Экклезиаст

Экклезиаст (Когелет — говорящий
в собрании, Кагале, — все же чаще
Экклезиаст) увидел: «На круги
своя вернется», — ветер ли, крутящий
потухший лист, ушедшего шаги,
день скорби, день веселья: уходящий
и настающий. Что же делать мне?
Вот ветра круг в первичной вышине —
а вот, как ветер, кругом ходит время,
и за ночь успевает прорасти
колючее зазубренное семя,
которое вчера держал в горсти.
Потом стемнеет. В странном падеже
всё сущее: к наскучившим уже
простым предметам не найти вопроса
(кто — что? о ком — о чем?) — и безголосо
затянет дождь, и думать при дожде
легко: вода в последнем вираже
свершения круга, то есть перед носом
здесь иллюстрация: круги воды в ведре
(замедленно увидим, что внедре-
ние воды дождя в другие воды) —
последний миг потерянной свободы,
короткий миг. Все окна на замке,
как на чадре — но дверь открыта. Своды
еловых башен видят: в сентябре
всё будет так же — сыро или серо:
здесь все равно задернута портьера,
но дверь открыта, а за ней — ведро;
и капля, потеряв упругость сферы,
становится с другими заодно.
Круг завершен. Ударившись о дно,
всплывает лист (березы, для примера),
смывается и тянется к траве,
там растворясь, как басма в седине:
ржавеет и — теряется. Пока мне
не ясно: кто разбрасывает камни?
кто соберёт? В первичной вышине
кто наблюдает ветер? И в окне —
там, за портьерой, как за чёрной ставней,
зачем опять приходит день недавний?
И в этом дне, — скажи, что делать мне?