Глаза!

Стоят грибочки, шляпки-ножки вдоль тропки-строчки.
А ты всё мимо, мимо, пряча глаза в мох, да в глубь самую,
облачную, недоступную, мимо, потому как глаза
могут выдать тебя, и спрячутся, желанные, в листья, в траву
пожухлую, но мягкую и милую; и ещё глаза- зеркала:
озеро смотрится в них, на себя налюбоваться не может,
небо вечное заглянет, так пол- ночи звёздность его звенит, тревожит;
а если же вдруг гроза пляшет в окрестностях твоего местоприбывания,
промысла неназываемого,
если же вдруг гроза, то стоит прикрыть глаза, хочешь, рукой, а хочешь, ресницы долу,
и не страшна она, хоть и зла, хоть грохочет, катаясь от одного края неба до другого
в сверкающей колеснице; по лесенке, что рядом с песочницей, капли- кап, кап, кап,
зарницей заблещут ребячьи глаза, и бегом, ай-да!, под крышу, быстрее к дому!
А тропка, тем временем, выводит к небольшой полянке.
Когда-то в этих местах семь дней в неделю громыхали танки,
а также низколетящие самолёты сбрасывали учебные бомбы- болванки.
Теперь тишина и покой, только остатки колючей проволоки
напоминают о том времени, военных играх, закомуфлированном мороке.
Прислонившись к дубку, поднимаю взгляд: кажется,
проплывающие в зените облака наблюдают твои озёра
и только попробуй оглянуться назад или сделать движение в обратном направлении,
раздавят в момент без жалости и преград, станешь грибом,
хорошо грибом, а то мхом, без желания, без дыхания, без разницы настроения.
И снова вперёд, вперёд, вперёд, а там, за холмиком, листопад,
волшебные сумерки в золоте бесконечного преображения.
Лужи на тропинке напоминают о недавней грозе.
А славно она меня напугала! Переждал в заброшенном сарайчике на границе леса и болота.
Корзинка ни то чтобы полна, но и не пуста .
Ножичек:"чик!",-вот и все звуки, окромя хруста веточек под ногами,
да лёгкого шороха капелек, играющих с листами. Тихая-тихая охота.
Задел щекой еловый сучёк, даже, пожалуй, сук.
"Ну что, грибничёк, сбежал от дел, от друзей, от столичных подруг,
и шляешься здесь, покой нарушаешь, хрустишь веточками под ногами!
Какой погнал тебя в глушь недуг? Что виделось во сне короткими летними ночами?"
Присел на тёплую сырую кочку рядом с елью и упал спиной в мох,
которому очень хотелось стать постелью.
Лежал. Сел. Закурил. Молчал. Встал и улыбаясь пошёл по тропке- строчке,
вдоль которой, шляпки-ножки, произростали грибочки, в направлении, как казалось, станции.
В кармане в коробке сырели спички,
впереди слышался призывный крик зелени электрички.
Близились сумерки, домой надо успеть до ночи.
И всё, что в лукошке таилось, то, что на листьях капельками искрилось,
на сапогах, оцарапанной щеке, то, что тянуло за спиной в рюкзаке,
промокало в надутых карманах, тикало на руке,
казалось миром, вдыхалось миром, выдыхалось паром, и мир был "за"
то, что когда-то, кто-то, подарил нам эти озёра
бездонные, разноцветными радужками, глаза!