Ле хаим ода-тост

Когда достопочтенный Моисей
Народ свой 40 лет водил в пустыне,
Тогда ещё Америк и Рассей
Не значилось на картах и в помине.

И было богоизбранным пиплам,
Плевать на нефть под небосводом жарким,
Замена букв в «шаломе» на «салам»
Забавила, как мёртвого припарки.

В меня вселяет ужас мысль о том,
Что в те века, да и в моём рассказе,
Им предложили бы построить дом,
Таки избрав площадкою оазис.

И получив комфорт оранжерей,
Живя в тепличности первостатейной,
Еврей, наверно был бы не еврей
И не родил Кобзона и Эйнштейна.

«Хава-Нагила» душу б не рвала
Гремучей смесью всех надежд и боли.
И жизнь тогда б евреев не гнала
По миру в поисках хоть чуть, но лучшей доли.

Нет, мудрость не даётся, как кредит
Но видел Бог сквозь странствия и горе,
Что в Ленинграде женщина родит
Однажды мальчика, по имени Григорий.

И став мужчиной, он дитя родил,
В своей профессии взрастил густое древо,
Да и в тюрьму однажды угодил,
За то, что мы хлебнули для сугрева.

Пусть за частую к нам Господь суров,
Жар наших пожеланий не остынет:
- Дружище, непременно, будь здоров,
Где б не был ты, в раю, или в пустыне!

Полтинник, Гриша, в сущности, багаж,
Но сотня, тоже дата неплохая,
Пусть тот, на небе поперхнётся аж,
Услышав от столетних нас: «Ле Хаим!»