» пальбы,
Как нам адскую песню ревели снаряды,
И стеною вставала земля на дыбы,
В час, когда счёт врагам мы вести перестали,
И текла кровь по полю, как чёрный ручей….
Обо всём не скажу я и вспомню едва ли
Про все подвиги павших в той бойне парней,
Погребённых задолго до песни победной
На далёких просторах родной стороны,
Но взошедших на небо великой легендой,
И обретших бессмертие в пекле войны.

Все героями пали в огне этой схватки,
Только каждый по своему…….

Саша Кравчук
Был наводчиком-снайпером сорокопятки**
(Тех всего-то у нас было несколько штук).
Со своими бойцами немецкие танки
Выводил он из строя один за другим,
За снарядом снаряд посылал фрицам в сраки,
И вдруг взрыв….
Он очнулся у пушки один.
Все товарищи вместе с отцом- командиром
От осколков снаряда кругом полегли,
А на пушку несётся стальной мамонт – «тигр»,
Дребезжа всеми траками в душной пыли.
В лоб долбить эту «кошку» нет смысла.
Примерно,
Наш снаряд для неё, как дробина слону,
Это немец-танкист знал и думал, наверно,:
«Слаб калибр. Я пушку, как щепку, сомну,
Раскатаю, как пресс, не потратив снаряда,
И вперёд, на простор - бороздить русский тыл…..».
Ну а Сашке, видать, только это и надо:
Он на метр(!!!) к себе вражий танк подпустил,
И всадил тигру в лоб, прямо в щель смотровую,
Остававшийся к пушке последний снаряд.
Через долю мгновения башню стальную
Взрывом кинуло метров на десять назад.
Не спасла броня Крупа* железную тушку,
Наш снаряд распорол её с метра на швах.
Сашку мёртвым нашли…. Под обломками пушки,
Но с победной улыбкой на бледных устах.

Что ж… Вот так наши парни «в засадах скрывались»…...

Мы гвоздили зверинец врага в пух и прах,
Ну а там, где снаряды и пули кончались,
Немец смерть находил на советских штыках.
Вспоминаю сейчас:
Правый фланг батальона…..
Старшина погранвойск, Алексей Стародуб,
Здоровенный мужик, командир разведвзвода…
…..Ты запомни его, не сочти уж за труд…….
На участке его фрицы массой попёрли,
Будто полк саранчи летним солнечным днём,
Так полсотни фашистов с лица земли стёрли
Исполины его лишь ружейным огнём.
А когда к их винтовкам закончились пули,
И утихли разрывы последних гранат,
В рукопашную скопом герои рванули:
Против сотен врагов восемь русских солдат!
Полегли, как один, молча немцев кромсая,
Без рыданий и дрожи шагнув в смертный путь,
Сделав выдох последний и силы теряя,
Но успев всё же фрицу нож в сердце воткнуть.
Ну а Лёха, как танк, жахнул Гитлеру дверцей,
Перед тем, как уйти в небо к Богу служить,
Напоследок успев пятерых дюжих немцев
В рукопашке неравной тогда завалить.
Те живьём взять хотели, да не рассчитали,
Что такой выйдет биться и против полка,
Так в бессилии в спину его расстреляли,
Подойти не рискнув потом….
Издалека!
Словно в центре смертельного мрачного круга,
Меж телами врагов и оружия груд,
Мы нашли его тело, героя и друга…..

…..Ты запомни его, не сочти уж за труд…..
Как и подвиг всех тех, кто стоял у порога
Между жизнью и смертью, но не отступил,
До того, как пришла через сутки подмога
И закрыла собой наш пустующий тыл.

Сколько фрицев погибло?
То мы не считали,
Как и враг не считал, давя танками, нас.
Только натиск дивизии мы обломали,
Рыло немцу разбив и исполнив приказ:
«Стой! Ни шагу назад!»-
Нет Закона иного.
А в живых нас осталось лишь семь человек,
Да и те, на подбор - нету места живого,
Не поймёшь: вроде целых, а вроде - калек.

Был и я среди них. Впереди ожидали
Сотни разных лишений, боёв и дорог….
Но за раз рассказать всё смогу я едва ли,
Ты, внучЁк, к старику уж не будь слишком строг.
Чуть попозже, потом, а пока, что не надо.

Но теперь, зная правду про наш батальон,
Ты подумай-ка сам:
Разве были мы «стадом
Хладнокровных убийц» и «бездушным зверьём»?...."


* "заслуживших награды ещё за Москву" - имеется ввиду битва под Москвой в осенью-зимой 1941 года, за которую награждали солдат и командиров, совершивших не просто подвиги, а выдающиеся подвиги.

** "сорокопятка" - 45 мм. противотанковая пушка