Опять нарезался

«Здравствуй, мой милый Кролик.
Пишет тебе твой пропащий алкоголик…» Юлий Ким.

— Опять вы, Алексей Константинович, вчера нарезались…
— С чего это вы, Ирина Анатольевна, взяли.
— Глазки у вас больно уж красные… И ручки дрожат.
— Это всё от волнения.
— С чего бы это вам волноваться?
— А я всегда волнуюсь, когда вас вижу.
— А перегарчиком-то тоже от волнения так разит? Фу… Не дышите в мою сторону.
— Не буду, не буду… Сами знаете, у великих свои слабости.
— Ну, у вас-то только одна.
— Но зато какая!
— Какая?
— Такая. Вы-с…
— Аааа… Неее, я не об этой вашей страсти. Пить бы вам надо поменьше, Алексей Константинович. А то скоро «белочка» придёт.
— Белочка? Какая белочка?
— Пушистая. С хвостиком. И рожками.
— У белочек рожек не бывает, у них только ушки. И носик. «Белка песенки поёт, да орешки всё грызёт…» Вы мне полтинничек не одолжите? Рублей…
— Что, головка бо-бо?
— Нет, совесть…
— Нет у меня полтинничка.
— А двадцатку?
— И двадцатки нет.
— Гм… Сколько же есть?
— Вот, пять рублей только.
— Гм… Что ж с вами делать… Давайте пять.
— Алексей Константинович, вам пяти рублей на пиво не хватит.
— Ничего-ничего, давайте, курочка по зёрнышку клюёт и сытая ходит.
— Ну-ну…
— Я к вам вечерком ещё забегу.
— Зачем это?
— Будем с вами о Пушкине разговаривать.