Восьмистишия о разном. Подборка

Городок провинциальный,
Где транзитом – поезда.
Там в реке, в воде зеркальной,
Отражается звезда.

Если выпадет нам встреча,
Положенье таково:
Кроме звёздочки и речки –
Не узнаю ничего…
* * *
А зачем проблемами грузиться?
Ленин – в землю, царь – на пьедестал.
Фиг с ним, что от тундры до столицы –
Человек до чертиков устал.

Наплевать, что ни во что не верит.
Получил кусок, сожрал и рад.
Запер бронированные двери –
И пошел смотреть на гей-парад.
 * * *
Не для того, чтоб удивить людишек,
Кидаю в мир пучки четверостиший –
Я разгребаю залежи мыслишек
Под съехавшей от этой жизни «крышей».

Я знаю – мне не будет, кроме «шишек»,
Других наград за написанье виршей.
Мне б обойтись без караульных вышек,
И если в суд попасть – то только в Высший!
 * * *
Заскорузлые ветви простёрли большие дубы
И хранят полумрак на кладбищенских узких дорожках,
Где едва ль – на руках – пронести удаётся гробы,
И скамьи у могил робко жмутся на вычурных ножках.

Потаённый покой есть на кладбище старом, заросшем,
Что покажется парком на первый, поверхностный взгляд.
Словно сотни дерев вознеслись вместо сотен усопших,
И теперь, как они, молчаливо-печально глядят.
 * * *
Как-то раз на безлюдном шоссе,
Лишь чуть-чуть не попав под колёса,
Белка прыгнула, вздрогнули все,
И с тех пор я терзаюсь вопросом.

Что такого забыла она
На другой стороне – не понятно?
Справа – слева – деревьев стена…
Что ей бегать туда и обратно?
 * * *
Не гадаю: сбылось – не сбылось –
Сослагательной жизнь не бывает.
Наши тропки проложены врозь,
Только струнка звучала живая.

Ты словечко для нас отыскал,
Ты сказал, что мы – души родные…
Но Костлявой беззубый оскал
Оборвал все гудки позывные.
 * * *
Заметить не успела, как на свете
Повыросло на смену поколенье
Уверенных в себе, бритоголовых,
Не верящих в догматы пацанов.

И я за них, наверно, не в ответе,
Хоть нелегко даётся убежденье,
Что результат поползновений новых –
Реально будет радостен и нов…
* * *
Из разных стран картошка прибывает –
Красавица – хоть ешь её сырой!
А русская картошечка – кривая,
Корявая, с серёдкою гнилой…

Генетики, мичуринцы, иль кто-то,
Кто выиграл давнишний этот спор –
Хоть как-то проводили бы работу –
Хоть наипримитивнейший отбор!
 * * *
Ну, характер, такой – ну, лаской
Всё хотелось – без зла и фальши…
Оказалось, что жизнь – не сказка,
Но и в ней тем страшней – чем дальше.

Всё несётся юлой – по кругу,
Будь ты ласковый или грубый:
Даже кролик, загнанный в угол –
На охотника скалит зубы.
 * * *
Страну разъяв, народы разобщили…
Им по душе нечестная игра.
И обсерают жизнь, которой жили,
С Рублёвки, да ещё из-за бугра.

Идут года – но не устанут снова
Слюною брызгать – вместо искр из глаз.
Ты не вопи, как было нам хреново –
Признай, насколько пакостно сейчас.
 * * *
Это те, кто попрекать посмел –
Нас – шматком колбасным за два двадцать –
Всю страну оставив не у дел,
Всех – фигнёй заставив заниматься.

В чёрную столкнули полосу
Шириною с детства и до смерти.
Сами продались за колбасу –
Да ещё – дерьмовую, поверьте!
 * * *
Смешенье лет, веков, явлений, дат…
И путаница старо-новых стилей.
И каждый год событьями богат,
Но всё же этот день не пропустили.

Остался он, как юной дружбы след,
Как повод заходить всегда без стука…
Как здорово сказал тогда поэт:
"Кому бы мог пожать от сердца руку!"
 * * *
Ты перестал моим смеяться шуткам,
К моим рассказам – вовсе равнодушен,
Жаль на меня потратить полминутки,
Чтоб ерунду мою чуть-чуть послушать…

И пение моё – тебе – не очень…
Чтоб не завыть тихонечко по-волчьи
Во мраке ледяной осенней ночи –
Любить тебя я буду – только молча…
 * * *
Вновь стрельба и взрывы, кровь на рынке,
У прилавка, где мужик сидел...
Наша жизнь – лубочная картинка,
Под названьем "Чёрный передел".

А когда делёжка – без закона –
Бесконечным будет передел...
Грохнул выстрел, каркнула ворона...
Кто-то оказался не у дел...
 * * *
Чем дольше я живу, чем больше вижу,
Тем чаще посещает злая мысль,
Что то, что всей душою ненавижу,
Имело под собой глубокий смысл.

Не будь жестоких сталинских репрессий,
Где без невинных жертв не обошлось –
Отечество – без вражеских агрессий –
Намного б раньше в бездну сорвалось!
 * * *
Не верьте большевистской пропаганде
О плюсах пролетарской диктатуры
В России, Гондурасе и Уганде –
Коснитесь мировой литературы

Внимательным и углублённым взглядом,
(Что недоступно только идиоту),
И доводов других – уже не надо:
Капитализм – гниющее болото!
 * * *
Другим державам: лет уже по двести –
И Маяковский был, конечно, прав!
Но мы – опять на том же самом месте –
Держава – супер, среди всех держав!

Опять: неоперившийся подросток –
Прошло сто лет, а воз и ныне там...
Видать, в период творческого роста –
Нам слишком крепко дали по мозгам...
 * * *
Мы стали жить комфортней – несомненно,
Но оттого – ни капли не счастливей…
Томимся еженощно, ежедневно,
Трудясь на, в общем, выдуманной ниве.

И менеджер какой-нибудь конторы –
Ну – не имеет большего резона,
Чем троглодит оборванный, который
Смог накормить семью куском бизона.
 * * *
Не вините ни женщину вы, ни мужчину,
В наступившем отсутствии пылких страстей.
Не ищите, ребята, впустую причину
В половой принадлежности – дело не в ней.

Обстоятельства тоже ни в чём не вините –
Мы ж не стадо, идущее за вожаком...
Лучше в душу свою как-нибудь загляните:
Оцените пристрастий своих бурелом...
 * * *
Иногда бывает мало водки,
Иногда – закуска не сладка...
Хоть маршрут остался и короткий,
Да была б дорога широка...

Мы тогда её не станем мерить
Только вдоль, а будем – поперёк.
Может, нам находки – не потери
Кто-то в закоулках приберёг!
 * * *
Не надо брильянтов и золота,
А дайте оазис в пустыне:
Мы вечно восторженно молоды,
С младенческих лет – и доныне.

Готовы к купанию в проруби,
На Родине, как на чужбине…
Мы – белые русские голуби
В далёком китайском Харбине…
 * * *
Твердят, что светлое начало
Придёт, как праздник новогодний.
Нам всё – на завтра назначают…
А жить приходится сегодня!

Сегодня – петь, сегодня – плакать,
И умирать, и веселиться…
Вчера – мороз, сегодня – слякоть,
И с этим надо примириться.
 * * *
А в городе ночь не бывает достаточно тёмной.
И в сторону центра – на небе неяркое зарево.
Наш спальный район – магаполиса угол укромный –
Нам краешком лишь достаётся столичное варево.

Сверканье огней, лимузинов шуршащие шины
Лишь облаком света касаются спящей окраины.
Здесь ветер с полей, там – устойчивый запах бензина.
Здесь авели спят, а по центру – слоняются каины…
 * * *
Конечно, не без доли риска –
Но путь к тебе – казался близким.
И кажется длинней намного
Назад тоскливая дорога.

Смотрю в окно, отогревая
Узоры на стекле трамвая,
И холодит насквозь сиденье
Предощущенье отрезвленья…
 * * *
Где ж ты, пташка моя, канареечка?
Пусто в клетке… Куда улетела?
Лишь качается тонкая реечка,
На которой ты часто сидела…

Чуть раздвинуты прутики-планочки –
Как замечу, дала же ты жару!
Улетела моя иностраночка –
Вероятно, домой, на Канары…
 * * *
Не отвертеться нам никогда
От непреложного, грустного факта:
Все в этом мире – чья-то еда.
С этим живём, примиряемся как-то.

Вроде, мы – люди, и вроде – нормальны,
Но пожираем ближних своих,
Пусть не зубами, и не буквально –
Впрочем, не хуже монстров лесных…
 * * *
С тобою расставаясь хоть на час,
Впадаю в состояние безумия…
Душе – необходимость – не указ,
И тело, как спелёнутая мумия…

А действий неосмысленный поток
Стремится прочь – из русла допустимого.
И не уложишь в рамки чётких строк
Весь амок ожидания любимого…
 * * *
Я слушаю. И сладостный процесс
Рождают переменчивые звуки.
Как будто тело свой теряет вес
И силу крыльев обретают руки.

И хочется заплакать – и домой,
Туда, где мир ещё не покачнулся…
Так нестерпимо больно, словно мой,
Мой друг вчера из боя не вернулся.
 * * *
Не надо шпынять за мои недостатки,
Я знаю сама цену этих изъянов.
Порою со мною бывает несладко,
Порою, наверно, я выгляжу странно.

Но странников, в общем, достаточно много,
То ходим по свету – то сгрудимся кучно.
И вновь – разбредёмся по разным дорогам…
Без странных, я думаю, было бы скучно.
 * * *
Мы по жизни мечемся без лоций,
И рулим, такие чудаки,
По судьбе – на уровне эмоций,
Под надзором страсти и тоски.

Потому всю жизни, на самом деле,
Ищем гавань или глубину,
Сами ж то на рифы, то на мели –
Налетаем… И идём ко дну…
 * * *
Ну, не ревнуй меня к стихам,
И не ревнуй к тому, за строчками.
Пустое это – знаешь сам:
Узор рассыпался кусочками.

Ты всё читаешь между строк,
Но не смотри так укоризненно:
Всё в этой жизни – лишь на срок,
А мне назначен срок – пожизненно.
* * *
Я боюсь оказаться права
В выраженьи своих опасений,
Что сейчас у людей голова –
Не воспримет ничьих откровений.

Хоть скрижалями бить по башке –
Философским глубинам не внимут:
Им бы пачку деньжонок в руке...
Только мёртвые – сраму не имут...
 * * *
"И были люди сильными, как боги"…
А боги конкуренции не любят,
И с давних пор мы мечемся в тревоге –
Не целые, поделенные люди…

Истёрлись грани каждой половинки,
Не так легко понять свою ошибку.
И стынет сердце – мартовскою льдинкой –
За знак судьбы принявшее улыбку…
* * *
Уже предупреждали, и не раз:
Где море слов – там ложь всегда находит
И почву, и питания запас –
А мы – друг друга кружим в хороводе

Пустейших слов, что произносим вслух –
С претензией большою и апломбом.
И недоумеваем, если вдруг
Взорвётся, ложью брошенная, бомба.
* * *
Из частных рук богатства государства
Вернуть конкретно: Родине своей –
Таких огромных стоило кровей,
Боёв, руин, страданий и мытарства.

А после то же самое богатство
Вновь растащить по липким кошелькам –
Позволили. Где равенство и братство?
Ворам не надавали по рукам…
* * *
Не таи свои секреты полуночные,
Расскажи под завыванье вьюги бешеной,
Как зимовку совершаешь одиночную –
Не на полюсе, а в городе заснеженном.

Расскажи ты мне, пусть трубка телефонная
От дыхания в руках моих согреется,
Разбуди ты это царство полусонное,
Чтобы было, во что верить и надеяться…
* * *
Утончённость японского хокку –
Не понять моей русской душе.
В них не вижу особого проку –
Как, допустим, в китайской лапше.

То и то – можно делать – от лени,
Развлекая друзей и родных,
Только больше люблю я пельмени
И силлабо-тонический стих.
* * *
Какой-то безысходною тоской
Внезапно сердце больно защемило,
Как будто я бестрепетной рукой
Бросаю камни в общую могилу.

Когда внезапно из своих квартир
Навек уходят люди дорогие,
Не говорите: так устроен мир…
Мне – каждый раз, как будто всё впервые.
* * *
Истончённые стены, прогнившие трубы…
Хочешь плакаться – сразу покажут дорогу,
Могут – ласково, могут, конечно, и грубо.
Но хоть так, а хоть сяк – не особо помогут.

Лишь в сравнении всё познаётся, наверно,
Надо знать, с чем сравнить, избегая подвоха:
Если с Лондоном или с Парижем – то скверно,
Если, кажем, с Калькуттой – не так уж и плохо.
 * * *
Отвлечённые понятия
Наполняются конкретикой
И словесной энергетикой,
Что легка для восприятия.

Мы с тобою – оба с норовом,
А встречались два смирения.
Говорили с упоением.
А ещё молчали здорово!
* * *
Есть такие святые моменты
В отношениях близких людей,
Где уже не нужны комплименты,
И не надо особых затей.

Развлечений, кокетливых взглядов,
И подобных игривых манков.
И довольно того, что мы рядом,
А молчанье – пронзительней слов!
* * *
Мы были другими – чуть более скованы,
Но ценности были, и был пиетет.
Ни денег, ни благ не хотели ворованных.
И были невинны в делах тет-а-тет…

Не слишком блюли ритуал церемонии,
Но помнили всё же, что есть тормоза…
И то, что нет в мире тепла и гармонии –
Не так откровенно бросалось в глаза.
* * *
Россия! Коммунисты, демократы…
Неважно, кто. Мы – жупел, однозначно.
Когда весь шар земной подвержен качке –
То за врагом – зачем ходить куда-то?

Бандиты наши, грязь или морозы,
Лень, трудолюбие – без разницы, ребята.
Мы всё равно – глобальная угроза,
Куда ни кинь – Россия виновата…
* * *
Зима свои навязывает сны,
А я скажу без гонора и позы:
Хочу смолистой зелени сосны
И трепетного листика берёзы.

Где впору плакать – я ещё смеюсь –
От мужества, а может, от угара…
Подобно капле – своего добьюсь:
Не силою, а частотой удара.
* * *
Твердят, что повторяется история:
Трагедия, а после – глупый фарс…
Конечно, интересная теория,
И перспективна, как полёт на Марс.

Трактует нам мудрец-Энциклопедия,
Кто Кибальчиш, а кто – Мальчиш-Плохиш…
Где фарс, а где кровавая трагедия –
Теперь уже не сразу различишь…
* * *