Бабушке

Вот она Белая, мною не виденная река, с гористыми чащами.
Вот и берег с погостом,
Откуда братьям твоим и маме «видны» поезда проходящие…
Детство твоё промелькнуло здесь, у впадения Дёмы, в привычном кочевье.
(В этих краях я никогда не была, разве что в материнском чреве).
Сколько рассказов вмещает твоя несравненная память!
Степи вскипают тюльпанами – красными, желтыми, зрячими;
Ты, удивлённая, видишь их младенческими глазами.
Вещий сон твой о братике, что умер в больнице
И ангелами подхвачен.
Вот они розы с могилы чужой, остекленевшие, зимние…
Вот и дорога, ведущая через кладбище в школу.
Мама твоя бранится за эти цветы, украденные с могилы.
С плачем бежишь, возвращаешь обратно розовую «крамолу».
…В классе учитель-немец требует точных познаний,
Вот уж где русскую лень придётся на время оставить.
На географии ты отдыхаешь (за окнами – осень),
И роман посторонний читаешь, если урока не спросят.
Вот вы с отцом на повозке, пылью обдав прохожего, мчитесь.
Вот и речужка из детства, тобою не найденная лет через тридцать.
Кандры, Белебей и Чишмы – названья башкирские, чуждые слуху.
(В доме напротив давно уже окна потухли).
Дальше – война. Оборонный завод, где люди отравлены кадмием…
Юность разъезжая, круговорот…
Родственники из-под Уфы переселились в Германию.
В провинциальной глубинке развал и новые веянья.
Позарастали могилы оставленные травою забвения.
Вот и живу я в рассказах твоих у Белой реки.
Вот и пишу о тебе рифмовкою белою:
Не умирай, моя бабушка, сердце побереги,
Мы ещё столько дел с тобой переделаем!...

Белой реки расходятся беглые строки –
Все в этом мире так пронзительно одиноки…