И ТЫ ОСТАВИШЬ МНЕ ОДНУ ПЕЧАЛЬ...
Посвящается А. С.
Сочтенных дней осталось мало,
Уже не страшно ничего,
Но как забыть, что я слыхала
Биенье сердца твоего…
Анна Ахматова
Ты проходишь своею дорогою,
И руки твоей я не трогаю,
Но тоска во мне – слишком вечная,
Что б была ты мне – первой встречною.
М. Цветаева. «Подруга»
Ты никогда не знаешь, когда начнется твоя шизофрения.
Из интернета
* * *
Я пытаюсь забыть, стереть из памяти это бесстрашное вчера и с ужасом смотрю на пугливое завтра. В нем нет тебя. Серое солнце из синих небес не греет мою остывшую душу. И она гноится под лучами твоего равнодушия. Тлеет в огне твоего безразличия ко мне. И мне страшно смотреть в глаза этой холодной вечности. Я замираю от испуга, прячусь под одеяло с холодным пивом и… уже не плачу. Слез не осталось. Все вытравлено. Даже слезы. Остались только слова, предназначенные тебе. И я тону в них, пытаясь быстро набирать на компьютере ничего незначащие фразы, предназначенные только тебе одной. И что фразы? Что они значат по сравнению с той болью, которую ты так щедро вернула мне, бросив под ноги мою любовь…
Это невыносимо – чувство беспомощности. Когда знаешь, что чтобы ни делал, все бесполезно… И речи бессвязны, и я путаю слова… И мне ужасно, страшно, невыносимо без тебя!
А в трубке – твой голос, такой далекий и в тоже время такой родной. Говорим про дела, и я не могу, просто нет сил сказать, что люблю, что скучаю, что невыносимо больно вот так, без тебя!..
И эта пустота давит. Наваливается на меня со всей своей безысходностью и я кричу: «не надо!», но бессмысленно… И я лежу, раздавлена этой пустотой. Без тебя.
А совсем недавно казалось, что смогу уйти. Уйти, не чувствуя даже боли, не чувствуя даже сожаления. Но не смогла. Ты всегда разбиваешь мои попытки вдребезги одним своим взглядом. И я умолкаю на полуслове, понимая, что нахожусь в твоем плену… И из него не выбраться живой.
Ты звонишь мне. Веселым голосом говоришь о том, что мы больше не вместе. И я делаю вид, что это для меня не новость и что мне совершенно все равно. Мы говорим о какой-то ерунде, о том, что ты купила туалетную воду, о том, что хочешь купить высокие кеды, но у тебя не хватает денег… я предлагаю тебе свои – но ты отказываешься. И потом, совершенно невзначай, ты: «Мы пока не встречаемся…». И это «пока» дает мне надежду на то, что все же будем…
А что это было последней ночью, когда мы были вместе? Перед этим ты кричала, что все, конец, что бы я не звонила и не писала больше, но… Ночью ты стала касаться моей спины, разрешив при этом ласкать тебя… Я со всей своей нежностью, пугливой и неуверенной рукой дотрагивалась до твоей нежной девичьей кожи, не понимая толком, что же происходит… Твое тело отзывалось на каждое касание моих пальцев, твои ноги дрожали в истоме, и своим поцелуем я вдыхала твой крик наслаждения… Твои поцелуи обжигали меня, и хотелось только одного – что бы это продолжалось вечность…
В той ночи было столько боли, столько несбывшихся надежд! И ты, и я понимали, что это последняя близость, последняя попытка ощутить счастье…
А после, после ты повернулась ко мне спиной, и я еще долго не могла уснуть, опаленная твоей нежность…
На утро, после долгого молчания, я уехала. Ты подошла к двери (все таки подошла), и я поняла, что уже не вернусь…
* * *
Вчера я написала тебе письмо. И как-то не шли в голову слова… А потом полилось… Приехала, бросила в твой почтовый ящик, долго звонила тебе, но ты была «в не зоне доступа»… И тут…о чудо! – ты взяла трубку. Мне хотелось сказать, что люблю тебя, не могу дышать без тебя, просто существовать, но ограничилась лишь тем, что сообщила тебе, письмо ждет своего адресата…
Я слышала, как ты идешь по лестнице, как открываешь ящик и…уходишь. Надеялась ли ты меня там увидеть? Или боялась нашей встречи с тобой? И знала ли ты, что я совсем близко, на первом этаже, курю, нервничаю и курю… Сигарета за сигаретой… И было безумное желание ворваться к тебе, сказать, что так нельзя, что это невозможно, что я не дышу без тебя, что просто умру и еще всякой чепухи, но я стояла и курила, слыша твои отдаляющиеся с каждой ступенькой шаги…
* * *
«От тебя ни останется ни следа. Я уйду, не оставив на память ни одной фотографии. Сотру все воспоминания о тебе, уничтожу все мысля, заполненные твоим именем, забуду яркие губы и зеленые глубокие и такие печальные глаза… И лишь стихи и непонятные строчки будут хранить тебя… Но их не стану перечитывать. И Боль уйдет… И останется пустота… И все как до тебя…
Я уйду. Если успею…»
Так я писала не так давно. Не успела. Умираю.
* * *
Любимая! В тебе так много слов «прощай» и слов «вернись», что мне страшно даже просто сидеть рядом… Твои глаза источают боль. Боль потери. Но в то же время они искрят своей жестокостью, дразня меня, давая то надежду, то доводя до отчаяния.
И как вернуть тебя, мой прекрасный сон, утерянный в дебрях реальности? Я люблю тебя, и кажется, что вся толпа видит это, но лишь не ты…
* * *
Я ждала, долго, целый вечер, твоего звонка, но бесполезно. И позвонила сама. Ты говорила таким голосом, будто ничего не произошло. Рассказала, что играешь с Лехой в покер, что тебе очень весело и, как между прочим, предложила увидеться завтра. Я, не думая, согласилась. И было и страшно, и сладко… и безумно весело…
Завтрашний день вселял надежду. И я тонула в ней, как когда-то тонула в твоих глазах…
* * *
Я, как почти и всегда, приехала раньше. Ждала тебя минут десять. Ты пришла. Какая-то злая и раздраженная. Мне так хотелось просто притронутся к тебе, но этот страх, этот твой невыносимый взгляд!.. И я не решилась.
Было ужасно холодно. Мы зашли в какой-то бар, и выпили пива. После него ты подобрела. Но я так и не сказала то, ради чего приехала. А что тут говорить, ты и так все знаешь. И ты снова, в который раз, разбила мои надежды…
* * *
Знаешь, моя любовь не разбилась в дребезги о твою нелюбовь. Я по-прежнему дышу надеждой… Я по-прежнему жду лишь тебя…
* * *
Моя маленькая, самая родная девочка на земле! Если бы знала ты, как больно и одиноко мне без тебя! Как рушится мой мир без твоих глаз, без твоих губ, без тебя!.. Этот ужас перед реальностью убивает меня… И по капле уходит жизнь…
Мне безумно без тебя! И это даже не любовь, а безысходность и неотвратимость с ядом любви…
* * *
Если помнишь, ты спрашивала, отчего я никогда не кричу на тебя. А знаешь, люди такие смертные!.. А ты тоже человек, хоть и с глазами ангела. И если бы случилось что-то, я бы этого не простила себе…никогда. А вдруг человек эти невыносимо жестокие слова услышит последними в этой жизни? Лучше сказать тихо и нежно – «люблю…»
* * *
Знаешь, меня никто так не вдохновлял, как ты, цыпленок!.. А строчки рвутся из души. И кажется, если не напишу – умру от удушья… Слова душат меня, и каждое слово – боль. И каждая боль – ты.
* * *
Милая, нежная Анжела! Я испытываю к тебе нежное, трепетное и совершенное чувство! А замечала ли ты, как я робею перед тобой? А по венам, с кровью – слова к тебе! Такие кровавые и совершенные, как и ты…
* * *
Милая, нежная девочка, как мне больно и невыносимо без тебя! И что я значу теперь? Как мне жить? Научи! Расскажи мне, умоляю! Научи! Помоги мне разорвать, уничтожить эту любовь! Помоги!
Вчера ночью я пыталась представить рядом с собой другого человека… И не могу. При одной мысли о том, что не твои руки будут касаться моего тела, что не твои губы будут дарить поцелуи, я чувствую отвращение… Мне кажется, это ненормально. Что ты сделала со мной? Расскажи, что? Почему мне так больно? Почему, нет, как ты стала для меня наркотиком? Такая боль, что хочется выть! Хочется просто умереть. Просто не жить, что б не чувствовать этой боли. Чтоб ничего не чувствовать. Ничего. Я слишком слаба, что бы это все вынести! Слишком слаба…
Верни мне меня! Верни! Неужели ты не понимаешь, как мне больно? Неужели ты не видишь моего отчаяния? Иногда мне кажется, что если вдруг меня не станет, то ты даже этого не заметишь. И от того сердце мое разбивается на куски…
* * *
Я звоню тебе. Ты пьяная. Совершенно пьяная. Говоришь о том, что хочешь секса. Хочешь любви. Ты играешь со мной. Умышленно. Ждешь, что б сдалась. Растаяла. И не слышишь в моем голосе отчаяния, боли…
Предлагаешь поехать в город Б. Я убеждаю, что это невозможно… Потом сказала, что приедешь ко мне сейчас, и я, набравшись силы, сказала, что не хочу. Ты не ожидала такого ответа. А я знала, что если скажу «Приезжай», ты не приедешь. Я выучила тебя на память. На…память…выучила…тебя… А ты – меня. Почти. Но не могла и подумать, что во мне есть сила. Это трудно. Но эта сила от безысходности. Это не сила. Это слабость. Просто боюсь видеть тебя. Проще не видеть. Не смотреть. Не дышать. Не жить.
А ты, издеваясь на до мной, спрашиваешь, по-прежнему ли я люблю тебя? И я молчу. Не в силах ответить. А потом тихо, надеясь, что ты не услышишь – «Да». Ты победила. Ты заставила меня уступить. Теперь ты довольна? Ты насладилась своей безграничной властью надо мной? Ты довольна моим падением? Моей слабостью?
Но я должна сказать тебе, что это не игра на равных. Я полностью беззащитна. Перед тобой. Мне негде спрятаться. Мне не куда деться. Я превращаюсь в маленькое, невидимое облако, и таю…
* * *
Анжела, зачем ты все это делаешь? Я же человек, а не игрушка! Понимаешь? И у меня тоже есть сердце, и кровь… Как ты этого не понимаешь? Я же беззащитна перед тобой!.. Или тебе нравится так мучить меня? Да?
Нравится. И я твоя игрушка. Ты взяла меня, безропотную куклу, и как маленькая девочка, со всей своей детской нежностью и любовью, укладывала спать, рассказывая сказки про любовь… Да ты и сама в них верила, в эти сказки. Ты целовала меня то нежно, то страстно, то безысходно… И я покорялась тебе, твоим поцелуям, твоим рукам, глазам… Отдавала тебе всю себя. И отдала. Потом я тебе стала надоедать. И ты ставила меня в угол, наказывая за любовь… Сначала не надолго, потом все чаще и чаще, дольше и дольше… В угол… Но сколько счастья было в моих глазах, когда ты брала меня за руку и позволяла быть с тобой. Но потом снова возвращала обратно. Наказывала. И снова швыряла в угол. Как ненужную игрушку.
И откуда было тебе знать, что у куклы тоже бывает сердце, что у куклы тоже случаются слезы, что к куклам тоже приходит боль. И куклам тоже бывает страшно…
И вот однажды, вдоволь наигравшись, ты поставила свою куклу в угол, но уже не вернулась за ней, и она припадает пылью… И не вернешься.
* * *
Ты показала мне, что темнота не скрывает ничего ужасного, что она бывает сладостной и прекрасной, что иногда ночь бывает лучше дня, а луна краше солнца. И я перестала боятся ее. Ты показала мне, что возможен только один страх – страх потери. И он постепенно просачивался в мое сознание. Страх потерять тебя. Оказаться без тебя в этом пустом и бессмысленном мире. Без тебя. И это случилось…
* * *
Мне надо просто тебя забыть. Это просто. Как дважды два. Вернутся в свое нормальное состояние, стать прежней, не помнить, не вспоминать, не желать твоих губ, твоих глаз, тебя… Это просто. Это просто. Это просто.
Но я теряюсь. Шлю какие-то глупые смс, предлагаю дружбу. Вру, что это даже лучше. И сама верю, стараюсь верить в это. Стараюсь верить в дружбу. Только б видеть тебя. Просто видеть. Я никогда, слышишь, никогда, ни словом, ни взглядом не покажу тебе свою боль, свою любовь, свое отчаяние. Я буду смеяться, буду жать тебе руку, буду вести себя, как друг. И не больше.
И не буду долго и безгранично смотреть в глаза, не буду пытаться поцеловать тебя, не буду, даже невзначай, касаться твоих рук… Не буду.
Но если только ты захочешь… Нет. Я не сдамся. Нет.
О, если бы ты только захотела!.. Если бы ты только…
* * *
А совсем недавно, когда я уже сидела в электричке, ты позвонила мне и сказала, что хочешь забрать зарплату - «Я скоро буду». Я вышла, подошла к метрополитену. Ждала. Курила. Ты пришла. Я не надеялась ни на что. Думала, отдам деньги и пойду. Но ты ворвалась и предложила выпить пива. Снова играла со мной. Попросила сделать массаж. Мои руки не тряслись, я не гладила тебя, и не пыталась поцеловать. «А ты раньше не так делала…» - ты. «Это было раньше» - ответила я каким-то не своим голосом.
После ты взяла мою руку, и стала так нежно, как прежде, гладить. Мне было страшно. А потом, даже не знаю, как описать это, твои губы приблизились к моим и… и ничего не произошло. Я была словно в оцепенении. Я понимала, что это мог бы быть поцелуй, что это должен был быть поцелуй, но меня что-то сковало. Какой-то страх… Непонятное чувство. И я жалею…
Потом мы сидели на вокзале. Вдвоем. Ты у меня на руках. Я прикасалась к твоей спине, чувствовала под ладонями горячее тело…
А позже – катались на автобусе. Совершенно случайно перепутали номера, доехали до конечной, и… А водитель нас не заметил. Оставил двоих и закрыл. Это длилось минут двадцать. Не больше. Мы смеялись, и я чувствовала себя совершенно счастливой. Хотя и осознавала, что это не надолго. Только этот день. И все. Мы просто катались в автобусе, желтеньком таком, счастливом, и совершенно случайном…
* * *
А что я могла дать тебе, милая? Ничего. Ничего, кроме безграничной нежности. Ничего, кроме вечной любви. Но тебе этого не надо. От меня. И я просто люблю…
* * *
Мы собирались в театр. Я купила билеты, но где-то внутри – предчувствие – ты не придешь. Так и случилось. Позвонила днем и сказала, что у тебя дела. Я даже не спрашивала, какие. Нет у тебя дел! Нет! Ты просто не хочешь видеть меня. Не хочешь…
Я знала, что ты сейчас на Нивках, раздаешь какие-то листовки… Купила розу и ждала, что ты войдешь в метро. Придумала речь. Вот что я бы сказала тебе тогда:
«Анжела! Я люблю тебя. Да. Люблю. Ну и пусть, пусть я сейчас похожа на дуру. Я знаю, ты не хочешь видеть меня. Но… Но я хочу просто отдать тебе эту розу. Последнюю. Обещаю. Последнюю…» Но ты пошла на трамвай.
Спектакль я смотрела, как в бреду, ничего не соображая. И эта роза… Куда бы ее деть? Я отдала другу, с которым пришла вместо тебя. И он бросил ее на сцену, но роза не долетела и упала в оркестровую яму…
Так и мои слова – я бросаю их, но они не долетают, пропадая в яме твоего непонимания и безразличия.
* * *
(Сон о тебе №1)
Я шла за тобой, смотрела тебе в спину. Ты была, любимая, в своем черном реглане… Спешила, убегала от меня. А я… А я не решалась позвать…
Мы в метро. Ты быстро идешь, и я совершенно не успеваю за тобой. Подходит поезд. Двери открываются, и я, не выдержав, кричу, со всей болью потери, твое имя… Ты оглядываешься… и я вижу улыбку на твоем лице. Совершенно спокойную и злую улыбку. Такую страшную, циничную… А потом отрицательно качаешь головой, мол: «Нет. Прости. Но нет». Заходишь в вагон. Двери закрываются. И я уже не вижу тебя. Тебя нет. И я остаюсь, покинутая и брошенная, одна в этой немоте… Одна…
И я просыпаюсь. Одна. Без тебя. Это был сон.
* * *
Утро. Совсем раннее утро. Еще никто не вставал. А я еще не ложилась. Вышла на балкон. Курю. Пускаю дым. Растворяю в нем себя и мурлычу какую-то песню из «Ночных снайперов». Мне весело. Мне хорошо. Без тебя.
Без тебя, малыш, боль течет по венам. И хочет вырваться наружу. И я даю ей шанс, тупым ножом делая себе маленькие порезы на груди… Не осознавая боли, всматриваюсь в кровь. Она слезой течет по груди, и, чуть задержавшись на соске, капает вниз, на грязный пол…
Нет. На самом деле этого не было. Не резала я ни свою грудь, ни другие части тела… Я просто наслаждалась ранним весенним утром, пением прилетевших с юга птиц и отсутствием тебя.
Возможно, ты тоже улетела в теплые края от того, что стало холодно со мною. Но ты ведь, как и птицы, должна вернутся… Должна. И я почти верю. Верю… Верю… Верю…
Громкий смех. Я слышу громкий смех. Это я.
Тебя нет.
И ты не вернешься.
Не вернешься.
Не вернешься.
Не вернешься.
Не…
Вернешься…
Нет. Вернешься.
Вернешься.
Как птицы с юга на родину.
Как птицы…
Птицы…
С юга…
Птицы…
На родину…
Как…
Вернешься…
НЕТ.
* * *
Я вижу небо. Оно чистое и всегда неповторимое, как твои глаза. Я помню их. Я помню их вечность. А вечность – это так мало, когда ты рядом. А минута – так много, когда тебя нет.
Стою на крыше. Расставила руки. Ну, прямо как птица! Только летать не умею. А может, умею? И небо такое чистое. И глаза твои такие чистые. И неповторимые. И невозвратимые.
Вдруг вижу – облачко – с твоим профилем. Чувствую, режутся крылья. Щекотно!.. Черные такие и большие. Я взмахиваю ими, взлетаю… Поднимаюсь в небо, и бегу. Бегу за твоим облачком. Дыхание становится прерывистым, и я задыхаюсь… устала. Но вот, добежала, долетела… Хватаюсь за край. А оно такое хрупкое, нежное, совершенно ватное, не выдерживает меня и я лечууууууууууууууууууууууууууууууууууу…
Очнулась на асфальте. Кто-то проходит мимо. Смеется. Кто-то. Не ты.
Поднимаюсь, стряхиваю с себя облачную пыль, вытираю со лба капли пота и крови, убитая, иду домой…
* * *
Я забуду тебя. Очень скоро. Переболею, как гриппом, и забуду.
А пока боль. А пока кровь из сердца, совершенно уставшего и разбитого… А пока ядовитая весна с улыбкой циника.
Сегодня она (весна) предлагала мне умереть. «Посмотри, говорит, сколько машин! Просто шагни на красный. От тебя ничего не потребуется. Один только шаг, и все… И тебя не будет. И ты забудешь о ней. Навсегда».
Делаю. Шаг. На красный. Иду. Совершенно спокойно глядя в небо. И курю. И машины мимо… Мимо… Мимо… И ты – мимо… И смерть – мимо…
А весна смеется: «Вот видишь, ты умеешь жить без нее… Я так и знала. Умеешь».
Нет. Не умею. Но смогу.
* * *
Ты не видишь меня. А я такая сильная. И не плачу. Ты, родная, думаешь, наверное, что я каждый день роняю слезы. Но у меня сухие глаза. Совершенно ясные мысли и четкие движения, а еще, еще трезвый ум. Не пью. Только курю много. Я выработала силу воли. Не звоню. Только если очень нужно. И совершенно не волнуюсь, когда слышу твой голос. И совсем не ревную, когда ты говоришь мне про нее. И мне совсем не хочется тебя видеть. И уж точно не смотрю на дисплей мобильного, ожидая твоего звонка… Вовсе не жду. Даже не хочу, что б ты вернулась ко мне. Веришь?
Просто у меня есть парочка (или чуть больше) вопросов к тебе:
1. Ты помнишь это?
«Ты – единственная в моей жизни, плохо мне без тебя, веришь? Хочу жить с тобой, любить тебя всю жизнь! Вырастить с тобой малыша, надеюсь, что он будет хорошим человеком. Ты мне нужна, слышишь? Я люблю тебя!»
А это?
«Ты уже уснула? Я скучаю по тебе, у меня развивается зависимость:) – не могу без тебя!»
А помнишь, как ты писала, этой весной:
«Я верю тебе, милая. Вот… а я поняла, что люблю тебя. Люблю твои вечно «плачущие» глаза, люблю твой голос, даже шрамы люблю… Люблю…»
2. Куда это все делось? Я стала безобразной? У меня поменялся голос или же ты поближе рассмотрела шрамы?
3. Зачем было это все? Зачем ты мне говорила о любви? Зачем?
4. Отчего я помню поцелуи? И близость? И эти все мелочи? Отчего не могу стереть из памяти твои слезы в последнюю ночь? Ты их помнишь?
5. Почему ты улетела?
6. Когда ты вернешься, малыш?
7. И вернешься ли вообще?
Не отвечай. Я сама знаю ответы на них.
Ты не увидишь моих слез. Никогда.
* * *
Я люблю тебя той безумной мечтой, которая убивает меня, разрывает на куски… И я теряю себя… Теряю сон. Поверишь, я не сплю уже четыре ночи! Просто не сплю. Смотрю в потолок. Тупо смотрю в потолок. Боль настолько тупа, что я уже свыклась с ней. И такое чувство, что она неотделима от моего «я». Я чувствую себя глупо. Я как загнанный зверь, смотрю по-волчьи, и не понимаю, что от меня хотят. В этих стенах я одна. И никто не спасет меня. Никто.
«…и мне уже не хочется выть на луну» - это твое, помнишь? А мне хочется.
Ночью выхожу на балкон. Каждый раз беру с собой нож и… понимаю, что это глупо. Что это нечестно по отношению к тебе. Сегодня не возьму.
* * *
И я уже не та. И мне больно! Я лечу в смерть. А с тобой бы жила вечно. Навсегда.
Без тебя один день – мучение. Только боль. А в памяти – одни глаза, безумно-зеленые. И как мне больно!
Я не могу забыть твои губы – они дарили столько нежности!.. А теперь из них – только боль для меня…
* * *
А знаешь, мои мысли, как безумные, совершенно безысходные, стремятся к тебе! Если бы ты только сумела прочесть их! Если бы ты только умела читать мысли!..
А я задыхаюсь, непонятая, раздавленная тобой… За что твой холод в голосе? Это равнодушие обжигает меня… Несколько секунд, всего несколько секунд ты уделила мне… Я умираю. Зачем?
* * *
Вчера ездила на шашлыки. Приглашала тебя, но ты отказалась. Все говорили, как не хватает тебя. А я молчала, проглатывая свою боль. Сказала что-то циничное, уже и не вспомнить…
А если бы ты приехала, я бы даже взглядом, даже жестом не показала бы тебе свою безысходность. Я бы смеялась и пела, села бы не рядом и ничем, ты слышишь, ничем не напомнила бы про свою любовь. Ничем.
И глаза бы мои не излучали нежность. Я бы даже не притрагивалась к тебе… Честно. Я бы даже…
Но ты не пришла.
* * *
Моя маленькая девочка, мой малыш (как глупо выглядит это слово «мой», и все же…), я помню, как ты плакала. Плакала той первой ночью, как все случилось… Я испугалась, и спросила, отчего – «От счастья» - ответила ты. Это были тихие, непроизвольные слезы.
А в последний раз, в последнюю ночь ты плакала. Но не от счастья. А от чего? Почему? Ведь это ты поставила тогда точку. Ты. А не я. Это я должна была бы реветь. Но не было слез. Я целовала тогда твои слезы, пила их соль. Запоминала. От того, что знала, это никогда не повторится. Никогда.
Сейчас, этой ночью, я без тебя. И сколько еще впереди этих ночей без твоего тепла? Бесконечных ночей. Безумных ночей.
А знаешь, я редко плачу. Только иногда падаю в бессилье на диван и кричу. Так мне больно. Под утро засыпаю. И иногда снятся сны, что ты вернулась. И я жалею, что наступает утро. Новый день без тебя.
А еще стараюсь не звонить тебе. А если звоню, то на пару секунд. И после этих разговоров мне становится еще хуже. Еще мучительнее.
Я не знаю, маленький, я не знаю, как быть? Как просто существовать? Даже не смотрю на твои фотографии… так больно!
Что ты сделала со мной? А может, может я ненормальная? Я тебе когда-то говорила, (помнишь?), что люблю всегда больше, чем меня любят. Отдаю всю себя. Полностью. Без остатка. Не боясь разбиться. И готова всегда на все. И думала ли я, что так все будет? Нет. Я знала. Просто не думала, что так скоро. Не думала, что так скоро… Не думала…
Малыш! Ты мне не оставила выбора. А только боль и безысходность происходящего. И что мне делать с таким подарком?
* * *
Я вырвала свое сердце из груди и протянула тебе:
- «Бери. Оно полностью твое. Навсегда. И бесповоротно».
- «Нет» - сказала ты и убежала. Испугалась.
А потом я стояла и пыталась засунуть его обратно. До сих пор пытаюсь…
* * *
Моя девочка! Хрупкая и беззащитная! Ты… не моя.
* * *
(Телефонный разговор)
Я вчера позвонила тебе! И так странно… Так странно – ты рада была меня слышать. Даже рада…
Ты: Ты всегда такая, или притворяешься?
Я: Какая «такая»?
Ты: Ну, «та-ка-я» - медленно, протянуто…
Я: Да, я всегда такая. Я не притворяюсь.
Ты: А я иногда притворяюсь.
Я: Мне кто-то когда-то сказал, что я как раскрытая книга. А так нельзя…
Ты: Да. Надо всегда оставаться таинственной.
Я: Да. Надо. И я так пыталась… Так пытаюсь изменится, но ничего не выходит.
Ты: Ты видишь звезду?
Я: (поднимаю голову к небу) Мне уже ничего не светит. Мне уже ничего не светит.
Ты: Почему так печально?
Я: Я имею в виду звезды… Ах нет, одна светит. Яркая такая. Светит.
Ты: Мы смотрим на одну звезду.
Я: Да.
Ты: Какое совпадение – мы смотрим на одну звезду!
Я: Но скоро появятся и другие звезды… Когда-то… («А я все равно буду смотреть на одну – на тебя» - этого я не сказала).
Ты: (как-то печально) Да. Будут другие. Звезды.
* * *
Почему открытые окна так притягивают к себе? Так манят меня? И невозможно отказать им? Но я говорю – «нет». И сплю. Сплю. Сплю.
* * *
А можно я выйду не в дверь, а в окно? А? просто разреши мне! Разреши!
* * *
Знаешь, я решила… Я не скажу тебе, что решила. Но знай – то, что буду говорить трезвая – не верь. Просто не верь. А когда пьяная – всегда правду. Да. Я такая. Я люблю тебя (пьяная пишу – прости мне эту слабость)! Я знаю, что не следовало бы… прости! Просто прости! Я смирилась… И ты знаешь… все знаешь… Ведь ты умная девочка! Прости меня за этот бред! Мне кажется, что меня нет. Нет. Просто нет.
* * *
Я решила. Нет, даже так – загадала – как только допишу последнюю страницу, последнюю строчку, последнюю букву, поставлю точку – перестану тебя любить. Навсегда. Перестану. Тебя. Любить.
Только бы дожить до этой последней страницы! Только бы хватило силы! Только бы!..
Только бы действительно разлюбила. Навсегда.
* * *
Эта ночь уже шестая. Снова не сплю. Лягу в пять. Никогда такого не случалось. Никогда. Неужели любовь такая жестокая, что отбирает даже сон – единственное место, где могу увидеть тебя?!
* * *
Я слишком доступна для тебя! И ты это знаешь. Ты знаешь, что я не откажу тебе. Никогда. Тем более в близости. И даже, когда буду не сама, всегда вернусь к тебе…
Я знаю, у меня нет гордости. У меня нет гордости. У меня нет гордости. И сегодняшний день это показал. Впрочем, как и все предыдущие. Впрочем, как и все следующие.
Ты позвонила утром, в 10 утра. Для тебя это не свойственно, учитывая то, что ты встаешь довольно таки поздно (как на меня). Спросила, на работе ли я. Тогда я была еще в офисе. Потом, как бы невзначай, сказала, что будешь на Петровке и зайдешь. Честно говоря, я мало в это верила. И даже не надеялась.
И вообще, я переписывалась смс-ми с девушкой Катей. (Ее номер мне дал друг). Очень интересная девушка, писала мне в стихах. Честно, я и не думала тебе говорить.
(Не потому не хотела, что боялась или скрывала, а просто не хотела твоей ревности, я думала, что ты скажешь, что это я специально подстроила. На самом деле, я вообще не придавала этому значения. Когда-то, в школе, меня просили писать стихи к праздникам каждому ученику и учителям… Вот эти мои смс-ки к ней – что-то похожее. Совершенно пафосные, лживые и бездарные стихи. Нет. Это даже стихами трудно назвать – просто рифмоплетство. Игра слов. Не более не менее. Я не знала, зачем ей вообще писать. Просто превратила это в игру. Довольно таки пошленькую (Нет. Там про секс не говорилось. Я о пошлости чувств и таких слов типа «принцесса» и т. п.).
Как только я приехала, через десять минут пришла ты. Так быстро! Что случилось? Мы сидели, долго сидели, говорили ни о чем. Позже, не знаю зачем, я рассказала тебе про Катю. Я прекрасно знала, что ты начнешь ревновать. Но не на это рассчитывала. И ты решила подождать ее вместе со мной, иногда подкалывая по поводу «невесты», «смотрин» и т. п. Ты говорила, что у Любомира очень плохой вкус на девушек. (надеялась, что она будет некрасивой?) Незаметно прошел день.
Мне нравилось просто сидеть с тобой. Я даже не чувствовала, что мы не вместе. Мне не было больно. Мне было хорошо. Очень хорошо! Я так давно тебя не видела, что просто наслаждалась тобой. Украдкой смотрела на тебя, радовалась твоему присутствию… Тихо любила…
Потом пришла Катя – очень красивая, совсем худенькая такая и маленькая девушка. С чистыми, искренними глазами. С таким детским сердцем. В ее голосе было столько наивности, еще не убитой взрослой жизнью. И ты, малыш… твои глаза засветились огоньком ревности. Ты практически не давала мне сказать, говорила с ней сама. Мы пошли в «Чили-бар», купили пива и сосиски в лаваше. Маленький, ты была тогда такой ревнивой! Мне было ужасно неудобно перед тобой! И эта ревность даже не льстила… она была не от любви, а от чувства собственности. Теперь я знаю – у ребенка попытались отобрать хоть не любимую, но все же ЕЕ куклу. ЕЕ и только ЕЕ! И больше ни чью. Вот какая эта ревность. И любовь здесь ни при чем. К сожалению.
В тот момент я чуть не заплакала. Я осознавала, что буду не просто глупо выглядеть, а жалко. И я сдержалась. Хотя было и трудно.
Мы провели девушку к метро, я смотрела ей вслед, как она удаляется, понимая, что мне никто не нужен кроме тебя. Никто. Что я бы не смогла ее поцеловать, не смогла бы прикасаться к ней, и не позволила бы прикоснутся к себе. Да не только ее, а вообще любую не смогла бы… Только тебе - доступна. Только твоя - кукла.
И как я могла объяснить это тебе, когда мы пришли обратно в «ракушку»? Уже было поздно, и рынок был закрыт. А ты все допрашивала и допрашивала. Ты ревновала. Да ты и сама призналась в этом. Говорила, что сначала подумала, будто это попытка вызвать ревность, но потом поняла, что ошиблась. А я не пыталась. И даже не хотела.
У меня нет выдержки. Когда твои губы так близко от моих, я теряюсь. Слезы чуть не полились. И как я тогда сдержалась, что б не зареветь?
Тогда ты взяла свою куклу и снова сделала своей. Ну что, ты утвердилась? Ты поняла, что я твоя? Что меня можно взять за руку и вывести из угла, и, наигравшись, снова поставить обратно? До следующего раза?
Мы занимались любовью прямо в ракушке. Мне было очень больно, от того, что я знала, что это только игра. Осознание того, что мною просто пользуются… вот что я ощущала… А ты все гладила меня руками, целовала так жадно, так страстно, что я просто не могла сказать «нет». Ты чувствовала, как я вся дрожала, как мой голос становился таким, таким невыносимо покорным… а дыхание – такое неровное, дрожащее… Ты касалась меня, и мне казалось, что я плыву… Было одновременно больно и сладко. Разве так бывает?
Разве ты не видела моих испуганных глаз в ту минуту? О, ты знала, что это нечестно! Нечестно! Это не по правилам! Нет! Разве ты не знала, что я не смогу отказать? Разве ты…
У меня болят губы от твоих поцелуев. У меня болит сердце от нанесенных тобою ран.
А еще я всегда боюсь, что ты не придешь. Но больше, наверное, боюсь оставаться с тобою рядом…
Милая, когда я смогу ответить тебе «нет»?..
* * *
А мне вспоминается зимний вечер… Помнишь, мы искали работу? Была зима. Мел снег. Так красиво, что хотелось умереть… Темнело очень рано.
Ты шла, такая красивая, в своей нелепой дубленке, и в снегу. Снежинки падали тебе на лицо и таяли от нежной теплоты. Я знала, что это навсегда. Что этот холодный, но счастливый вечер я буду вспоминать, как первую сигарету, такую же пьяную и такую же восхитительную, первую…
Снег… Челочка, твоя челочка намокла. Озябшие пальцы… Но, черт возьми, как тепло! Как хорошо! Пить счастье из твоих губ!.. Ловить снежинки ртом… Чувствовать вечность любви. И знать, что люблю навсегда. Только тебя. И уверенность в том, что счастье вечно… Такая смешная и безумная уверенность в вечности тебя. В вечности твоей любви. Уверенность в безграничности счастья. И знать, что ты любишь меня. Навсегда.
Фонари. Старые фонари. Свет падает на твое лицо. Мы смеемся. Мы держимся за руки. Мы… Только мы и снег. Как красиво! Какая ты красивая, моя маленькая девочка! Как ты прекрасна, малыш! Как ты чиста! И как чист этот снег! Но ты чище! Ты – святая! Безгранично святая! Милая…
Я буду помнить вечно…
Я буду любить вечно…
Помнить и любить вечно…
Тебя, моя девочка, только тебя и этот снег.
* * *
И что прикажешь делать мне со своей любовью? Убить, растоптать ее? Как уничтожить это чувство, не уничтожив себя? Ты любишь другую. А я так себе, кукла, которую можно в любой момент снять с полки, и, наигравшись, поставить на место, до лучших времен. И все…
Но сегодня кукла умрет. Да. Я решила.
* * *
Я знаю только одно – меня не должно быть.
* * *
«Как глаза привыкают к темноте! Может, и я привыкну к тому, что тебя не будет рядом?
Это последнее…»
* * *
Знаешь, в твоих глазах столько любви к ней и столько презрения ко мне! Ненавижу себя за собственную слабость! Ненавижу! И ты ненавидь…
* * *
Я не люблю тебя! Слышишь? Я не люблю тебя, веришь? А я нет. Но ты верь. Верь. Ведь тебе это так нужно!
Борюсь сама с собой. Интересно, ты заметила, как дрожали мои колени, когда мы были в этом чертовом баре. И веришь, мне лучше вообще не видеть тебя! Честно. Я совсем не хочу видеть тебя. Я даже по тебе не скучаю. Ты где-то в крови. Во мне. Течешь ядом, и я медленно умираю. Потухаю…
* * *
Он пришел вечером, когда мы провожали Мелкую на поезд. Так неожиданно, как пуля в спину, появился. И ты сразу поняла все. Все, что я так долго скрывала от тебя! Было (почему было? И есть) мучительно стыдно и больно! Твое лицо перекосилось в испуге. А потом в презрении ко мне. И я поняла, что все, что я бы сказала тебе, все мои объяснения ты бы не стала слушать, принимая их за очередную ложь. Но нет и не будет у меня с ним ничего! Он просто живет в моей квартире, так как негде жить. Не хватает денег, что б платить. И просто любит меня. Наверное.
И ты ушла. Так и не проводив Маринку. Она, конечно, обиделась. Но так и не поняла, чего ты ушла.
Возле поезда Малая позвонила тебе. Ты сказала, что приедешь. Но опоздала. Поезд отправился. А я ждала возле выхода из метро, что б в последний раз увидеть тебя. Но мы разминулись.
Позвонив тебе, услышала только одну фразу: «Не пиши и не звони мне больше». Гудки…
В электричке написала тебе, не смотря на твою просьбу:
«Прости меня за ложь! Это низко и подло! И я себя ненавижу! Но у меня не было выхода. И между мной и им ничего нет.
Ты тоже лгала, когда говорила, что любишь… и причинила очень много боли! Зачем?
Но только с тобой я была счастлива! Только с тобой! Я люблю тебя! И ты знаешь… ты это знаешь, малыш… Прости!
Хотя нет! Презирай! Я достойна этого. Только этого и достойна!
Люблю!..»
Ответа не последовало. Хотя и денег на счету у тебя нет. Ты хоть прочла? Или уничтожила смс, так и не открыв ее? Нет. Я тебя знаю. Прочла…
Днем снова писала тебе:
«Хотелось бы тебе все объяснить. Хотя это не нужно. Разве что только мне…
Я всегда буду помнить тебя. До смерти. И после… Ты – волшебная девочка! Ты – чудо, которого я не достойна! Просто хотелось продлить эту сказку!
Ты вошла в мою жизнь ярким солнцем, но превратилась в яд. Самый сладкий и самый смертельный! И я уже не могу без тебя!
Нет. Я ничего не жду и не прошу. Не могу иначе!
Я смешна? – Да!
Я нелепа? – Да!
Я сволочь? – Да!
Не думай, я трезвая. Просто плохо. Невыносимо больно! Попытайся понять! Умоляю!
Люблю!..»
Ответа не последовало.
* * *
Ты сбросила вызов. Я перезвонила тебе. Ты молчала. Я не знаю, что ты хотела услышать. Я не знаю… У меня была надежда на то, что ты хотя бы меня простишь… Просто простишь… Но ты молчала. Да и я была не многословна. После моего слова «Интересно» ты бросила трубку. Я набрала номер еще раз, потом еще и еще, пока ты не взяла трубку и не сказала:
«- Да.
- Привет. Как дела?
- Зачем ты мне пишешь? Разве я не сказала тебе, что б ты не писала?
- Не знаю…
- Не пиши мне больше. Мне неприятно с тобой общаться.
- Хорошо (солгала. Буду писать. Буду?).
- Все. Пока», – гудки…
А хотелось сказать тебе «Прости!». Но ты же знаешь, что не смогу сказать. Я вообще трудно выражаю свои чувства, разве что только, когда пишу. В этом все и дело. У меня будто язык присох к горлу. Ненавижу себя! Ненавижу! Заболеть бы и умереть! Но только хорошие люди болеют. А такие, как я, сволочи, живут долго. Но несчастливо.
Просто не было у меня другого выхода. Просто не было. Помнишь, ты позвонила и сказала, что если я сегодня от него не избавлюсь, то все. Между нами конец. И он действительно ушел. Ненадолго. Но ушел. А потом я не смогла тебе сказать, что он вернулся, что ему просто негде жить… Не смогла. Просто не смогла. Я ведь не всегда тебя обманывала, понимаешь, не всегда?!
Я вот сейчас оправдываюсь перед тобой. Перед собой. Но, черт возьми, ты же бросила меня! Почему я вообще должна оправдываться перед тобой? Ты же меня не любила! Не любила! Не любила! Правда? И какая разница, с кем я живу и как живу, если ты меня не любила? Если ты меня не любишь? Если…
Но я чувствую эту вину. Эту боль. Я прошу! Умоляю! Прости меня! Ты же тоже меня обманывала! Ты ведь тоже!..
Слезы. А ты не видишь моих слез. И они ничего не стоят. Как и я. Как и моя жизнь. Почему так?
* * *
А ты помнишь меня? Ты еще помнишь меня? Ты вспоминаешь меня хоть иногда? За чашкой кофе, с сигаретой во рту? Мое имя хоть как-то будоражит тебя? Или ты сбросила его с себя как ненужную, вышедшую из моды тряпку? И оно валяется где-то за шкафом, в самом укромном уголке памяти…
А знаешь, когда я буду умирать, буду помнить только твое имя. Такое сладкое (а ты любишь сладкое), приторное и невозможно-желанное имя – Анжела. Так зовут только королев. Королевское имя.
А еще твои глаза. Такие кошачие, виноградные, искрящиеся то болью, то презрением, то ненавистью, то любовью – ко мне. Раньше… Ты не умеешь обманывать. Они выдают тебя. И мне смешна тогда твоя ложь…
А ты и не врешь. Ты всегда веришь в то, что говоришь. И в этот единственный момент это правда.
А когда ты говоришь «Люблю», то с такой нежностью, что хочется тот час умереть. От счастья. И веришь, веришь, веришь… Упиваешься этой верой… И шепчешь, как молитву, - «любит… любит… любит…»
И если молишься – то что б вымолить у Бога еще капельку тебя… Видимо, капельки закончились.
А руки!.. Твои руки, прикасаясь ко мне, дарят столько наслаждения… Они проникают в самую глубину и остается только задыхаться… Такое чувство, что умираешь… Я всегда умирала от твоих рук. Отдавалась тебе полностью, не боясь ни чужих глаз, ни того, что могут услышать… И это было только с тобой. Когда туалеты в Mac Donald’s кажутся тебе дворцом, когда наплевать на чужие глаза и недоуменные лица… Когда… Когда… Когда…
Когда ты, в пике наслаждения, произносишь одно только слово «Да», так по-женски, нет, даже по-девичьи. И это «да» сводит с ума. И хочется слушать вечно. Что б навсегда это нежное, чувственное «да»…
* * *
А мы бы жили с тобой в лесу. Зеленом-зеленом – летом, и серебряном-серебряном – зимой.
По утрам пили бы молоко диких коз.
Весной приносила бы тебе по утрам много–много, целую охапку диких цветов, осыпала бы тебя ими, оставляя один василек, и легонько бы проводила им по твоим сомкнутым векам, чуть касаясь приоткрытых губ.
А летом кормила бы по утрам земляникой, иногда давила бы одну или несколько о твое лицо, грудь, шею, и собирала бы ее сок, смешанный с твоим потом…
Зимой бы мы катались на больших санях с лошадьми, целовались на морозе и бросались снежками… И смеялись… И падали в снег, не разрывая сомкнутых губ, рук и сплетенных ног. А еще бы кормили оленей и зайцев. Ты бы писала песни, а я стихи и прозу… и все о тебе… и все о нас…
И только иногда ты бы летала на свои концерты, а я бы сидела в первом ряду и знала, что ты моя…
* * *
Я хотела бы уберечь тебя от боли! Что б не было этих печальных вздохов, что б не было горьких слез в глазах! Но ты не хочешь видеть во мне ту, которая спасет…
* * *
Мы все-таки встретились. Практически не говорили. Ты зло молчала, кидая иногда язвительные фразы, типа: «Тебе не идет это платье», «Тебе нужно срочно худеть – поправилась».
Нет. Ничего я не ждала от нашей встречи. Ни твоего прощения, ни сострадания, ни, тем более, возвращения… Просто было хорошо, оттого, что ты рядом… Мне достаточно этого злого взгляда и твоего присутствия. Не претендую…
* * *
Ты – печаль моей души. Самый смертельный яд. Вошла в кровь. Что-то безысходное – мечта. Что-то трагическое, невыразимое словами, и только жесты – смущенные, обреченные…
Пью тебя жадно! Смертельно! Невосполнима утрата… Еще глоток тебя – позволь! Как обреченной, приговоренной к смерти… Но ты вышла из вагона метро…
* * *
Смотрю на тебя украдкой, как маньяк, вычисляющий свою очередную жертву… Смотрю…
* * *
Нелепая, случайная, долго–тянущееся печаль… Ты - рядом… Ты – присутственно-отсутствуешь… Я не могу взять тебя за руку, не имею права впиться губами в твой вишневый рот. Не имею…
Человек, который принимал нас на роботу, спросил про дату. «8 июня» - ответила я. Ты подумала о том же, что и я? Да, ты подумала, что это как раз мог бы быть пятый месяц, как мы вместе… Я увидела у тебя это в глазах… Я увидела… печаль…
Работаем целый день. И ты так близко! И мы катаемся на лодочках, ты со злостью брызгаешь на меня водой
- Она же грязная! – я пытаюсь остановить этот процесс.
- Ничего страшного. Жизнь – грязь. – Смеешься. Дико смеешься. Злая, Злая девочка!
Наверное, ты имела в виду мою жизнь…
Надувные лодки. Мы плаваем. Ты подплываешь ко мне близко-близко, и я фотографирую тебя. Ты так позируешь, самоуверенно, гордо, и так по-детски… Тебе нравится позировать. Тебе нравится фотографироваться, а еще фотографировать. И вот ты прицелилась в меня – щелк – и я не узнаю себя! Неужели это я? Ты всегда умела делать из меня красавицу (коей я никоем случае не являюсь).
Первый рабочий день окончился, он оказался и последним. Мы поссорились с клиентом, нас оскорбил какой-то мужик, который оказался одним из владельцев детского аттракциона. И ты, когда мы подходили к метро, предложила не отдавать кассу, а просто разделить пополам. Так и сделали.
Зашли в игровые автоматы, где тебе улыбнулась удача – ты выиграла 20 гривен. Я купила две бутылки пива и мы сидели, говорили.
Ты: Как странно, ты – единственный человек, который меня слушает, с которым я разговариваю.
Я: Чего так?
Ты: Не знаю. Я всегда слушаю других. Всегда молчу.
Ты еще рассказывала про то, как выигрывать в азартные игры; про то, что хотела бы писать песни, но не можешь себя заставлять; что вдохновение приходит редко… А я слушала и слушала… И так хотелось поцеловать тебя, просто обнять… так хотелось…
Ты: Зачем ты на меня так смотришь?
Я: Как – «так»?
Ты: Вот так…
Я: Я не на тебя смотрю, а вон туда… - вру и жестом руки показываю в сторону киоска…
Мне так хорошо с тобой! Просто рядом так хорошо, так спокойно, так больно!..
На электричку я не успела, поэтому первый раз в жизни взяла такси. Ехала, нервно курила… одну – за одной… рассказывала про тебя… только, про тебя… всегда, про тебя…
* * *
Жизнь… Она дает пощечины – оду за одной, одну за одной…
* * *
(Сон о тебе №2)
Я увидела тебя во сне. Ты улыбалась мне, и мы пили чай на кухне. Терпкий вкус твоих губ, нежный бархат кожи, - все сводило с ума! Мои зрачки были мутными. Я пыталась растопить тебя. Согреть своими руками, своими поцелуями…
Не вышло.
* * *
(Сон о тебе №3)
У меня выпускной. Я в вечернем, черном платье с открытой спиной, с бокалом шампанского (в реальной жизни я его ненавижу!). Звонок. Отвечаю. И тут, нежданно, ты:
- Я сейчас улетаю! В Москву! Слышишь?
- Да…
- Я улетаю! У меня концерт! Ты рада?
- Да, конечно, конечно рада!
- Я тебе напишу! Как только прилечу, напишу! Только жди! Хорошо?
- Хорошо!
- Обещай, что будешь ждать! Обещаешь?
- Обещаю! Буду ждать! Обещаю!
- Только не вздумай меня провожать! Я тебе напишу! До встречи!
- Пока… гудки…
Я в аэропорту. Вижу только удаляющийся самолет. Не успела…
* * *
Вспоминается почему-то университетская дискотека. Мы танцевали, музыка была не очень, но нам было очень весело! Пока… Пока не пришла Она. Я знала, что Она придет, что б занести тебе листовки для работы. Мы поговорили. Была зима. У нее было пальто, похожее на шинель, только короткое. В ушанке, симпатичная девушка. Помню, еще курили «Lucky strike»… Ее сигареты. Было холодно. Мы попрощались и пошли в актовый зал, но в тебе что-то изменилось. Выражение лица было потерянное, убитое, смертельно печальное. Мы сели на пол. Ко мне подступил страх. Я не знала, что делать, как вести себя… Я ничего не пыталась сделать, понимая, что все, что бы я ни сделала – бесполезно. И тут ты обняла меня, и тихо-тихо, так тихо прошептала: «Я люблю тебя…»
С тех пор я начала боятся появления этой девушки. И не зря…
* * *
(Сон о тебе № 4)
Ты стоишь, обнаженная. Дышишь. Так взволнованно, так чувственно, что я не могу удержатся, что б не прикоснутся к тебе. Но что-то случилось с моим телом – оно лежало и не могло пошевелится, как будто меня парализовало… Но ты, ты все ближе и ближе… Желание обладать тобой все сильнее и сильнее... Твои губы касаются моих губ, скул, шеи… Ладони сжимают мою грудь, и я… так не бывает! Я – все…
* * *
Я хотела бы показать тебе небо, такое, какое оно бывает, когда сидишь на крыше девятиэтажного дома, свесив ноги в низ. Рядом бы проплывали облака, а мы бы махали им вдогонку, как дети…
* * *
Хочу поехать на море. С тобой. И что б одни - на берегу. Я бы насобирала много-много разных ракушек, и сделала б для тебя бусы…
Мы бы гуляли с тобой по берегу, пересыпали морской песок из ладони в ладонь, плескались бы в зеленом море… И поцелуи - такие соленые-соленые… И кожа твоя пахла бы морем еще долго-долго…
Ладонью я бы проводила по твоей загорелой спине… И мы бы уплывали в морскую любовь, ныряли бы в нее с головой, наслаждаясь каждой песчинкой, каждой ракушкой… И медузы, такие разноцветные, улыбались бы нам… Но твоя улыбка – прекрасней!..
* * *
(Сон о тебе №5)
Мы сидим в баре. На столах - белая скатерть. И красные, ярко красные салфетки. Официантка, дама в летах, проливает на мое белое платье красное вино, и я стаю похожа на раненую… Мы встаем и уходим.
Идем, куда-то все идем и идем, и ты целуешь меня. Дорога, петляя, приводит нас к лесу, а мы идем, и ты целуешь меня, все повторяя: «Я вернулась к тебе, моя раненая девочка… Я вернулась к тебе навсегда… Моя девочка… Моя девочка… Моя раненая… девочка…» И целуешь, целуешь, целуешь…
Мы лежим на земле, такой черной-черной, раздетые по-пояс. Я обнимаю тебя сзади, и так спокойно, так спокойно, зная, что ты уже никуда не уйдешь. Но тут какая-то девушка, вся в черном, говорит тебе: «Пошли со мной». Я прижимаю тебя крепче, боясь, что уйдешь. Но тут слышу твой голос: «Нет. Я с ней. Навсегда.» Она исчезает в тени деревьев, а мы лежим, засыпаем, и улыбаемся…
* * *
(Сон о тебе №6)
Небо. Синее небо. И воздушные шарики. И в одном из этих воздушных шариков я вижу твое лицо. Твоя улыбка… Твои глаза… И ты смеешься… По-доброму смеешься… И говоришь: «Неужели ты поверила, что я могу оставить тебя? Это же была шутка… Шутка…» И смеешься…
* * *
Помню, как сказала тебе первый раз «люблю…»
Я пригласила тебя в гости. Встретила на вокзале, ты была с гитарой и в белом пальто. Помню, мы шли, и ты сказала, что тебе прислали смс, глупую смс о том, что в эту ночь один человек поймет, что любит тебя. Могла ли я тогда подумать, что этим человеком стану я? Могла.
Было 7 января, Рождество. Ты пела. Так хорошо пела, и твои глаза… А потом отложила гитару и сказала, что влюблена в девушку… Это меня ничуть не удивило. Я догадывалась о твоей ориентации, даже не догадывалась, а чувствовала… Наступила ночь. Мы легли спать. Он ушел спать в зал, а мы остались вдвоем… Одни. Нет, я не думала, что это произойдет. Но когда ты сказала: «Если хочешь, можешь меня обнять…», я поняла, что ждала этого всю жизнь. Я поняла, чего именно ждала, слушая песню «Ночных Снайперов» «Она выпускает змей»… Ждала тебя, моя маленькая девочка…Тебя, моя самая красивая девочка… Тебя, моя ласковая девочка… Тебя, моя жестокая девочка… Только тебя…
Твое тело, оно так красиво отзывалось на ласки… А помнишь, как я прикрывала твой рот рукой, поцелуями, что б ни услышали… И тебе – в глаза – смотря просто в глаза – сверху – шепнула: «Я люблю тебя». И тогда я пропала. Навсегда растворилась в тебе. Не соврала, нет, я действительно полюбила тебя тогда, в момент, когда мои губы касались твоего тела, когда твои руки изучали мое…
Я люблю тебя и сейчас, моя девочка! Хотя и не имею права касаться тебя…
Ты случилась в ночь с 7-го на 8-е января. Я не верю, что Господь против нашей любви. Эта святая ночь стала еще святее…
...Оттого, что я получила лучший подарок к Рождеству от самого Бога! Оттого, что я первый раз сказала тебе, что люблю… Оттого, что я первый раз готова была сделать для тебя все: умереть, растаять, разбогатеть и осыпать тебя серебром (не люблю золото), быть всегда рядом, всю жизнь рядом с тобой… Всю жизнь… И после… И гореть в аду, только бы ты бала в раю! Даже быть без тебя, если ты от этого будешь счастлива… Видеть тебя с другой, если ты будешь счастлива…
В ту ночь я поняла все. И приняла. Так должно быть.
* * *
Когда-то я куплю какой-нибудь журнал или газету и прочитаю в одной из рубрик, посвященный звездам, о тебе... Буду читать сплетни, вымыслы... И ты станешь далеко... Звезда!..
А я буду покупать билеты на твои концерты, и вспоминать о том, что было, когда ты была семнадцатилетней девочкой, никому не известной... И что я любила тебя... Когда-то... так давно... Но буду вседа помнить. Всегда. Помнить. И грустить. Лишь иногда грустить. О тебе. И ты станешь сном. Прекрасным и утерянным сном.
А может, я подумаю, что ты была лишь в моем больном воображении... И так давно!.. Но буду помнить. Помнить.
Ты мне оставила лишь память... На память...
* * *
Меня душит ночь без твоей любви! Задыхаюсь без тебя! Курю. Бросаю окурок в открытое окно. Ночь…
Привыкла спать по три-четыри часа в сутки. Не пью горький кофе. Думаю о тебе. Всегда. А ты говорила (вспомнишь ли?), что нельзя думать о ком-либо постоянно. Двадцать четыри часа в сутки. Можно. И снишься только ты…
* * *
(Сон о тебе №7)
Мы гуляем с тобой по Петровке. И я теряю тебя в книжных рядах. Теряю… Из моего мобильного кто-то стер все втои номера (у тебя их три). И я все пытаюсь вспомнить хоть один, хоть один из трех, и не могу. Проклинаю свою память. Себя за свою-же безалаберность… За невозможность запомнить цыфры. Такие родные, самые дорогие цыфры в этом мире…
Приезжаю домой и… Чудо! Звонишь ты! И я слышу твой голос. И так тепло! И так спокойно! И светло! И хочется летать…
* * *
А помнишь, малыш, как мы сняли номер в боярском отеле на сутки? Было как-то неловко, немного смешно и неуютно. Чужие стены. Три старых кровати, поломанный стол и один стул. А еще эти стены с советскими обоями… И яркий-яркий ночник… Все антиинтимное. Наверное, специально для того, что бы убить в любовниках желание любить… Но не убили.
Мы ели курицу-гриль и пили вино. Сидели друг на против друга и смотрели в глаза.
Ты была так красива! Ты была так светла! Ты была так невинна! Ты была так стастна!
А на следующий день эта комната стала настолько родной мне!.. И я готова была снимать ее вечно. С тобой.
* * *
Не пытаться забыть. Не пытаться встретится с тобой. Не пыться не ревновать тебя. Не пытаться выследить тебя. Не пытатья выпрыгнуть в окно, вспороть себе вены, глотать снотворное и ртуть, бросаться под колеса машины... Не пытаться нелюбить. А зачем? Все бесполезно...
* * *
Ты вчера ранила меня. И мне больно. И кровь течет из раны. И откуда-то эти слезы... Совершенно ненужные и неподходящие, растопили тебя, твое сердце... И ты ворвалась в эту ночь пулей, и почти убила...
Я не думала, что все так будет. И лучше бы не было этого солнечного летнего дня, и тем более жаркой июньской ночи... Лучше не было бы ни вчера, ни сегодня. А еще лучше, если бы мы разбежались по домам после трех бутылок пива. Было бы легче. Честно.
Но мы остались слушать уличных музыкантов. И два парня, с которыми мы познакомились, предложили пойти к ним на автомойку. Я опоздала на электричку. И мы решились.
Пили много. Очень много пива. Ты танцевала с ним. И делала (зная или нет) больно. Очень больно! Потом вы куда-то ушли, и я очень волновалась, даже не ревновала, а волновалась за тебя... Но зря. Пришли очень скоро и ты пошла искать «Джем-fm», а он сказал: «Злишься». Конечно я злилась, черт возьми! Но не могла этого признать, отрицала... бесполезно. А потом, глядя прямо мне в глаза и обнимая тебя, спросил: «Ты любишь ее?». У меня все поплыло перед глазами. Я молчала. И твой голос, с насмешкой: «Ты любишь меня?»... (Зачем ты так унизила меня?) И мой, такой тихий и обреченный: «Можно, я промолчу?», сорвалась и убежела. Рыдала, как ребенок. Я так давно не плакала. Навзрыд. И сердце разрывалось, и слезы капали, и я становилась такой маленькой, беззащитной, и ты видела это...
А потом ты пригласила меня на танец. Играла «Эсмеральда». И я, уткнувшись в твое плечо, тихо плакала... И гладила твои волосы, я так соскучилась по тебе, малыш! Я гладила твои волосы! Я так соскучилась по тебе, родная! Я гладила твои волосы... И нежно сжымала тебя в своих обьятьях. Обняла тебя за шею... Вдыхала твой запах... И слезы капали тебе на плечи... Я так соскучилась по тебе!
Ты говорила, что не стоит ревновать. Как буд-то утешала меня. И я не понимала, к чему эти слова. К чему все то, что ты говоришь. Отчего ты так обнимала меня? Отчего я чувствовала теплоту, исходящую от тебя? И твои руки... И мои слезы...
Танец закончился, и тихо-тихо, еле слышно, сказала тебе: «Я люблю тебя...». И что я, дура, думала получить в ответ? А ты отвернулась, так и ничего не сказав...
И зачем ты говорила, что если бы была со мной, то была бы счастлива?
А когда мы пошли спать... Разве думала я тогда, что ты станешь снова моей, только на одну ночь, но моей?
А ты лягла на меня, и помню, как мои руки коснулись твоей спины... И твои губы обожгли меня поцелуем. И ты шептала: «Что между нами?», а еще: «Почему мы не вместе?», а я – тихо: «Я так соскучилась по тебе, моя девочка! Я так скучала по тебе! Я так скучала!» А в голове одно: «Ты со мной. Ты рядом со мной. Ты – моя. И пусть не на долго. Но ты моя. И пусть только на эту ночь. Но ты моя.»
И я спосила: «Что ты делаешь со мной?», и услышала: «Свожу тебя с ума...» Нет, милая, ты свела меня с ума еще тогда, когда я впервые тебя увидела. Еще тогда...
А потом мы уснули. Я обняла тебя, и мы уснули... И ты сказала перед этим: «Чего хотела, то и получила.» Нет, малыш, я совсем не этого хотела. Я хотела другого: вот так лежать, обняв тебя сзади, и, как раньше, тихо смотреть, как ты спишь... И что б одолел сон, и уснуть, обняв тебя... И чувствовать сквозь сон твое присутствие, вдыхать твой запах, нежно, невинно поцеловать твои глаза... Вот это и счастье! Вот чего я так хотела... Вот чего мне так не хватало... Просто быть рядом... И знать, что ты любишь меня... Но не близости.
А утром мы делали вид, что ничего не произошло. И я уже не имела права просто прикоснутся к тебе, целовать тебя, даже просто обнять... Не имею права.
* * *
А знаешь ли ты, что эти строчки – только боль и слезы, кровоточат... Убивают меня. Наверное, когда они закончатся, я умру, как от потери крови...
* * *
А помнишь, как ты пела мне «Столицу» «Ночных снайперов» по телефону? Так нежно, с любовью... Казалось, что ты сама ее написала... А я сидела и слушала. Завороженно ловя каждый звук, тембр твоего голоса, и представляла себе, как ты перебираешь гитарные струны... И была счастлива...
* * *
В этой книге ни слова лжи. Только боль. Сьедает меня. Режет. Только лезвие тупое...
* * *
Любимая!.. Прости, я знаю, ты не любишь это слово... И все-же, любимая... Мы сегодня зашли в церковь в ботаническом саду и молились рядом перед иконой Божьей Матери. И ты знала, ты знала, что о тебе молюсь... Но не о том, что бы ты вернулась... А просто о тебе. Я хочу видеть тебя счастливой! И я буду счастлива!.. Веришь?
А еще сегодня прочитала свои старые смс к тебе. И даже не поверила, что писала я... Так давно это было! Но я помню это: «Я испытываю к тебе какое-то туманное чувство!»
Анжела! Любимая! Я хочу быть рядом с тобой! Только с тобой! Я совершенно не понимаю тебя! Ты для меня – неразгаданная тайна! «Ты - кошка, которая гуляет сама по сабе...» - это про тебя. Но еще ты очень жестока. У тебя такой взгляд... Я не могу обьяснить, прости! Но это взгляд! Ты свела меня с ума! И я уже не смогу вернутся назад.
Знаешь, все, что я пишу – для тебя. Но нужно ли это тебе? И мне так больно! И смертельно! И хочется летать. И разбиться. И последнее, что бы я хотела увидеть – это твой взгляд...
* * *
А помнишь кухню, твою кухню? И мы танцевали с тобой. И твое дыхание смешивалось с моим. А потом ты сняла футболку и закинула куда-то на шкаф. Это было полное сумасшедствои. Но ты сказала: «Плевать.» И мы целовали друг-друга... Так упоительно, страстно и нежно... А в комнате была твоя мама, но плевать, нам было плевать на все... Ты так хотела меня! Ты так хотела меня! О, как ты хотела меня! И как ты любила меня! Разве это забудешь, моя милая девочка? Никогда. И мама вошла совсем не вовремя. Ты так и не успела достать футболку... Но твое лицо светилось счастьем... Ты была счастлива со мной. Я это знаю. И мне было так стыдно! Но это было прекрасно!..
* * *
(Сон почти о тебе №8)
Милая, тебе снились такие сны, что ты в них буд-то другой человек? Такой сон мне приснился впервые. В нем я была Мариной Цветаевой (я уже слышу твой смех...) Да, именно ею. И жила я в каком-то старом и красивом доме с призраками. На мне было серое платье, а длинные волосы были заколоты сзади. У меня был сын. Только я его все никак не могла дозваться. Шла война. Было трудно с продуктами. И я должна уезжать с сыном во Францию. Собираю вещи. На чердаке нашла старый коричневый чемодан, куда сложила все черно-белые фотографии с дамами в красивых платьях, которые стояли под руку со мною. И все счастливо улыбались. Но я искала одну фотографию. И нашла – изображение Сонечки (безумно похожа на тебя была, а точнее - ты) под руку со мной. И глаза ее были такими таинственными и обреченными, а улыбка – с характером кошки... И осанка – такая гордая. Но чувствовалась в ней какя-то холодность и в то же время стасть. Нет, не любовь, а именно страсть... Только страсть... И ничего более... Ничего для меня. А для нее – цыкл стихов – «Подруге», и «Повесть о Сонечке».
Охапкой ложу фотоснимки в чемодан, следом достаю из тумбочки – стихи и повесть о ней, после – нашу с ней фотографию, а сверху – паштет, хлеб, соль – для меня, и сахар – сладкое – для нее... И зову сына, а он не идет. Как буд-то и нет его, и не было. И знаю, что должна – к ней. И не нужен Париж. И Париж с ее Эйфелевой башней становиться ссылкой... Иду искать ее. Спускаюсь по лестнице, считаю ступени, буд-то отсчитываю шаги от жизни к смерти... И понимаю – она смерть. Она несет смерть. И прийму я ее только из ее губ.
И я прийму ее только из твоих губ, моя Сонечка!..
* * *
Сегодня гадала. Взяла книгу В. Пелевина «Empire V» и задала вопрос: «Ты вернешься?», на что книга ответила мне: «Хочеться верить...»
* * *
У тебя окончательно сломался мобильный. Сначала он просто барахилил. Отказывался пиримать сим-карту временами. И вот отказался окончательно. И ты позвонила мне сегодня с какого-то городского. Я тебя сначала не узнала. Голос был таким далеким-далеким, еле слышным. Ты спрашивала про митинги, их, конечно-же, не было. И мы попрощались. Но что-о во мне надломалось внутри. Как-будто с твоим телефоном сломалось мое сердце... или душа...
* * *
Ты так близка к небу!.. И кажется, что улетишь – и не поймать... Не удержать... Не связывать-же твои крылья! Только, любимая, помни легенду об Икаре!.. С неба так больно падать! Я упала и до сих пор оправиться не могу... И крылья расстаяли – не взлететь заново, и по земле ходить больно...
Счастье – как солнце – дотронешья, расстаешь, упадешь и не поднимешья... Или хромаешь весь остаток жизни... Но нужно стремиться, иначе зачем крылья и зачем земля?
* * *
Если бы эти строчки писались в самом начале нашей (или моей) любви, они были бы наполнены счастьем... Ах, как жаль, что начало так и осталось на десяти уничтоженных страницах... Буд-то вырвали... Но было-же, было! И я помню...
* * *
(Сон о тебе № 9)
Я брожу по улицам. Дергаю за рукава людей и шепчу твое имя, заглядывая им в глаза... Но они не видели тебя, но они не знают тебя... Главнвя улица Киева – витрины магазинов, бьют фонтаны... И идет дождь. И мне зябко. Я в легком платье и босиком – бегу мимо витрин, фонтанов, деревьев и скамеек – ищу тебя. А дождь все уиливается, превращаясь в град... Люди исчезли. И я одна бегу по асфальту, падаю, разбивая колени... И плачу. От обиды. От того, что ты не рядом. Бью кулаками по тротуару. Поднимаю голову и вижу тебя... Ты наклоняешся на до мной, падая коленями на мокрый асфальт, и говоришь: «Ну что ты, милая? Я же тебя жду дома! А ты все не идешь и не идешь...» Ложишь на свои коленки мою голову и гладишь меня, гладишь... Целуешь... И дождь проходит. И мы поднимаемся, беремся за руки и идем... вместе... как тогда... и нам светит солнце...
* * *
Ты мне позвонила вечером, и мое спокойное сердце застучало с такой силой, что я подумала, буд-то оно выпрыгнет из груди... А разговор длился всего-то двадцать секунд...
* * *
(Сон о тебе №10)
Мы, взявшись за руки, спускаемся по спиральной лестнице. Я подниаю голову в верх – а там черное небо и стервятники кружат над нами... А мы все спускаемся вниз, ступенька за ступенькой... И почти виден конец. Последняя ступенька – и мы на краю обрыва. Ты резко вырываешь свою руку из моей и говоришь: «Ну, и чего же ты ждешь? Прынай! Или боишся?» Я смотрю тебе в глаза, а они такие чужие-чужие, и мертвые какие-то, буд-то и не ты вовсе... Задаю последний вопрос: «А ты любишь меня?», но в ответ получаю лишь один громкий нечеловеческий смех... И я становлюсь спиной к тебе, расставляю руки, приготовясь к прыжку, но ты подталкиваешь меня, и я падаю...
И так страшно! И так страшно!
Но вдруг из лопаток вырастают белые крылья... И я вижу какую-то гору, подлетаю к ней, становлюсь на ноги, и крылья исчезают... И я вижу тебя такой, какой ты была в тот далекий день, когда мы познакомились – милой девочкой с большими открытыми глазами... И ты обнимаешь меня... И я слышу: «Где-же ты так долго была, милая?»
* * *
(Сон о тебе №11)
Я захожу в какую-то готическую башню, там мрачно и неуютно. И какие-то люди в масках и темных плащах снуют и снуют, медленно так, величественно. И тут занавес (откуда?) раздвигаеться и выдвигается серебряный трон, где восседаешь, словно королева, ты. Твой взгляд холодный и бесстрастный. Буд-то ты меня не знаешь. На тебе – пурпурный плащ, искусно обшитый золотом, и диадема, тоже золотая... Вдруг ты резко протягиваешь руку и какая-то неведомая сила заставляет меня подойти к тебе, и упав на одно колено, притронуться губами к твоей руке. Я содрогнулась от ужаса – рука была голубого цвета и обжигающе холодна... И тут я узнала твое новое имя – Снежная Королева!
- Герда! Ты пришла из далека в страну вечного сна и холода. Что забыла ты здесь, моя бедная девочка? – обратилась ко мне не свом холодным голосом.
- Я пришла за тобой, любимая! – восторженно ответила я.
- Ну что же, Герда! За твою смелость следовало бы тебя вознаградить. Но знай. Сегодня будешь со мной ночью. Но ты должа будешь уйти, как только взойдет солнце.
И я осталась с надеждой растопить твое холодное сердце...
В комнату, больше напоминавшую покои, ты вошла такой, как прежде - в синих джинсах с «поясом верности» и в майке хаки, которую я когда-то подарила тебе на день Валентина. Села рядом на кровати, и мы говорили... И голос был такой теплый, печальный... А руки – я взяла их в свои, и они тотчас порозовели. Я целовала их, гладила... Наши взгляды встретились, и губы, твои мягкие губы впились в меня – соскучилась... Мы ласкали друг-друга, не пропуская ни одной клеточки тела. И я сказала: «Давай убежим вместе!», но ты ничего не ответила, а только смотрела на меня таким долгим, пронзительным взглядом, как в последний раз... А потом, еле слышно – «люблю... тебя», или мне послышалось?
Рассвет наступил слишком уж быстро. С рассветом ты снова превратилась в Снежную Королеву, и холодным голосом сказала:
- Тебе пора.
- Я не хочу! Позволь мне остаться. Навсегда.
- Хорошо, - кивнула ты и ушла.
Через несколько минут вернулась, неся в руках чашу:
- Пей!
- Что это?
- Пей!
И я взяла из твоих рук яд. Я знала, что это надо сделать. И я останусь с тобой. Еще не на долго, на несколько часов, пока яд не убьет меня. И я выпила. Залпом, как пьют водку. Вкус был горько-сладкий.
- А теперь ложись, сказала ты ласково, и погладила мои волосы...
Ты сидела рядом. И я смотрела на тебя... И была счастлива. Ты держала мою руку в своей. А потом, когда уже почти все – наклонилась, так близко-близко, и прошептала: «Я люблю тебя! Скоро будем вмете...»... А потом поцеловала мои губы, и закрыла глаза своей рукой... И я знала, что это конец.
Но успела прошептать: «Малыш... Я тебе верю...»
* * *
Возможно ли, что бы сны были такими реальными, такими желанными? И как больно просыпаться, малыш! Открывать глаза и понимать, что реальность страшна – тебя нет рядом… А я так привыкла чувствовать твое тело в своих обьятьях! Так привыкла засыпать и просыпаться с тобой!.. Помнишь, как ты любила засыпать? Поворачивалась ко мне спинкой, прогибалась, как котенок, а я обнимала тебя, и ты брала мою руку и засыпала… Ты всегда засыпала первой. А я еще смотрела на тебя, вдыхала твой запах… Милая! Мое маленькое чудо! Мой ласковый котенок! Мой желтенький цыпленок! Мой малыш! Если бы ты знала, как мне больно засыпать и просыпаться без тебя! Ты ранила меня! И рана не заживает, а со временем все воспаляеться и воспаляеться, и жизнь вытекает строчками… Так медленно умираю… Так больно умираю… Так страшно умираю… Любимая!
* * *
А сны становяться все стрешнее и невыносимее! Даже в снах ты убиваешь меня… Даже в снах…
* * *
(Сон о тебе №12)
Я иду одна ночью по дороге. Светит полная луна. И фонари – старые такие, где их еще сыщешь, как не во сне? Какие-то незнакомые улицы. Я теряю ориентир. В меня вселяеться страх и я бегу, бегу… Забегаю в первый попавшийся переулок и прижимаюсь к стене. Темно. И слышу шаги. Кто-то приближаеться ко мне, и я, надеясь, что этот кто-то незаметит меня, перестаю дышать. Так продолжалось то ли секунды, то ли часы… Пока этот кто-то не приблизился ко мне. И этим кто-то оказалась ты. Я узнала тебя по запаху… Молча, не издав и звука, ты наклонилась своим ртом к моей шее и что-то острое вонзилось в нее. Откуда-то взялся ослепляющий свет, и ты, оторвавшись от шеи, посмотрела на меня. Это было страшно! Из твоего рта капала кровь… Меня осенило – моя кровь! Из твоего рта – моя кровь! Ты облизалась и сказала: «Вкусно!»
Я дотронулась к шее и нащупала маленькую дырочку:
- Ну что, это все? Или еще будешь? – совсем не удивляясь…
- Нет, милая, - Целуешь меня в губы. С порывом, напором и какой-то животной страстью… Я получила от тебя все, что хотела, - засмеялась и улетела…
Снова – мрак.
А я стояла и рукой вытирала свою-же кровь со своих-же губ. И уже было не срашно. И как-то обреченно смотрела в темноту и, еле шевеля губами, шептала твое имя…
* * *
Убивай меня снова, любимая! Убивай снова и снова! Может, и выйдет…
* * *
Если поставить на весы счастье и боль, что достались от тебя - мне – то боль все-же перевесит. Но я готова была заплатить эту цену. И если бы можно было бы что-то изменить – ни вычеркнула бы ни йоту из нашей жизни. А ты?
* * *
Все (или почти все) женщины считают себя кошками. Я же всегда знала, что я – собака. Преданная, смотрящая с верой и надеждой на своего хазяина (в моем случае – хозяйку). Но я знаю одну кошку, котороя в прямом смысле этого слова гуляет сама по себе. И эта кошка – ты, моя нежная девочка... У тебя и повадки кошачьи, и глаза... Ты любишь, что б тебя ласкали, но уходишь от того, который считает тебя своею... Уходишь, но иногда возвращашься, и даже разрешаешь погладить себя, создавая иллюзию покорности... Но не стоит забывать, что это лишь мираж, что кошка снова расствориться в дымке... И не стоит к ней лезть со своей любовью, когда она этого не хочет... Нельзя кошку гладить против шерсти, а то у нее кроме мягких лапок есть еще и коготки, которые она периодически выпускает, дабы ты не забылся, что она не твоя. Кошка вообще не умеет быть чьей-то. Она всегда сама по себе. Ненавижу кошек!.. И со всей ненавистью позволяю тебе вводить себя в сладкий обман... Но как долго заживают царапины, оставленные тобой... И заживают ли вообще?
* * *
(Сон о тебе №13)
Я в пустынном коридоре смотрюсь в зеркало. И вижу в нем не свое отражение, а тебя. Ты стоишь, такая безумно красивая, и зовешь рукой к себе... И я протягиваю руку, и зеркало становиться водой. Я тону в нем. Прохожу сквозь него и оказываюсь в твоих обьятьях. Обнимаю тебя крепко, буд-то хочу убедиться, что ты не расстаешь, не исчезнешь... И ты, чувствуя это, говоришь6 «Я с тобой навсегда, милая... Навсегда! Я люблю тебя! Веришь?» Верю, солнышко! Верю, малыш! Верю, моя маленькая девочка!..
* * *
(Сон о тебе №14)
Ты пришла ко мне в университет со своим другом Лешей. Мы почему-то мыли полы. А потом ты куда-то исчезла... Я спустилась в низ по лестнице и застала тебя с Мариной, моей одногрупницей. Вы о чем-то говорили, и мне показалось, что перед этим вы целовались... И глаза у вас были какие-то хитрые... И в моей голове – туман... И боль...
* * *
(Сон почти о тебе 15... или не сон?)
Я захожу в ванную комнату и набираю теплую воду. Медленно раздеваюсь, смотрю на себя в зеркало, в глаза... в последний раз. Залажу в ванну и беру приготовленное заранее острое лезвие. Сначала режу левую руку, а потом и правую. (Так обыденно и неинтерестно писать про свою смерть...) Кровь вытекает, а с ней и моя жизнь... Тебе не нужна я. И мне ненужна я. Я хочу не быть. Это – единственное желание. Последнее.
Мысли постепенно становяться туманными. Нет воспоминаний, кроме тебя. И в моей груди сердце четко выстукивает твое имя: А-н-же-ла. Но удары становяться все медленнее и медленнее. Я закрываю глаза... И мне так уютно! И я так счастлива! Я люблю тебя!..
* * *
Я не понимаю, от чего мои ноги дрожали, когда я ждала тебя в середине метрополитена? Ждала долго (приехала раньше, чем следовало), периодически отрывала взгляд от книги и всматривалась в выходящих из вагонов пасажиров. И вдруг появилась ты – я обомлела! Ты одела несвойственный для тебя наряд – короткую плессированую юбочку, обтягивающий черный переливающийся топ и черные лосины... Ты была потрясающей! Тебе это очень шло, милая!
Когда ты не видела, увлеченная игрой в автоматы, я откровенно смотрела на тебя, изучая с ног до головы... У тебя замечательная фигура! И прическа – волосы отросли почти по-плечи и к концам стали завиваться! Ты – красивая! Нет. Ты – прекрасна! Ты – волшебна!
Я снимала тебя на камеру. И ты позировала. Ты так любишь это делать! А потом ты засняла меня – обьективом прошлась по лицу, груди, ногам... Стало как-то неловко...
А как ты радовалась, когда выиграла мелочь в автоматы! Так радуються только дети...
* * *
(Сон о тебе №16)
Темная комната. Играет музыка – танго. Ты, в каком-то бардовом платье, которое тебе безумно идет, подходишь ко мне и протягиваешь руку. Мы идем танцевать. Мои руки скользят по твоему телу – лицо, шея, руки, чуть касаюся груди... и темно... но я вижу свет твоего лица. И я целую тебя, долго-долго длиться наш поцелуй, пока я не проснулась...
* * *
(Сон о тебе №17)
Я жду тебя. А ты все не идешь. Идет дождь. И я стою на Петровке и жду тебя...
Наконец-то я вижу в далеке тебя. Ты все ближе и ближе... Глаза наши встретились. Ты почти подошла ко мне, но потом повернула за поворот и исчезла...
* * *
Мы встретились с тобой за день до твоего Дня рождения. Я сидела на скамейке в метрополитене, чмтала книгу и ждала тебя. Ты подошла неожиданно и подставила щеку. Отвыкшая от твоей нежности, я только и спросила «Что ты хочешь?» Да, я знаю, глупый вопрос. Но потом сообразила и поцеловала тебя. Это было, наверное, смешно...
Зашли в «Чили-бар». Выпили апельсиновй сок, я отдолжила тебе денег на праздник. Мы пошатались по Петровке и я поняла, что подарю тебе, милая...
Проводив тебя до вагона метро, вернулась на книжный рынок и купила книгу «Исповедь четырех». Отчего-то было так радостно...
* * *
(Сон о тебе №18)
Ты купила себе видеокамеру. Мы вдвоем в втоей квартире, и ты снимаешь стену... (Да, такое может быть только во сне!) Она (стена) такая серая и неприятная, холодная.
Мы вышли на улицу к какому-то Мегамаркету. Лил дождь. Сильный такой. И мы в одних летних платьях... Холодно! Подьезжает машина, дверь открывается, за рулем – мужчина. Ты садишся в нее, а я падаю коленями в лужу и умоляю тебя не оставлять меня. Но ты своей рукой закрываешь дверцу машины, уезжаешь... А я все так же стою на коленях, оббрызганая грязью... Сильный ливень. Небо серое. И я не могу понять, то ли это капли дождя на лице, то ли мои слезы о тебе...
* * *
12 июля - твой День рождения. Тебе исполнилось 18 лет. Совершеннолетняя... Мой малыш, ты уже совсем взрослый...
На книге, которую я тебе подарила, подписалась: «С любовью, твоя подруга Олеся». Смешно, ведь я тебе даже не друг. Я не знаю, кто я тебе, милая... Незнаю...
Так странно было наблюдать за нами всеми, наверное: я, которая любит тебя, ты, которая любит Н., и Н, которая не любит никого. Я видела твой взгляд, когда ты смотрела на Н. И песни, которые пела – адресовывались ей. И она это знала. Она это понимала.
Но скажи, вспомнишь ли ты тот поцелуй краешком губ, когда мы остались вдвоем? И ты все говорила: «А может неправильно, что мы с тобой расстались?» А я говорила, что такое любовь:
- Любовь, это когда ты думаешь о ком-то 24 часа в сутки. Любовь, это когда никто, ты слышишь, никто не может прикоснуться к твоему телу, кроме тех рук, губ, которые ты любишь... Любовь, это когда ты хочешь покончить с собой, но не можешь этого сделать, потому что самый родной человек будет винить себя... Любовь, малыш, это когда ты будешь счастлива с другой, и я тоже от этого буду счастлива... Но ты же несчастна, маленький! Ты вот сейчас плачишь у меня на плече, пьяная, убитая, и я утешаю тебя, и твоя боль передается мне. Вот это любовь! Чувствовать боль любимого человека...
Малыш, ты же держишь меня, не отпускаешь от себя...
- Да?
- Да. И зачем ты тянешся ко мне, почему?
- Незнаю... А ты бы любила меня через 10 лет?
- Я бы любила тебя и через десять, и через двадцать, и через всю жизнь... И после смерти... Я только сейчас поняла, что такое – любовь...
Но пришла Н., и мы пошли на электричку.
А в метро мы поспорили на ящик пива, что ты ей ни звонить, ни писать не будешь... Скоро, скоро, родная, мы будем пить пиво...
И я знаю, что в своем дневнике ты опишешь этот день совсем по-иному. Там не будет меня. Там будет Н....
Я сменила номер мобильного. Если надо будет, я сама тебя найду. Я сама тебя найду...
* * *
Я поняла одну вещь – я не хочу быть с тобой. Мне достаточно быть твоей знакомой... Твоей бывшей... И вообще не твоей... А просто знакомой и просто бывшей...
* * *
Ночью, в твоей квартире, я спала на полу, и уснула только с рассветом. А в голове крутились строчки Иосифа Бродского: «И тем, чем стало для меня твое существование, не станет мое существованье для тебя...» Никогда. Милая. Никогда.
* * *
Утром ты провела меня до метро, мы долго курили и говорили то про Арбенину с Сургановой, то про Земфиру, то про Н., но ни слова про тот поцелуй краешком губ... Ты, наверное, уже и не помнишь...
Я была права. Ты не вспомнила. Или не хотела вспоминать... Не хотела... Надеюсь, что просто не помнишь...
* * *
Ты так печальна, милая, так печальна! И эта печаль постепенно вытекает из твоих глаз и просачиваеться в мои. Это так глупо быть расстерянным, расстерзанным... И коленки вдруг задрожали, как в детстве... Это так глупо жить с простреленным сердцем и носить в нем пули... И улыбаться тебе, делая совершенно здоровый вид. Разве это не глупо?
И ждать звонка, когда надежда давно иссякла... И ждать случайной встречи (ведь ходишь-же ты по городу)... И, может, на этот раз все измениться? Может, вот так, случайно, увидев меня, ты поймешь, что... О Господи! Да что ты поймешь? Что любишь меня? Не поймешь – это можна только чувствовать. Что не можешь без меня? Можешь – живешь-же без меня. Да черт возьми! Давно надо понять, что я лишь этап в твоей жизни, и при том давно пройденный... И, может, даже, совершенно и ненужный... И не этап, а ошибка, глупая и ненужная... И вообще... Глупости это все.
Смотрела фотографии с твоего Дня рождения. В который раз убедилась – не заменить ими тебя. И зачем люди хранят старые фотографии своих бывших, какие-то письма, видеоролики... Это все не даст и долю того, что можешь дать ты, когда рядом... Ой, да ладно про людей – сама такая – хранительница ненужных воспоминаний, ненужных вещей... У меня еще твоя рубашка – как-то надо отдать. Примерила раз на себя – не идет. Вот так и висит в шкафу. Ждет хозяйку.
Почему мы все такие глупые – не вернуть с помощью фотографий, видеороликов и разных вещей любимого человека! Как бы ни хотелось – это все не заменит мне тебя... никогда.
Мне бы выкинуть все – да рука не поднимаеться.
* * *
Я знаю, черт возьми, знаю! Я все знаю! Я знаю, что теперь есть просто я... Я знаю, что теперь есть просто ты... Я знаю, что ты не любишь меня!.. Я знаю, что я люблю тебя... Я знаю, что мы будем видится очень редко, если вообще будем... Хотя у тебя мои книги. Да к черту книги! Я куплю себе новые, а эти пусть остаються тебе. На память о той, которая любит читать то, что уже почти никто не читает...
А еще я знаю, что если ты и скажешь, что наш разрыв был ошибкой, то ты забудешь об этом на следующее утро. Как всегда. Знаю, что придешь ко мне, когда будет плохо, невыносимо. Знаю, что пожалею тебя, высушу слезы своим поцелуем... Но я к тебе – когда невыносимо – не приду. Не приймешь.
Любовь – это как смерть (украла у Земфиры). Фатальна. И ее невозможно избежать. Невозможно убежать. Спрятать голову в песок, как страус... А точнее не голову, а сердце... И знаешь, что она нанесет раны, которые не заживут никогда, но отдаешь себя ей с надеждой на счастье...
И не осталось даже мечты... Даже надежды... Ничего, что б хоть как-то согревало меня этим холодным летом... А лето действительно холодное. Невыносимое... И хочеться укрыться с головой в одеяло, и вернуть самую горячую зиму, там где меня все еще ждешь ты... Пишешь милые смс... Поешь песни в телефонную трубку... Скучаешь... Думаешь обо мне... Ревнуешь... Плачешь от счастья... И когда я могла так просто, без боязни быть непонятым, шепчу тебе: «Люблю...»... И когда я пишу тебе стихи, на что уже даже не имею права...
Да кто сказал, что можно или не можно иметь право на тихое нежное «Люблю», на стихи, на смс, на звонки?..
* * *
Поток мыслей. Ничего не значащих для других, и все – для меня. Черт возьми, - ты тут ни при чем! У меня дрожат колени, когда вижу... Но ты ни при чем! Слышишь? Это просто холод. На улице жарко? Значит, температура... Вот и морозит... Только ты ни при чем! А почему дрожь только в коленях? Незнаю... Но ты ни при чем!
И когда я бегу, задыхаясь, к твоему дому... Только ты ни при чем! Знаешь? Да тебе-то, в принципе, плевать, причем или ни при чем... Да и мне тоже, собственно, с самой высокой крыши...
Улететь бы и не видеть тебя! Оказаться бы на каком-то необитаемом острове, или хотя бы там, где нет тебя...
Ладно, милая, черт с тобой – не буду приходить к тебе больше. Хватит винить меня, пусть и косвенно, во всех грехах, во всех своих несчастьях, во всех неудачах! Надоело! Я тут ни при чем! Слышишь? Ни при чем!
* * *
Мы вчера гуляли с тобой ночью по Белой Церкви, куда приехали на митинг. Был ливень. А мы обнялись и пели песни. Даже не пели, а горланили. Ты сказала, что у меня хороший голос, и что ты впервые слышишь, как я пою вот так, раскомплексовано. Посторонним, наверное, казалось, что мы пьяные. Хотя ничего не пили, и ничего не ели. Денег не было. А я, обнимая тебя, была такая счастливая!.. И эта гроза. И мы совершенно промокшие... И ногами по лужам... И я пьяная от счастья... И от боли...
А потом, на вокзале, в зале ожидания, ты положила голову мне на колени, и я гладила твои волосы... Это длилось так долго, это длилось миг... Я пела тебе песни, а ты притворялась, что спишь... И ты так была похожа на ребенка!..
А потом ты открыла глаза, и мне стало так стыдно, что ты увидела всю мою печаль, казалось, выпьешь всю меня и не оставишь:
- Не смотри на меня так!
- Как, «так»? – спросила ты.
- Не смотри на меня просто, вот и все.
- Никогда?
- Никогда, - ответила я, и ты повернулась ко мне спиной.
Я боюсь твоих взглядов, любимая... Тем более, они не приносят мне ничего, кроме боли и стыда... Выпиваешь всю, не оставляя мне ни капли себя: «Мой энергетический вампир – ты»...
* * *
(Письмо тебе)
Я написала тебе письмо. Надеюсь, ты правильно поймешь его смысл.
Надеюсь, ты его вообще прочитаешь, а не разорвешь... Хотя нет, прочитаешь, хотя бы из любопытства... Но прочтешь:
«Как жаль, что тем, чем стало для меня твое существование, не стало мое существованье для тебя...
И. Бродский
АНЖЕЛА!
Пишу тебе, потому что не смогу сказать вслух. Нет, это не просьба вернутся. Ты не думай... Просто я должна это сказать, иначе просто сойду с ума...
Не буду говорить о том, что люблю тебя... Ты и так это знаешь и этим пользуешься... Как? Самоутверждаешься... Вот так.
Знаешь, после последнего расставания я еще надеялась на то, что мы будем вместе. Довольно долго надеялась.
Мучительно больно было признавать, что это не так. Я выуживала из памяти сотни доказательств твоей «любви» ко мне, забывая совершенно о том, как ты меняешся при ее появлении... Постепенно твоя боль стала моей болью, я даже молилась о том, что-бы вы были вместе... Честно!
Я искала встречи с тобой, находила предлог позвонить... Слабая. Совершенно бессильна перед тобой... Я знаю, черт возьми, знаю, что выгляжу глупой, дурой, бесхарактерной... Игрушка. Просто игрушка в твоих руках.
С тех пор, как мы расстались, я не сплю до 4-5 утра. Встаю рано. И глаза красные.
Честно, думала покончить с собой... Но пересилила себя – не хочу, что б ты винила себя в этом.
«Насильно мил не будешь» - наконец-то далась мне эта простая истина... Как прозрние! Что бы ни делала для тебя – не полюбишь. Никогда.
И я не знаю, помнишь ли ты свой День рождения, когда ты, пьяная, говорила: «А может зря мы не вместе?» Но я знала, что это лишь сейчас, что это лишь алкоголь, а наутро ты и не вспомнишь... Я была права.
И когда вчера (или сегодня) гладила твои волосы – боль была невыносимой – хотелось оттолкнуть тебя от себя, и закричать: «Что ты делаешь? Как ты можешь со мной так поступать?», но не сделала этого. Дура.
И еще мне кажеться, что пригласила ты на День Рождения меня только из-за того, что я отдолжила денег. Я чувствовала себя там совершенно лишней.
И не вздумай меня жалеть! Я ненавижу, когда меня жалеют!
И еще – твоя ревность ко мне не доказательство твоей любви, а просто чувство собственничества...
А теперь мне надоело быть твоей игрушкой. НЕХОЧУ! Я не знаю, смогу ли я разлюбить тебя... Честно сказать, я никогда, как оказалось,никого не любила... кроме тебя. Это зрелая любовь.
Я не жалею ни о чем, кроме одного, что не смогла уйти достойно. Не смогла отпустить тебя. Но теперь отпускаю: лети! Будь свободна от моей любв.
И еще потешу твое самолюбие: ты меня вдохновляешь. Я соврала, что «нет».
* * *
Я забудусь выстрелом. Почти выгорело...
Пью коньяк, не разбивая телефон... А -
Ты забыла, милая! Ты – выиграла
Жизнь без боли, без меня, без стона...
Я забудусь водкой. Причем с перцем...
И не буду шептать ИМЯ...
Только, милая, не приходи греться...
Я остыла... Я – мертва. Остыла...
Я забудусь осенью. Без листьев...
И не буду помнить твой голос...
Только, слышышь, не пиши письма...
Почерк твой уже не вызовет стоны...
Я забудусь руками. И точно – чужими...
И не буду вспоминать твои... Только
Не приходи, милая, тропами кривыми...
Не найдешь меня. У меня других – столько!..
Я забудусь песнями. Не твоими – вытравила...
Отсчитав шаги от тебя... от боли...
Я хочу, милая, что бы ты - выстрелила...
И прошу, любимая, иногда – помни...
14.07.07.
* * *
Я тебя ни о чем не прошу.
Есть ли смысл чего-то просить?
Я уйду. Я когда-то уйду.
И не стоит всю ночь голосить...
И когда-то стану невестою...
Не твоею. И черт с тобою!
Я кольцо подарила... Треснуло?
Или кануло?.. В низ головою
Я лечу, забывая важное -
Это все все-таки стоило
Моих ран, твоих пуль... важно
ли, что тобою навек околдована?
Не стремись все стереть из памяти.
Память знает сама, что выбросить...
И не недо травить меня травами,
Я сама давно отравилась...
тобою...
21.07.07.
* * *
Посмотри, как хрупко мое сердце!
Ты его каждый день разбиваешь...
Я пытаюсь уехать... Согрется б!..
Только ты и во сне не таешь...
Я устала от вечной боли,
Пить пиво, ходить по карнизам...
Отпусти, милая, на волю!
Я устал быть твоим капризом...
Только ты не внемлешь признанью.
Сапогами - по сердцу – удобно?
Ну добей его! Может, узнаешь,
Как это сгорать по не многу...
21.07.07.
Вот и все, наверное, что хотела тебе сказать. Хотя нет.
Я всегда буду помнить тебя. Тебя всю. И тело, и душу. Всю тебя. А можно ли такое забыть?
Ты была подарком Бога на Рождество. И я приняла этот подарок, хотя и знала, что это-же Бог тебя у меня заберет. Но так хотелось верить в вечность тебя! В вечность твоей любви. Буду помнить все дни, проведенные с тобою, милая... Спасибо за счастье, которое ты мне подарила! А за счастье нужно платить. Вот и плачу...
Всегда буду помнить. Всю жизнь. И после...
Ты – мое счастье! Ты – мое горе! И я не знаю, как выбратся из этой паутины, но выберусь! Запуталась совсем...
Я знаю, милая, что тебе плевать на это все! Единственно, для чего я тебе нужна – это потешить твое самолюбие: «Вот, мол, посмотрите на нее – она меня любит. Она ради меня на все пойдет...»
Я только надеюсь, что ты не жалеешь о том, что была со мной. Правда? Или ошибаюсь?
Ты перевернула мою жизнь с ног на голову. И я благодарна Богу, что это именно ты!
* * *
Если бы только километры разделяли нас,
Я бы уменьшила их до нуля.
Но теперь между нами «и», поделившее нас
На «ты», «я»...
Как страшно!
4 июля 2007г.
Самое страшное для меня, если ты все помнишь по другому...
Ты – свет, который вывел меня из тьмы! Ты дала мне понять, что такое настоящая люовь...
И кто в этом мир счастливее меня? И кто в этом мире несчастнее меня?
Спасибо тебе, любимая! Спасибо! За все благодарю!
Я люблю тебя!
*****
Ты проходишь своею дорогою,
И руки твоей я не трогаю,
Но тоска во мне – слишком вечная,
Что б была ты мне – первой встречною.
М. Цветаева
P. S.
Если плохо, трудности... Обращайся - всегда помогу! Буду всегда твоим другом. Но не делай из меня клоуна!
С любовью, твоя бывшая...
С любовью, твой друг Олеся.
23.07.07.»
Я так и не отдала тебе письмо. Просто не видела тебя. А может, и не надо тебе его отдавать? А может...
* * *
Случилось то, чего я ждала – он ушел. Но теперь мне как-то все равно. Есть он или нет. А тебя нет со мною... А тебя нет со мною... А тебя нет со мною...
* * *
Малыш, я пошла на свидание с другой девушкой. Было холодно и неуютно. Я и она сидели в баре на Контрактовой, где часто были мы. Но я уже не подходила к музыкальному автомату, курила одну за одной, рассказывала о тебе, показывала твои фотографии... И не видела ее. Я поняла, что это все – ошибка. Этот день, это чертово свидание – ошибка. И, провожая меня к метро, она хотела меня поцеловать, но я не смогла... Отклонилась... И мне страшно! Неужели никто, кроме тебя? Неужели только ты?
Любимая...
* * *
Я ехала в метро. Было предчувствие встречи с тобой. Хотя я не ждала, совсем не ждала. Просто какое-то чувство...
Стою, жду Машку, и тут из метро выходишь ты (правильно, как бы ты могла пропустить концерт ДДТ?). Ты идешь мимо, и если бы не откликнула – может и не было бы ничего... ты даже обрадовалась, сказала, что ждала меня, думала, что зайду за тобой... А я не зашла. Хотя и обещала. До сегодняшнего дня была уверена, что зайду. А потом так решила – если суждено встретиться – увижу... Если не – нет. Видимо суждено.
Ты, как всегда, – безумно красива! И тут началось – мои колени стали дрожать, мне страшно было говорить с тобой... Изо всех сил пыталась сделать безразличный вид. Получилось?
Слава Богу, у тебя нет интернета и вообще компа, так что ты не прочитаешь всю эту ерунду... Хотя если бы и прочитала... плевать! И при том с самой высокой крыши!
И мы сидели рядом, смотрели концерт, и колени наши, и локти – соприкасались... И мы курили одну трубку... И ты всего этого не замечала... И все наши соприкосновения, случайные, для тебя не имели смысла... И замечала все это только я...
И, ты знаешь, малыш, мне так хотелось уйти, что б не было этих прикосновений... Что б не было этого странного чувства... И что б не было меня... Что б не осознавать, что ты была моя... Давно... Но моя...
* * *
Ну хочешь, хочешь, я возьму все краски палитры и смешаю их? Тебе интересно, что из этого выйдет? Я не художник, милая, но все-же подозреваю, что получиться сплошная черная масса...
А ты так-же взяла все существующие чувства и отдала их мне... А они превратились в черную массу, и имя ей – боль... А потом взяла кисть и разрисовала этой болью весь мои мир... И, вынув сердце из груди, превратила его в губку – а оно и радо стараться для тебя – впитало в себя весь этот цвет под названием «боль»... Но ты забыла промыть его, очистить... А оно так и бьеться, отравленное тобою, мое бедное сердце... Слышишь?
* * *
Ты попросила меня провести тебя домой, так как «Просто не дойду одна...» Понимаю, пьяная. Остаться у тебя ночевать? Не хотелось совершенно. Тем более завтра на работу... Но твои доводы о том, что от тебя ближе ехать... Да ладно, не оставлять-же тебя на улице! По старой «дружбе», в конце-концов...
Мы пришли, я сидела одна на кухне, пока ты мне стелила «постель» на полу, и вспоминала, как первый раз осталась у тебя ночевать. Да-да, в этой самой кухоньке, на матрасе, мы с тобой... Помню, не выжержала, и как только пробило 00.00 – вручила тебе подарок на годовщину нашей любви – диск Сурика «Кругосветка». Но послушали мы его только утром...
Когда наступило это самое утро, вошла твоя мама, и, увидев, как мы спим в обнимочку, пошутила (или нет), насчет того, что мы просто созданы друг для друга...
Включили диск, и первая песня, которая зазвучала – «Милая девочка»... И ты таинственно улыбнулась, а я покраснела... Наверное, я была счастлива...
А сейчас вошла в комнату, «постель» была готова, и... И ты сняла футболку, под которой, естественно у тебя, как всегда, ничего нет. Я не спрятала глаза,хотя, наверное, и должна была это сделать... Я не подошла к тебе, хотя и хотелось... Не обняла, как раньше... А просто стояла и смотрела, потрясенная, скомканая, убитая...
Не спалось. Открывала глаза при первом шорохе... Видела, как ты встала с постели и пошла на кухню – сушняк... Под утро заснула. Снился сон, что мы лежим с тобой в постели, укутавшись одеялом, и я обнимаю тебя как раньше... Как ты любишь...
* * *
Это горькое лето с твоими пьяными поцелуями... Это холодное лето с твоими недосказанными фразами: «А может зря?..»... Это страшное лето с твоими зелеными глазами, в которых – не любовь ко мне...
Это лето кончаеться...
И я заберу в осень воспоминания о самой теплой и волшебной зиме, где ты любила меня (или казалось), где ты высушивала мои слезы своими поцелуями, где ты касалась моей кожи и в момент близости произносила такое искреннее и восхитительное: «да»... Где ты провожала меня на электричку с надеждой, что я не успею... Помнишь, как я позвонила и сказала:
- «Я уже в электричке...
- Да? – такое разочарованное чуть обиженное...
- Да, малыш, но завтра мы обязательно увидимся...»
Но это было давно... А сейчас ты не скучаешь по мне, не просишь остаться, не зовешь за собой, не зовешь к себе...
И я засыпаю одна в своей комнате, где на стенах и потолках – звезды... Помнишь? Где ты впервые поцеловала меня, где твои руки впервые коснулись моего тела, вошли в него, взяли сердце и оставили глубокий шрам в душе... Спасибо!
* * *
День Независимости. Мы договорились о всетрече пару дней назад. Ты, я и наш друг. Я знала, что не прийду. С самого начала знала. И не потому, что не могу, а просто так... Для того, что бы... Просто так хотелось сделать тебе «сюрприз», что бы ты не думала, что... Что бы... Что бы... Но у меня опять ничего не вышло. День продержалась, но эти звоники «Приезжай» и т. п... Но твой голос так близко, а ты можешь быть еще ближе... Стоит только приехать...
И я в семь вечера срываюсь,еду... что бы просто увидеть тебя... Что бы просто увидеть... Что бы просто...
Вы встретили меня совершенно пьяные: - ты шла по дороге и приставала ко всем людям, подавая свою руку для знакомства... Он кричал о том, что он «Голубой», и я подуала «о Господи, что же было бы, если бы я не приехала?..»
Идет концерт и ты плачешь, и слезы уже из моих глаз текут по лицу, и они смешиваются – твои и мои слезы – и что может еще так сблизить людей, как невзаимная любовь? Моя – к тебе, твоя – к ней...
И мы танцуем... Я обнимаю тебя крепко, изо всех сил, и так не хочется, что бы эта дурацкая песня заканчивалась... Отпускаю... тебя... снова...
Сашка улегся на траве и ты стала его целовать... А я пошла за пивом. Прихожу – еще целуетесь, и он прикасаеться к тебе... Нет! Черт возьми, нет! Ты не можешь, ты не имеешь права со мной так поступать, слышишь? И если бы я была пьяная, разбила бы бутылку о его голову... Но сдержалась. Держалась до тех пор, пока ты не не привстала и не подала мне руку: «присоеденяйся, - мол, - будет весело»... И сама я не поверила своим словам, когда оттолкнув, прокричала – «Сука!»... Это единственное, что заставило тебя поднятся.... Ты подошла: «Ответь»... И я, я хотела тебе дать подщечину, но вместо этого взяла тебя за затылок, приблизила к себе, и... поцеловала... в губы... Ты не сопротивлялась... Тебе было весело... Смешно наверное... А я целовала тебя, а потом повалила на траву... И мое колено было между твоими ногами, а твое – между моими... Я была злая. И когда мы встали на ноги, я прокричала: «Ты хочешь его? Да?» и толкнула к нему со словами «Иди!»...
А ты кричала: «Ты думаешь, мне приятно целоваться с ним? Да? Я знаю, что ты спишь с ним! Знаю!»... Назло мне? И не поверишь же, если скажу – что кроме тебя – никого... Что кроме твоих рук – ничьи другие не нужны... Что... Да какая, к черту, разница?
Мы поехали к нему. Я знала, что приозойдет... Знала ли ты? Знала.
Когда мы легли на кровать, ты сказала: «Это наша прощальная ночь...» В который раз, милая?
И я снова отдавала тебе всю себя, всю свою нерастраченную нежность... Целовала... Ласкала... И твои пальцы были во мне... А мои заходили в тебя, и я слышала, как ты тяжело дышала... И я все шептала: «Моя маленькая девочка! Мой малыш! Ты же не любишь меня...» И как гром – твоивлова: «откуда ты знаешь?»... После того, как услышала твое последнее «Да» наслаждения, мои пальцы застыли в тебе, буд-то не хотели остаться... И так – несколко секунд – мы лежали – уставшие – счастливые... А потом ты повернулась ко мне спинкой, выгнулась котенком и я обняла тебя, и мы уснули...
На утро ты сказала, что бы я подождала тебя, пока ты рвазберешься в себе, что если «возвращаться, то навсегда...» А я слушала, смотрела в твои глаза и готова была ждать всю жизнь, только бы вернулась... ко мне... навсегда...
Я проводила тебя до маршрутки, и ты нежно, ладонью, прошлась по моей щеке... И на прощенье - легкий поцелуй... Ты выпила меня всю, милая!
И так хотелось сказать: "Возвращайся! Буду ждать тебя, малыш..."
* * *
А я срываюсь... Кручу в руках мобильный – чешется – написать... Черт возьми! Как-же было спокойно, когда не было у тебя телефона... Не хотелось... Не чесалось...
Забудь! Убей себя! Убей в себе это желание, ты же можешь, девочка! Ты же должна мочь! А иначе как?
И снова не сплю... Курю... Какие игры ты со мной ведешь, милая?
Ехала в тролейбусе, не думала о тебе... Вру! Думала... Всегда помню! И тут смс, читаю: «Появился телефон АНЖЕЛА». Вставляю другую сим-карту, звоню... Ты равнодушно отвечаешь... И не слушаешь меня... Не хочешь... Я знаю...
Раньше ждала встречи – теперь нет. Завтра увижу. А толку?
Смотрю на розового зайца, которого ты мне подарила на мой ХЕППИ БЕЗДЕЙ – улыбаюсь... Еще ты мне подарила себя, а точнее не себя, а секс с тобой... на траве, под деревьями... А потом поднялась и кинула: «Тебе понравился мой подарок?» До сих пор болит... Болит...
Не напишу. Нельзя. Не имею права. Не хочу в конце-концов! Не буду!
СПАТЬ!!!!!
* * *
Мы идем по книжному рынку Петровка. Ищем подарок Машке и тебе какие-ио учебники...
- Кстати, как там твоя книга? Ты ее скоро издавать будешь?
- Когда закончу, тогда и издам.
- Она никогда не кончится, милая... - с издевкой говоришь ты.
- Никогда? Ты что, хочешь сказать, что это будет продолжатся всю жизнь? Я этого не переживу! – ответила тебе то ли шуткой, то ли... Но это было правда...
И ты права, - только смерть оборвет эти строчки. Моя смерть.
* * *
Оснь, глупая осень... И мне совершенно не следовало бы говорить тебе «Вернись!»... Даже взглядом... И ты его отводишь...
Выход – ехать от сюда, далеко, в плацкартном вагоне, давясь дешевым чаем и холодным бутербродом... Постелить несвежую постель, и, укутавшись, уснуть...
И во сне целовать тебя, и слышать, как ты едко и зло смеешься...
Приехать в другой город, ловить дождь сухими губами, шагать по опавшим листьям и... умирать...
Взять себе другое имя, придумать себе новую жизнь без тебя, выдумать подробности, которых не было, встретить девочку и обнять ее ночью, во сне, и на мгновение ошибится и произнести твое имя...
А потом очнутся и понять, что это не ты, и рассказать ей о самом дорогом для меня человеке в мире, о боли, которая сьедает меня, о твоих глазах, в которых я когда-то утонула, но так и не выплыла...
Я так и не смогла убежать от тебя, от себя, от своей боли и любви... Слишком вечное... Тенью... За мной... следом... отпусти!
* * *
Мне незачем ждать завтрашнего дня, как и после завтрешнего, так и вообще последующих дней. С твоим уходом они превратились в рутину, серую массу, которая непрерывно течет и все никак не иссякнет. Я бездумно курю вечерами, пуская дым в открытое окно...
Ты сбрасываешь мне вызов, а я не могу дозвонится, и в конце-концов свожу на нет всякие попытки, - «Абонент вне зоны доступа»...
Кутаюсь в одеяло, тупо смотрю на экран монитора и стучу по клавишам... Пишу... тебе о тебе... Загнання в капкан, израненная, уставшая, тихо жду своей смерти. Нет, сначала , конечно же, пыталась выбратся, - боролась, пока не поняла, что борюсь сама с собой, со своей сущностью, - перестала. Даже не скулю. Боль притупилась, и лишь иногда дает о себе знать острым и неожиданным уколом в сердце.
Что-то определенно не так. Я должна была быть самой счастливой на свете, - такую установку я давала себе с детства. Ну не может-же быть так, что б детство было хреновое, а взрослая жизнь и того хуже! И некого даже винить! Сама строю свое «светлое будущее», сама за него цену поставила, самой и расплачиватся. Больно? А что я хотела, - что б тихо, незаметно? А так не бывает! Побыла счастливой, - хватит! Баста! Кредит закончился. Пора платить по щетам. Пора посмотреть на себя в зеркало, заглянуть в себя и признатся, - тебя, родная, никто и никогда не любил! Ты даже сама себя не любишь... Вот так-то... А теперь с этими светлыми мыслями и ложись спать...
* * *
Этот осенний день, с его мертвыми, опавшими листьями, останется в моей памяти навсегда. Как буд-то кто-то вставил в сердце нож, но не до конца, - от того так медленно и мучительно умираю...
Ты позвонила и сказала, что хочешь встретиться... Сажусь на маршрутку, отсчитывая минуты до встречи... Приехала. Жду. Тебя. А вот и ты! Как всегда красивая. Только уставшая. Угощаешь меня пивом. Сидим. Молчим. И так несколько часов. Молчим. Я рада от того, что просто вижу тебя. Смотрю. В твои глаза. Отводишь... Мне больно. У тебя сегодня праздник – степендия. Отмечаем. Тебе холодно, и я отдаю тебе свое пальто. Как жаль, что не могу согреть тебя иначе...
Я думаю о том, как сказать тебе... Так и не сказала. Пришла еще одна девченка, я передала ей диск и она ушла очень быстро. Выпитое пиво не вставляет. Твой отсутствуеще-присутственный вид уже не удивляет. Я растеряна и не знаю, что говорить. Слова превращаются в бессмысленные звуки... Совершенно ничего не значащие... Пустые...
Курим одну за одной. Ты говоришь, что уже пора домой. И я как буд-то очнулась... Не совсем понимала, что вижу тебя, может быть, в паоследний раз... В последний раз...
Спускаемся в метро. Ты говоришь свою любимую фразу: «Будем слезно прощется...» Моя неловкая улыбка... Ты протягиваешь руку... Мое последнее прикосновение к тебе. Чувствую твое тепло... В последний раз. Твой поезд пришел быстрее... Ты всегда уходишь первая. Всегда. Я проклинаю метро, которое никогда не опаздывает... Всегда приходит «не вовремя»...
В электричке пишу смс: «Анжела! Мне больно это все писать, но не могу молчать... ялюблю тебя слишком безумно, что бы видеть тебя и не сметь коснутся... это очень больно, это очень жестоко... я хотела сказать тебе об этом, когда ты не пришла, и сегодня... не могу сейчас дружить с тобой... когда все это кончится, я тебе позвоню... я очень ценю тебя... но эта дрожь в коленях перед каждой встречей!.. эта надежда... ты права, любовь мешает, и я попытаюсь убить...» Отсылаю. Резко. Что бы не успеть передумать. Как-только получила сообщение о доставке, заплакала. Больно. Жду ответа. В последний раз слышу твой голос в трубке: «Сейчас пополню счет и отвечу тебе...» Бросаю. Или ты первая заканчиваешь разговор. Не помню. Жду. Просто жду.
Домой иду пешком. Больно. Но еще выносимо. Жду. Чего ждать-то? Жду какого-то чуда. Но его не произошло... Дома получаю смс: "Прости меня за многое... Поступай так, как считаешь нужным (тоесть так, как тебе будет легче) Ты заслуживаешь на счастье." Все. Конец.
И я уже не плачу, а рыдаю, понимая, что назад дороги нет. Что теперь не осталось даже надежды. Ничего не осталось. Острая боль. Я не думала, что будет так больно! Я не думала, что будет...
Пишу тебе: «Наверное, так будет лучше и тебе и мне... Искренне хочу, что бы ты была счастлива, даже если не со мной! Я была счастлива, дай Бог каждому! Видно, хватит с меня, счастья) «Прости меня за то, что я так странно и отчаянно люблю...» Я когда-то обязательно позвоню... когда-то...»
И все. Ответа так и не получила. А что тут ответишь? Если конец, так конец. Точка. Поставлена. Мною.
Снится сон. Такой реальный и волшебный. Получаю смс от тебя: «Я не хочу!.. Вернись!..» Мгновенно просыпаюсь, на ощупь ищю мобильный под подушкой... Ничего не пришло...
Не сплю. Уже шесть утра. Плачу.
Началась ломка в прямом смысле слова. Ощущаю физически твое отсутствие... Буд-то руку оторвали... Ощущаю физически, что тебя рядом не будет. Никогда. Даже в роли друга. Жалею о том, что написала. Нет, даже не жалею, а проклинаю себя за это...
Сигарет нет. Иду в магазин. Не спасает. Курю целый день. Практически ничего не ем. Только чай. Пытаюсь сосредоточится на поиске работы, - тщетно...
Передо мной стоит вчерашний день... Ты в моей футболке и в жилетке, которую мы с тобой покупали на секен-хенде в Борисполе... Помнишь? Твои глаза, совершенно печальные, взрослые... Ты куришь... Дым.. Последнее рукопожатие и звук уходящего поезда метро, уносящего тебя навсегда... от меня... Опустевшая без тебя платформа... Опустевшее без тебя сердце... И в голове: - «Я хочу повесится...» Земфиры...
Ампутировала...
* * *
Сижу. На руках твоя розовая зайка... Угадай, как ее зовут? Прижимаю к груди. Греет)))
Ты останешься в моей памяти, в моем сердце... навечно... Пусть я больше никогда не почувствую твоих рук, твоих губ на своем теле; пусть я никогда больше не назову тебя по имени; пусть не услыщу твой голос; пусть не буду писать глупые смс... пусть... бесконечное пусть... но я буду любить тебя!
Выхожу на улицу. Покупаю литр пива. Пью. Нет, не что б забыть... Тебя забудешь!.. Просто холодный осенний вечер... Темно... И тебя нет рядом... А я сижу напротив отеля... Ты помнишь...
Малыш, я всегда буду помнить нашу первую встречу... Твою тоненькую косичку, которую я так любила... Которую ты все таки обрезала...
Как только тебя увидела, поняла, - ты – фатальность. Не отверчусь...
Буду помнить наше первое утро, когда я проснулась от твоего запаха, сжимая в руках твои ладошки... И твои глаза... смотрящие не на меня, а в меня... такую беззащитную перед тобой...
Буду помнить, как ты засыпала, а я всю ночь обнимала тебя, иногда просыпаясь, приподнималась тихонечко, что б не разбудить мою маленькую девочку, и долго, упоительно смотрела на тебя... Ты – прекрасна во сне, - чистая, детская...
Не забуду наши поцелуи в метрополитене, перед расставанием... Как ты провожала меня, надеясь, что я все таки не успею на электричку... Твои смс, доводящие меня до беспамятсвта... Помнишь про Карлсона?
Буду помнить, как мы жили с тобой в городе Б., спали на полу... И как грелись в первую ночь... Холодно было! А потом жарко...
Буду помнить...
* * *
(Сон о тебе № 19)
Я слышу твой голос, такой близкий и родной... и такой далекий: «Позвони мне! Мне нужно многое тебе рассказать! Позвони!.. Я бы и сама, но я же знаю, что ты не возьмешь трубку!..» А потом появляется твое лицо, и глаза, - большие, как у девочек из анимэ, а в них – большие слезы... И они падают с ресниц, текут по щекам...
* * *
(Сон о тебе № 20)
Снова твой голос, совсем обиженный, как у маленькой девочки: «Я же просила вчера позвонить мне! Теперь не звони! Я не хочу что бы ты мне звонила! Слышишь?»
* * *
Все закончилось. Рождественская сказка оказалась недолгой... Впрочем, как и должно было быть... Прошло столько времени! А я ни капли не изменилась. Все такая же наивная, жду, понимая, что совершенно беспочвенно, твоего звонка, твоей смс или... твоего возвращения...
Все также в метро ищу твою тень... Все так-же перечитываю уже совсем нелюбовные, но все-же твои смс ко мне... Все так-же смотрю на твои фотографии, где мы вместе... Храню Зайку и воспоминания... И все так же болею...
Скоро зима. Холодная, пушистая, белоснежная... И будет Новый Год, и будет Рождество... Но не повторяться твои поцелуи... Не повториться снег, тающий на губах и ресницах... И я не буду видеть, как ты ладошками ловишь его и смеешься... И мы не будем грется в Макдональдсах... И я не буду ездить помогать раздавать тебе листовки... И я никогда не буду дарить тебе цветов... И ты никогда не согреешь меня... Все это повторится, но уже будут другие люди, другие имена...
И когда-то, потом-потом, когда пройдут месяцы или годы, мы встретимся, улыбнемся друг-другу, и будем все вспоминать с улыбкой, в которой будет только чуточку печали и немного тоски... Это будет в метро или на улице... И обязательно будет многолюдно... И зима... И мы зайдем в какое-то кафе, поговорим о делах, покурим... Подойдет время уходить... к себе... домой... И тебя, возможно, и меня, будут ждать где-то другие люди, но тоже любимые... И мы поспешим скрыться в холодной зиме... И ты меня не станешь провожать, и мы спокойно разойдемся... Как старые знакомые, не забыв при этом пожать руки... И, случайно взглянув в глаза, ты заметишь, что я по прежнему люблю... А потом отведешь взгляд, развернешься, и исчезнешь в толпе... Или тебя снова проглотит поезд метро...
А я выйду на улицу... И снежинки облепят мое пальто, будут падать и таять от моего тепла... Больно сожмется сердце...
И я никогда не смогу уже встречать Рождество так, как встречала его до тебя... Оно всегда останется в моем сердце началом самой счастливой зимы... Началом тебя, мой малыш...
Весна-осень (октябрь) 2007г.
•
***
© Copyright: Джонни А, 2007
Свидетельство о публикации №107101800704
Свидетельство о публикации №107101800704
Рецензии