Белый камень

(Санкт-Петербург - Севастополь, 1996 - 1998)


Валерке, который даже не подозревает, ЧТО нас связывало в прошлой жизни...


“...И дам ему белый камень
и на камне написанное новое имя,
которого никто не знает,
кроме того, кто получает”.

Откровение, 2:17.


“Неразрывная цельность камня и неба
Заставляет встать с колен и идти,
Сжимая в руках тайну...
Тихие шаги каплями дождя,
С неба на небо, по небу - к себе”.

Валерка, “Темные камни”


 
***

Нет смысла верить. Нет смысла петь.
Настанет старость - развеет дым.
Неважно: сколько и как успеть.
Неважно: долго ль быть молодым.

Бог - старый циник. Он дал нам роль,
И мы играем в себя, смеясь.
Сегодня в пьесе ты был король,
А завтра ты - городская грязь.

Нет смысла плакать. Нет смысла ждать.
Навеки тянется в небо нить.
Нам надо лишь хорошо играть:
Стрелять и строить, дышать и пить...

Порой фальшивя, вставляя вздор,
Мы доиграем. Из-за кулис
Господь посмотрит на нас в упор
И, усмехаясь, промолвит: "Бис!"

СПб, 23.03.97


***

В выдуманном городе - выдуманный дом.
Мы в уютной комнате, тихие, вдвоем.
Стряпаем оладушки, пьем и говорим.
Мир наш мал и радостен, тихо в нем царим.

Возле нас смыкаются тихие дома.
Окон не касается вьюжная зима.
И минуты катятся, ясны и легки.
Мы воркуем ласково, словно голубки.
 
В выдуманном городе - выдуманный дом.
Мы в уютной комнате, тихие, вдвоем.
Мир да лад в душе у нас, жизнь наша легка...
Кто же тебя выдумал, мертвая тоска?!.

СПб, весна 1996



***

Неужели ли же ты не понял: выходит срок,
До конца игры остается несколько дней,
А потом займет твое место другой игрок,
И возможно, что он сумеет любить сильней.

Мы играем в один из древних запретных снов,
Где слова и шаги подвластны логике сна,
И для их описания не существует слов -
И поэтому не считай, что я влюблена.

Разве можно назвать любовью тяжелый взгляд,
Истерический смех, что душит меня волной,
Когда я гребу, опасаясь взглянуть назад,
Сквозь потоки чувства между тобой и мной?

Разве можно назвать любовью усталый стон -
Он звучит, когда в руках моих рвется нить,
Когда я пытаюсь нарушить покой времен,
Для того, чтоб Эфир с Землею соединить?

Я тебя избегаю; но каждый раз вижу вновь
В робком взгляде твоем украдкой, что я права.
Мы с тобою вместе - какая же тут любовь?
Это просто закон природы и естества.

СПб, апрель 1996 - 09.09.96



***

Сгущается душная ночь. Я кругом неправа.
Горят лепестки, догорят - станут серой золой.
Прости меня, милый, прости: я пока что жива.
Живые - не ангелы, все мы неправы порой.

Живые - не ангелы. Вымой уставшую кисть,
Накинь покрывало на холст и припомни меня.
Боишься? Ну что же, пожалуйста - перекрестись.
Но крест - не брандспойт, он тебя не спасет от огня.

Огонь пожирает засовы и смотрит в глаза.
Он греет и манит, он ласков, опасен и лют.
Запомни как следует, милый: бояться нельзя.
Взойди же скорей на костер, здесь давно тебя ждут!

Трещат и резвятся, сплетаясь, огня кружева,
И трудно следить за причудливой вязью витка.
Сгущается душная ночь. Я кругом неправа.
Но мы еще живы и оба неправы. Пока...

Севастополь, 27.08.96



***

Можжевеловые бусы. Тишина.
Осень в улочках прокуренных бредет.
На трубе сидит ущербная луна,
И меня в раю никто уже не ждет.

Тени валятся, как мухи, со стены,
А в тетрадке не осталось ни листка.
Мы, наверное, друг в друга влюблены...
Только кто бы это знал наверняка?

Можжевеловые бусы. Аромат.
Запах лета, солнца, юга, старины.
Листья прелые под пятками шуршат,
Беспокоя сон насупленной луны.

Бусы нюхаю, молюсь, толкую сны,
Ворошу листвы сверкающий настил...
Мы, наверно, друг для друга рождены...
Только кто б еще нам это объяснил?

СПб, 04.09.97



***

Как счастливы люди, которым не нужно метаться,
Которым не хочется в небо подолгу смотреть,
Которые могут с мечтой без потери расстаться,
И попросту жить - а не бредить, не грезить, не петь.
 
Как счастливы люди, которым достаточно ласки -
Физической силы горячих внимательных рук.
Они не играют в любовь, им не надобны сказки,
Им ведомо счастье без страха и нравственных мук.

Не знаю, как им удается: всего им хватает,
Реальная жизнь - их удел, а не призрачный дым.
Быть может, все враки, и вовсе таких не бывает?
Но если бывают, то как я завидую им!..

СПб, 04.09.96



***

Давайте расцелуем протяжные ветра...
Ах, как тебя люблю я! - Но это все игра.
Не завтра - послезавтра расстанусь я с тобой
И слаще всех на свете покажется другой.

И в этом - наше счастье, и мудрость, и полет.
Изменчивости чаша - блаженны те, кто пьет
Ее отвар всесильный, рождающий конец.
Так повелел наш стильный язвительный Творец.

Он дал нам горечь счастья и сладость тяжких мук.
Он дал нам дар общаться, Он дал нам слово “друг”.
Он выдумал свободу - крепчайший гнет из всех.
И флаг Его - восходы, и гимн Его - наш смех.

СПб, весна 1996



***

Спасибо, Господи, Тебе за все изгибы настроенья,
За жизнь в бессмысленной борьбе и откровений упоенье,
За беспричинные тычки и незаслуженную радость,
За каждый взмах Твоей руки, за вдохновенье и за гадость.

Спасибо, Господи, Тебе за то, что я Тебя узнала,
Что среди сумрака людей святых и радостных встречала.
За преломленный мною хлеб и дождь, который нас омоет.
За крест на линиях судеб, которого никто не скроет.

Спасибо, Господи, Тебе! Зима, потерянная даром,
Вдруг занялась в моей судьбе немым, но зрелищным пожаром.
И в дальнем отблеске огня мелькнул знакомый профиль Тайны.
И то, что Ты избрал меня, я смею думать, не случайно...

СПб, 16.04.96

 

***

Ты снова уходишь вдаль,
И я не кричу: "Постой!"
О нет, мне тебя не жаль,
Я знаю, что ты - святой.
Изныла моя душа,
Ей холодно на ветру.
Как на острие ножа,
Вступаю в твою игру.
Пока я учусь играть
Роль рока в твоей судьбе,
Любимый, не надо лгать -
Тем более, лгать себе.
Любимый, нам надо жить,
Как будто в последний раз.
Хотелось бы все забыть,
Но поздно. Звезда зажглась.
Кленовый листок, шурша,
Напомнит твои черты.
Как на острие ножа,
Я чувствую: рядом ты.
Я - ветер во мгле пустой,
Что воет вслед кораблю.
Я знаю, что ты - святой,
За это вот и люблю.

СПб, 09.09.96



***

Ты знаешь, что сверху, по логике, - то же, что снизу;
А древние сказки сулят нам победу во сне.
Дай руку, любимый: мы смело взбежим по карнизу
Туда, где тепло улыбаются крыши луне.

Дай руку, любимый: во сне мы - свободные птицы,
И я могу прямо смотреть в глубину твоих глаз.
Мы можем взлететь - или даже упасть и разбиться,
Но выбор пути однозначно зависит от нас.

Пасутся на тучах кошмаров зеленые кони
И ласково щиплют лучей серебристых траву.
Ты поишь меня тишиной с приоткрытой ладони...
Как жаль, что я вижу тебя в основном наяву.

СПб, 09.09.96



***

Совесть моя чиста. Мысли мои ясны.
Пачкаю гладь листа, вижу чужие сны.
Я тебе подарю розовый аметист,
Черную тишину, жадных ударов свист.
 
Ты - под прицелом глаз той, что внутри пуста.
Вязью объемных фраз пачкаю гладь листа.
Нет, никогда уже не одолеешь ты
Липких коварных пут влюбчивой пустоты.

СПб, 21.09.97



***

Возлюбленный, не верь изящным словесам:
Они едки, как яд; опаснее, чем жало.
Прекрасна только ложь: ты знаешь это сам.
Прости, что липкий бред в себе не удержала.

Возлюбленный, не верь словесной красоте,
Сравнений, рифм и строф игривым переливам.
Не отдавайся - нет! - причудливой мечте:
Живущий человек не может быть счастливым.

Возлюбленный, все ложь: мы все поражены
Порочностью страстей и тягой к разрушенью.
Не надо горевать, что черно-белы сны.
А я пишу стихи и не молю прощенья.

А я красиво лгу: тебе, себе самой,
Друзьям, врагам, земле, и Дьяволу, и Богу.
Возлюбленный, не верь: ведь холодно зимой,
А сами упыри согреть себя не могут...

СПб, 23.09.96



***

Я устала рыться в старом дерьме
Обветшалых, давних стихов.
Я брожу по комнате в полутьме,
Источая запах духов.
Я шепчу погасшие имена,
Будоража ими эфир.
И от давних грез я опять пьяна...
Это все избито, как мир!
Ситуация выпита, изжита
И обглодана до костей.
Не щажу я девственности листа
Ради срамных моих затей.
Не щажу ни нервов, ни чистоты,
Ни сердечка - оно болит.
А вокруг надгробьем лежат листы.
Вопль души тыщу раз излит.
Да, наверное, я чересчур горда -
Если плачу, то лишь во тьме.
Ведь не грех, когда стоят холода,
Воробью погреться в дерьме.

СПб, 02.10.96

 

***

И ночь прибивает к бортам эти древние сны,
Которые в бездне столетий взрастил Океан.
Болтается в волнах, танцуя, обломок Луны,
И в нем я отчетливо вижу: ты грустен и пьян.

За горло твое уцепилась и душит тоска,
А я свои страхи топлю в помутневшей волне.
Ты чувствуешь кожей, что я недоступно близка.
Луна отражается в море, а взгляд твой - в Луне.

И, может быть, это фантазия, блажь, ерунда,
Но я ощущаю, что жизнь - продолжение сна.
Ах, кто из нас снится кому - не пойму... не беда!
Ведь эту порочную цепь замыкает Луна.

СПб, 02.10.96



***

Причудливый фонарь рассыпал позолоту
На лужах и земле в испарине дождя.
Беспомощна, как встарь, я снова жду кого-то:
Наверное, тебя; а может - не тебя.

Но этот кто-то есть, живет и существует,
Он дышит в унисон со мной и звездам в такт,
Он ждет меня давно, мечтает и тоскует,
И сетует, как я, на жизнь, где все не так.

Он жаждет тишины, стихов, уединенья,
В котором мы - без слов, без имени - без сил -
Сплетем из жарких рук под ангельское пенье
Венчающую ветвь для древа Иггдрасил.

И в ломкой темноте тоскующей гостиной
Он падает в себя, но в страшной глубине
Блукающей души, порочной и безвинной,
Находит то, что я шепчу ему извне.

Но мне всего милей, приятней и отрадней
Знать: чем длиннее пост, тем слаще будет пир.
Чем мне сейчас больней, тем воля безоглядней,
Тем ближе наш союз, тем лучезарней мир.

СПб, 13.10.96



***

Ночь, мелко дрожа, - как подбитая птица -
Лежит на земле: а привыкла летать.
В замочную скважину милый сочится,
Чтоб страстно меня до утра целовать.
 
Нет, вы не подумайте: он не жестокий.
Застенчиво-нежно глядят упыри.
Он пьет мои силы, он пьет мои соки,
Он ест мою душу - до самой зари.

И так от души моей он хорошеет,
И очи горят, как от чарки вина...
Петух прокричит - и любимый истлеет,
И я целый день до заката - одна.

Так тянется день в ожиданье заката,
А ночь промелькнет, и зови - не зови.
Сама виновата. Сама виновата.
Не надо мечтать о нездешней любви.

СПб, 20.10.96



***

Порочность замкнутого круга
Не пересилить, не разбить.
Зачем мы мучаем друг друга,
Когда так хочется любить?
Когда так сладостно скрываться
В порочной музыке стиха...
Зачем нам надо расставаться?
Мораль - такая чепуха!..
Мы сами выдумали цепи,
Чтоб их безропотно нести.
И наши встречи все нелепей.
И сердце глупое в горсти
Все трепыхается, как птица,
Которой хочется летать.
Мне надо многому учиться,
Чтобы посметь тебя обнять...

СПб, 19.10.96



***

Потянувшись к тебе, я от строгого взгляда немею,
Между нами встает наша робость прозрачной стеной,
И тогда я бегу от тебя в золотую аллею,
Где деревья рыдают взахлеб под ущербной луной.

Я сжимаю в ладонях озябшие мокрые листья,
Я считаю потери, ругая сквозь зубы тебя...
Небосвод под ущербной луной поразительно чистый.
Потому он и чист, что живет, никого не любя...

СПб, ноябрь 1996



***

Опрокинется день в безответной звенящей дали -
Эхом кинется звук догонять убегающий свет.
В густоцветных морях исчезают, как дым, корабли.
Точно так же и мы: только были, теперь уже - нет.
Мы пришли в этот мир, чтоб Ему было слаще играть.
Мы несем этот крест, кто как может, и смысла в нем - нет.
И в каскадах миров будет долгим стенаньем звучать
Наш тоскующий крик, не догнавший резвящийся свет.

СПб, 26.11.96



***

Жизнь прекрасна, как ворох нерешенных загадок,
Как призыв колокольный, как цветущий миндаль.
Я хочу поцелуя, потому что ты сладок,
Потому что с тобой я забываю печаль.

Я не знаю, в кого я уродилась безумной -
Но безумие ясно, это радужный свет.
Жизнь бывает прекрасной, содержательной, шумной,
Но без наших приколов в ней изюминки нет.

СПб, 21.12.96



***

И я подойду, извлекая твои поцелуи
Из жара зрачков и дрожанья упрямого рта.
Поверь же, мой друг: я ни капли тебя не ревную.
Ты - только мечта; для меня ты - всего лишь мечта.

И если других угораздило как-то влюбиться
В твой маленький рост, длинный нос и объемистый зад,
То я не намерена с ними тобою делиться,
Мой радужный мост, ураган, океан, звездопад.

Быть может, ты крут и в постели вполне сексуален -
Все это мура, для меня это просто мура.
Ты мой чародей. Ты могуществен и нереален.
Ты весь существуешь в мечте, наша встреча - игра.

И ты говоришь что-то ей, ко мне вполоборота,
Я вижу улыбку - улыбнуться нет сил.
Но разве к мечте ревновать я смогла бы кого-то?
И разве идею когда-нибудь кто-то делил?

Томительно-долги часы созерцательной вахты,
Но высшей наградой, как прежде, являешься ты.
Как золото из пустоты, как алмазы из шахты,
Твои поцелуи я все извлеку из мечты.

СПб, 27.12.96

 

***

В Новом году я не буду мечтать -
Стану как люди жить.
Я перестану письма писать,
Буду с тобой дружить.
И перестану в небо смотреть,
Ибо в нем облака.
Но любовь к тебе сильнее, чем смерть,
Ведь длится она века.

СПб, декабрь 1996



***

И когда отстучит перламутровый маятник,
Наши прежние встречи сводящий к нулю,
Я, возможно, пойму, как любить тебя маятно -
И впервые до вскрика тебя полюблю.

Новый год расплетет семицветную радугу,
По ветвям и сугробам ее раскидав.
И тогда я пойму, как любить тебя радостно,
Потому что, меня отвергая, ты прав.

Запорошит январь озабоченной вьюгою
Все тропинки-пути, заметет все следы.
Я сказала, что буду тебе лишь подругою:
И узнала во взгляде сиянье звезды.

СПб, 31.12.96



***

Мой милый - колдун, а жене беззастенчиво врет,
Но любит одну лишь ее; мне же не привыкать
Предсказывать чувство свое на полшага вперед
И высший божественный смысл из него извлекать.

Уж раз воплотились, ты прав: надо жить - только как?
К горящей Венере ведут мириады путей.
Я очень стараюсь, но мне почему-то никак
Не выплыть на Свет сквозь волну безответных страстей.

А ты в своем сердце хранишь отраженье зари -
И мне бесконечно милы поученья твои.
Ты полностью прав, дорогой. Да вот только смотри:
Сумеешь ли всплыть сквозь валы разделенной любви?

СПб, 09.01.97

 

***

Рыжий локон на лбу я завью в золотую спираль,
Не спеша побреду на восток между вещих камней.
Я иду наугад. Я ищу мой заветный Грааль.
Я желаю Любви - и ни капли не знаю о ней.

И сменяются дни. И сменяются лица мужчин.
Они все, как один, колдуны и не смотрят в глаза.
Каждый раз по одной из семи миллионов причин
Божество усмехается мне, изрекая: "Нельзя!"

Ну и пусть: пережду, отдохну - и опять на восход
Побегу, потому что нельзя мне на месте стоять.
Все равно повстречаюсь с тобой - может быть, через год,
Если нет - через пять, через семь, через жизнь; наплевать!

Ветер высушит слезы, а солнце зажжет огоньки
В глубине моих глаз, отражающих рыжую даль.
И шаги мои будут всегда непонятно легки,
Потому что я знаю: конца не имеет спираль.

СПб, 12.01.97



***

Я люблю: не умею я жить не любя!
Ты не видишь меня - и за это ответишь.
Я закрою глаза и пройду сквозь тебя -
И, пожалуй, ты даже меня не заметишь.

Я закрою глаза и пройду сквозь года,
Чтоб потом их открыть на последнем пороге.
Потому что во тьме я всегда молода,
Потому что во тьме легче думать о Боге.

И когда-нибудь, голову кротко склоня
У последнего и грозового причала,
Ты закроешь глаза и увидишь меня...
И поймешь, что я вечно в тебе пребывала...

СПб, 23.01.97


***

Ночь громко заплачет - дождя неприкаянный блюз.
И я, улыбаясь, в ней страхи свои утоплю.
Все это престранно - но, кажется, я не боюсь
Сказать тебе тихо объемное слово "люблю".

И, если по чести, не надо торжественных слов,
Не надо объятий и клятв, и супружеских уз.
Достаточно верить в святую Основу Основ...
Но все-таки странно: зачем я тебя не боюсь?

СПб, 12.02.97

 

***

Есть безбрежная даль в окончаниях начатых строк,
А корабль своенравен - он слушать не хочет руля.
Продолжается жизнь. Начинается новый виток.
На неведомых нам рубежах замирает земля.

Мы когтями идей безуспешно вгрызаемся в грунт,
Мы пытаемся быть безупречными - все ерунда.
Мне сдается, что в трюмах уже начинается бунт
И в отсеки кормы незаметно сочится вода.

Но при этом - учти! - мы свободны смеяться и петь,
Мы свободны топить и тиранить свои корабли.
А когда они канут на дно - остается взлететь,
Оторвавшись навек от желанной, но бренной земли.

СПб, 02.03.97



***

В тишине есть печаль. Каждый шорох - короткая повесть
О надеждах и снах, и о том, что опять не сбылось.
Ты приходишь во сне, как моя беспокойная совесть;
И, как змеи, дрожат кружева твоих черных волос.

Открываю глаза. Испаряется сна наважденье.
Я покорно встаю, с головою кидаясь в муру.
Посмотрите: весна. Значит, радость сулит пробужденье.
Продолжает Господь бесконечно крутую игру.

И от этой игры никуда мне, конечно, не деться,
А прижаться к тебе никогда не сумею посметь.
Ты приходишь во сне. И мое утомленное сердце
Начинает стучать, как набат, призывающий смерть.

СПб, 29.03.97



Триптих в высоком стиле

I.

В черной керамике сухо и тонко
Высятся столбики трав и травинок.
Их не спеша поправляет девчонка,
Подлинно зная, что все поправимо.
С "Лавкой художника" жизнь ее схожа.
Россыпь узоров на розовой глине.
Кресла из мягкой сияющей кожи.
Тонкие лампы в стеклянной витрине.
На витражах - преломление света.
Перемежение мифа и были.
Самое главное, впрочем, не это.
Самое главное - вы не забыли?
 
Ведь посреди этой всей чертовщины
(Спит(ь)ся - не спит(ь)ся, снится - не снится) -
Незабываемый профиль мужчины,
Словно сошедший с этрусской гробницы.
Или, быть может, портрета Ван Гога,
Рембрандта, Гойи... додумайте сами.
Или же бюста индийского бога
С переплетенными в танце руками.
Может, камея в сиянье опала
Лик его долго и верно хранила?
Только девчонка всегда его знала.
Вечно любила и боготворила.
Может быть, дело лишь в том, что кристально
Усемеренное силой искусства,
Сердце становится монументальным,
Всечеловеческим кажется чувство.
Жизнь, каменея, неуловима,
Затвердевает в слова и картинки.
Девочка знает, что все поправимо.
И поправляет в стакане былинки.

II.

Между твердых миров, углубленных в свою красоту,
Я встречаю тебя, озаренного матовым светом.
Я играю в любовь. Я лютую, кочую и жду
На безбрежном песке, утомленной луною согретом.
Льется Шелковый Путь через руки мои на восток.
Рукотворен уют: это дерево, краски и кожа.
А столетья пройдут - это все обратится в песок,
Одноликую пыль; материал, ни на что не похожий.
В этих жестких веках обветшают и сгинут дворцы,
Раскрошится эмаль, потускнеют глаза изумрудов.
Будут их создавать вновь и вновь, но иные творцы,
Вдохновенно глядясь в серебристое лунное блюдо.
Но меж твердых миров и опавшего праха искусств,
Меж всего, что умрет и рассыплется, рано иль поздно,
Сохранится накал наших не воплотившихся чувств.
Сохранится, как дух, как заря, как бессонные звезды.
Сгинут вирши мои как-нибудь, и картины твои,
Наши дети умрут, если будут, - смерть все прибирает.
Нам не надо писать - что писать! - говорить о любви,
Потому что любовь, облеченная в плоть, умирает.

III.

Нарисуй мне ветер в ветвях.
А не хочешь - черное море, рвущее пирс.
Нарисуй мой радостный страх.
Я люблю, когда сердце камнем падает вниз.

А внизу темным-претемно.
Мостовая вся мокрым-мокра от дождя.
В темноте сияет окно.
А в окне я всегда смогу придумать тебя.

СПб, “Оскар-холл”, 02.04.97



***

Вновь, как собака, ношусь в этом столпотворенье,
Роюсь в бессмысленных грудах дневной шелухи.
А на поверку-то ценно одно лишь уменье -
Главное: слышать Того, Кто диктует стихи.

Сосредоточенно, нежно, почти что в экстазе
Слышать их шелест ритмичный, бесстыжий, слепой -
Дома, на улице, в транспорте, на унитазе -
С ручкой и первым обрывком, что есть под рукой.

Вновь безрассудно пытаюсь чему-то учиться,
Нравиться людям, рукой разбивать кирпичи,
Преобразиться, развиться, с возлюбленным слиться...
Рыскаю тупо, как тать в беспробудной ночи.

Чем больше я узнаю - тем все меньше я знаю;
Глух и неявственен шелест торжественных крыл.
И постепенно - коза! - по крупицам теряю
То, что ценнее всего, что мне Бог подарил...

СПб, 15.06.97



***

Я устала терпеть. Я устала молиться и ждать.
Я устала с улыбкой смотреть на твое постоянство.
Мы затем рождены, чтобы, вычеркнув страх, созидать
Подчиненное нам, напоенное светом пространство.

Мы упали с небес, потому что хотели творить,
Мы хотели дерзать, Книгу Судеб отважно листая.
Нам осталось одно от Небес - неразрывная нить,
Позабыв о которой мы цельными больше не станем.

Так смотри мне в глаза, и не бойся в них чувствовать Ночь,
Ибо нам суждено приручить ее, сделав блаженством.
Это наша Судьба - не беги же испуганно прочь!
Ведь, не слившись со мной, ты не сможешь вернуть совершенства.

Севастополь, 02.08.97



***

Сквозь тенета земной геенны
Мелькнет мне рай - ядрена мать!
Тогда мы были совершенны
И захотели пострадать.
Неизреченные созданья,
Гермафродиты и цари,
Мы сами выбрали изгнанье
Из мест немеркнущей зари.
 
Нам захотелось просто боли,
Смятенья, страха и Пути,
Свободы выбора и воли -
Чтобы сознательно найти
Друг друга, рай и бесконечность...
И мы, делясь, упали в плоть.

Да, нам понадобится вечность,
Чтобы земное побороть.
Но все же, поздно или рано,
Взойдут эфирные мосты
И я, меж грязи и тумана,
Похолодею: это ты...
Я постучусь в тебя несмело,
А ты несмело отопрешь
Свое встревоженное тело -
Когда в отчаянье поймешь,
Что от меня не исцелиться,
Как от себя не убежать.
Душа - сияющая птица,
Ее в руке не удержать...

СПб, 21.05.97



***

И шли облака. И стихи отдавались в руках,
За кончики пальцев в безбрежную даль уводя.
И я постигала нутром, как мы слиты в веках -
Сквозь солнечный гул и холодные сети дождя.

Сквозь белые дни и туманные пьяные сны,
И землю, что вновь запаршивела ржавой травой,
Сквозь мертвые токи тугой, как струна, тишины,
Которая жжет и сгущается над головой.

И разве же я виновата, что радостна мгла,
Что медленно смерть наступает - и ты не спеши! -
Что так никогда ни во что не вонзится стрела,
Влекомая черной дырой моей жадной души...

СПб, июнь 1997



***

Разве слова нужны? Разве нужны слова?
Темен покров Луны, кружится голова.
Черный водоворот - мрак твоего зрачка.
Что-то меня сожмет - это твоя рука.

Запах твоих волос, шорох твоих шагов.
Взгляд обожжет огнем, пепел ненужных слов
Медленно опадет, тихо, светло шурша...
Что-то меня боднет - это твоя душа.

Севастополь, 02.08.97

 

***

Растворяется боль. Остается сгущенная синь.
Растворяется день в полусумраке белых ночей.
Растворяется мир, и звезды рыжеватой полынь
Проникает в меня, что ни день, что ни час - горячей.

И проносится день, дребезжа, колобродя, пыля,
И являешься ты, между строк, как беззвучный аккорд.
И танцует в руках непоседливый мячик-земля.
И веками суда не находят положенный порт.

Пролетит 30 лет. Мы привыкнем друг друга встречать,
Иногда говорить, иногда улыбаться без слов.
Ты привыкнешь легко от меня каждый год получать
Невозможный букет темно-красных кровавых цветов.

Побелеют совсем непокорные кудри твои,
Я, наверно, сопьюсь - ибо с пьяным с тобой хорошо.
Мы привыкнем молчать, как никто, о нездешней любви,
Не считая минут, не спеша уходящих в ничто.

Будет каждый твой взгляд, словно вечность, мгновенье - как год,
А дыхание мира - из взгляда взрастет твоего...
И когда мы умрем в один час, только мудрый поймет,
Как тихонечко мы превратились в одно существо.

СПб, 09.06.97



***

Терракотовый сон раскололся на брызги кусков,
Разлетелись они по лазоревым весям земли.
Предсказатель взглянул в самый центр голубых потрохов
И увидел: ко дну, побежденные, шли корабли.

Предсказатель запел, застонал, бросив жертвенный нож.
Он заплакал, богов выкликая, моля, мельтеша.
Ну и пусть он кричит: ты, любимый, его не тревожь.
Что нам те корабли - даже если в них наша душа!

Переменчива явь, но тверды, терракотовы сны -
В них зависит от малого вечность и судьбы планет.
Пролетит ненароком ворона с другой стороны -
И, глядишь, по-иному державы родятся на свет...

СПб, 15.06.97

 

***

И опять мы друг друга узнать не сумели.
Я не помню длины твоих черных волос.
Помню только одно: ощущение цели;
Запах ветра в лицо, доводящий до слез.

Темнота и огни, тихий храп лошадиный,
И вся жизнь - как летящая в бездну стрела.
Я не помню лица - сожалею, любимый,
Но я точно с тобою в том мире была...

СПб, 21.06.97



***

Любимый, расскажи, как сладостна земля,
Как вертится она, причудливо танцуя,
Как ветер холодит усталые поля,
А солнце дарит им отраду поцелуя.

Любимый, расскажи, как здорово дышать,
И слышать, и летать, и верить в пробужденье...
Как сладко, что тебя смогла я повстречать
В подлунной синеве под ангельское пенье.

В подлунной синеве отчетлив голос гроз,
В ней плещутся Звезды горячие куранты.
Струится серебром волна твоих волос
И темные глаза горят, как адаманты.

СПб, 29.06.97



***

Нет смысла говорить о том, что повторимо.
О прочем - не найти неповторимых слов.
Не описать тоску, которая любима,
И радостный узор воды и облаков.
Экскурсии - ничто. По заданной программе
Толпа заходит в храм, звеня и топоча.
И если правда Бог живет на Валааме,
То не в монастырях, а в острие луча,
Небесного копья, которое пронзает
Сосновый звонкий лес и ладожскую гладь,
Который золотит, слепит и согревает
Узор гранитный скал и древнюю тетрадь,
Хранящую стихи, предания и святость...

А храмы - что они! Иконы да кресты.
Для тех, кто утерял умение заплакать
От сказочно-простой природной красоты.

СПб, 20.07.97

 

***

Бред. Тишина. Отупление света.
Лунные сполохи - вслед кораблю.
Ветер в изломе скользящего лета.
Странное детское слово "люблю".

Ветер - неправильный - в диагонали,
Юго-восточной - на розе ветров.
Где измеренье, в котором узнали
Мы угадали друг друга - без слов?

Я уплыву по горящей дорожке -
Шелковый путь серебристой луны.
Смою с ладони засохшие крошки
И ощущение камня-спины;

Смою с себя утомление, скуку,
Старую боль и тоску по теплу.
Август. Медузы. Ну, ладно: разлуку
Как-нибудь вытерплю. Перетерплю.

Севастополь, 02.08.97



***

Ах, я устала, любимый, устала!..
В синее небо вздымается дом.
Пышный цветок бесконечной мандалы
Снова приснился - но что же мне в том?

Осточертели холодные сказки
Об искуплении, карме, судьбе...
Хочется - до смерти хочется ласки,
По-человечески жаться к тебе.

Взглядов горячих становится мало.
Пью с нервным смехом, сама не своя.
Как я устала, милый, устала...
Кто будет первым: ты или я?

Севастополь, 03.08.97



***

Я бегу от тебя в синеву безупречного цвета,
От которой, поверь, невозможно глаза оторвать;
В сумасшедшую даль, в безграничное юное лето,
Где живет моих грез и сомнений святая тетрадь.

Я бегу от тебя - словно мясо с кости отдираю,
Словно рвусь пополам - с головою в соленый прибой.
Словно я навсегда, не на месяц, тебя потеряю;
Словно я - Боже мой! - обладала когда-то тобой...
 
Это соль моих слез на щеках полосу оставляет.
Это соль моих волн, испаряясь, пестрит на груди.
Тот, кто не обладал, никогда ничего не теряет.
У того, кто не жил, у того еще все впереди.

Раньше я не жила - потому что тебя не встречала.
А теперь все мечты мне аукнутся, чую, вполне.
И бегу от тебя, как шаланда бежит от причала,
Чтобы плакать о нем, кувыркаясь в прозрачной волне.

Севастополь, 07.08.97



***

Журчание солнца. Спиральная вязь старины.
Тяжелые звуки копыт уходящих коней.
Мне снова неймется, и я конструирую сны
Из горькой разлуки и пестрого сонма огней.

Я завтра уеду. Крутой временной поворот -
И, кажется, почва уходит, вертясь, из-под ног.
Я верю в победу. Но прошлого мне не вернет
Ни эта поездка, ни царь, ни герой и ни Бог.

Журчание света. В пучине зеленых зеркал
Таится надежда на скорую встречу с собой.
Кончается лето. Я вновь наполняю бокал
И медленно пью, улыбаясь, игристый прибой.

Севастополь, 10.08.97



***

Наш вечер истек. Укрываются облаком звезды,
И ветер невинно горит у меня на щеках.
Сегодня домой ты придешь возмутительно поздно,
Твердя про себя мои странные мысли в стихах.

Я вижу, как мир обливается мертвенным светом
Белесых ночей, постепенно катящихся прочь.
Ты скован, потерян и нищ этим жертвенным летом.
Лохматый, ты тихо идешь в бесконечную ночь.

В ночи мои мысли взрастают, как синие гроты,
Кружатся, шурша, словно волны; колдуя, маня;
Искрятся, влекут и клубятся, как водовороты,
Бросая ответное эхо в глубины меня.

И каждая фраза становится синей ступенью,
Которая выше - и выше - ведет в небеса.
И ты углубляешься в ночь. И бескрайнею тенью
Ночной Петербург разметал над тобой паруса.

СПб, 01.07.97

 

***

Места, пронизанные светом,
В которых воздух чист и пьян.
Благословенен воздух лета,
Ночной над озером туман,
Дорожка матового злата,
Легко скользящая к луне...
Безбрежно-алые закаты
В огромном греческом окне.
Сусальный отблеск на иконе,
Литые очи хрусталя...
На мокрой розовой ладони
Дрожит усталая земля.

СПб, август 1997



***

Сквозь серебряный дождь на дрожащих и нежных камнях
Проступают, смеясь, многоликие синие руны.
Я поверю в себя - и отброшу бессмысленный страх.
Ты глядишь на меня: седовласый, спокойный и юный.

Как языческий бог, как бессмертный таинственный маг,
Как святой пилигрим, овладевший хрустальным Граалем,
Ты прекрасен и чист. Ты - мой Богом ниспосланный знак.
Я не смею к тебе прикасаться - ведь ты идеален.

Но серебряный дождь разгоняет нелепый туман
И рождает зарю: она кротко ясна и реальна.
Ты стоишь у дверей - поэтичен, свободен и пьян.
Ты боишься меня, ибо я для тебя - идеальна.

И серебряный дождь неотвязно шуршит по кривой,
Прочертившей пунктир между дольками лунного круга...
Ты послушай его: эта песенка вечна, как мир.
Это песня о том, как мы вечно искали друг друга.

Поезд “СПб - Севастополь”, 12.08.97



***

Камениста тропа, но идти надо только вперед,
Белокаменный шлях впился в глаз ослепительным солнцем.
Я присяду на миг отдохнуть возле Мертвых ворот.
Я пока не святая; святой - тот в бессмертье вопьется.
 
Белокаменный шлях устремляется в солнечный диск,
Это белая дверь в бесконечность за ширмою неба.
Белый камень горяч. Он, кучкуясь, родит обелиск
Тем, кто рвался стрелой прямо в глаз одноокого Феба.

Только я не спешу - не спеша подвигаюсь вперед.
Если долго на солнце смотреть, на нем выступят пятна.
Я тебя подожду - слышишь, милый? - у Мертвых ворот;
Я хочу быть тобой. Что последует, мне непонятно.

Севастополь, 16.08.97



***

Последний августовский день
Уходит медленно и плавно.
Хоть за тебя бороться лень,
Не отпускать тебя забавно.
Но разжимаю коготки
И открываю постепенно,
Как невозможно высоки
Меж нами выросшие стены.
И эти стены - не любовь
К другой, прекрасной и нетленной;
Не лень; не святость брачных слов;
Не страх внезапной перемены;
Нет! не упрямство, не запрет;
Не преданность; не своеволье.
Лишь знание, что счастья нет.
А есть: о да!.. покой и воля.
И ни к чему слова про быт,
Семью, детей и постоянство.
Меж нами холодно лежит
Тысячеглазое пространство.

Севастополь, 31.08.97



***

Разорванный облак в пучине небесной
К разорванной пене на темной волне
Всегда обращается с мертвенной песней,
Которую выучил он в вышине.
Белесая пена в пространстве зеленом
Качается мерно, и в такт облакам,
Смеясь, отвечает припевом соленым,
Извечно известным усталым волнам.
А я не умею связать интонаций
Кручины небесной - кручины морской
И путаюсь в пенной гряде вариаций,
Навеянных ветром - разбитых волной.
А там, где в стремительный ров горизонта
Стекает волна и скользят облака,
Гнездится Душа Бесконечного Понта -
Ее ожидание длится века.
Я слышала: море - упавшее небо,
Которое жаждало слиться с землей.
Упало - разлилось - призывно запело.
Но больше не может стать снова собой.
Я слышала: небо - взлетевшее море.
Ведь если повиснем мы вниз головой,
То прямо под нами в бескрайнем просторе
Оно разольется живой синевой.
Душой отдыхаю я, споря с волною,
Рисуя прибои, и в них - паруса...
А просто я чувствую родственность морю:
Я землю люблю - и стремлюсь в небеса.

Севастополь, 21.08.97



***

Как розовый грифон над логовом зари,
Как пестрый василиск в отверстом зеве розы,
Ты сказочен на вид и дивен, но внутри
Заманчиво таишь незримую угрозу.

Я плачу потому, что я тебе плачу
Свободой, и вином, и солнечными днями,
Как верная раба, как жертва палачу,
Как свету платит мгла дрожащими огнями.

И ты внутри горишь, как призрачный маяк,
Влекущий корабли на гибельные скалы.
И весело твердишь, что свету должен мрак
Ответственно служить, как искони бывало.

А красная заря взошла, куда ни глянь,
Собой обволокла планету без названья,
И мы с тобой сплелись, как змеи: инь и ян
В сверкающей, как тьма, пучине мирозданья.

СПб, 07.09.97



***

Любить не тоскуя равно уходить не спеша.
Нутром ощущать необъятный сияющий мост.
Из теплого чрева земли прорастает душа.
Душа - это небо в очах нескончаемых звезд.

Люби не тоскуя, но прочь уходить не спеши.
Горячее сердце на камни, волнуясь, стели.
А небо в очах - сердцевина свободной души,
Которая чутко вздыхает при вздохе земли.

Земля - это небо, где камни - подобия звезд.
Душа, словно камень, умеет расти не спеша.
Нутром ощущая безбрежный сияющий мост,
Я снова смакую забитое слово "душа"...

СПб, 06.09.97



Путь

Ты стоишь надо мной - Живой.
Ты смеешься, мой Господин.
Знаю: Путь у каждого - свой.
Знаю: каждый в Пути - один.

Финикийские корабли,
Рассекая глазурь волны,
Уносили на край земли
Тех , кто прятался от вины.

И монахи летели вдаль,
В длиннотенные купола,
Чтобы радостная печаль
В самый центр существа текла.

И звенели мечи о щит,
Чтобы рыцари мчались прочь,
И дробился поток копыт,
Расчленяя на звезды ночь.

Чтобы Вечность вокруг звала,
Неразрывна и непроста,
Как отлитая из стекла,
Как окружность поверх креста,

Чтобы каждый, кто хочет жить,
Неуемно жаждал идти
В горизонт, куда рвется нить,
В Никуда, где расцвет Пути.

А тот Путь - у каждого свой,
И каждый в Пути - один.
Только стынет над головой
Отраженье чужих картин,

Чья-то боль, чей-то ясный смех,
Рыжий ветер и черный ил,
Чья-то власть пострадать за всех,
Тихий шелест горячих крыл.

И мерцает подкладка туч,
И смеешься Ты - Господин.
Потому что наш Путь - как Луч,
И каждый с Лучом - един.

СПб, 20.11.97



***

Что ты хочешь: это все ночь,
Перепады в шуме дождя;
Это страх и жажда помочь;
Это счастье видеть тебя, -
Это целый ком шелухи,
Без которой мне не прожить;
Роковые мантры-стихи
И улыбок вязкая нить.
Что ты хочешь: это заря,
Непроявленная в темноте.
Это я, наверное, зря
Не подстригла крыльев мечте;
Это высших знаний искус -
Полуночное солнце зим.
Это просто снится Иисус -
Почему-то с лицом твоим...
Что ты хочешь: все пустяки,
Только сердце твое светло.
...Я не буду писать стихи,
Потому что от них - все зло.

СПб, 17.12.97


***

Засыпать под воркующий дождь, а потом просыпаться,
Когда с грохотом рушится лед в водосточной трубе.
Это просто судьба, что меня приколола к тебе.
Это просто судьба, что потом повелела расстаться.

Ты порою жесток: ты и сам признаешь, что жесток.
Все нормально: на небе Звезда прокричала: "Так надо!"
Это просто тоска, словно рана от острого взгляда.
Это просто свобода - внезапно, как камнем в висок.

Засыпать под воркующий дождь, или не засыпать.
Заносить свои сны и виденья в большую тетрадку...
Это просто печаль, от которой бывает так сладко...
Это просто любовь: что и требовалось доказать...

СПб, 07.01.98


***

А если ты снишься, ты кажешься чистым, как снег, -
Ах, ради такой чистоты я засну на ходу!
Я даже забыла, любимый, что ты человек:
Ты чем-то похож на далекую в небе звезду.

И там, где мерцает звезда, тает злоба и ложь,
И сердце бутоном идет через тернии ввысь,
Но ты не поймешь... не позвонишь ты и не придешь...
Ну ладно, родной: не придешь, так хотя бы приснись!

СПб, 10.02.98

 
***

Уеду-ка я туда, где цокот копыт
Торжественно тает и скрадывается травой,
Где теплая золотая луна лежит,
Чуть-чуть улыбаясь, - мягко, - под головой.
И здесь я растяпа, дура, последняя тварь,
А там... копытами кони высекли смерч.
А я - слаба, и гложет меня январь,
И вьюга протяжным воем пророчит смерть.
А город - обглоданный остов древних веков -
Висит надо мной, коробится и плывет.
Город - нелепый остров из странных слов
На черной свинцовой столешнице мертвых вод.
И в этом городе мы навсегда одни,
Мы бред несем о пророчествах и ветрах,
Мы снова вяжем узлами тугие дни,
И заклинаем друг друга, и терпим страх,
И черная мгла обвивает нас, словно нить:
То наша судьба - неразрывная злая нить...
Но раз мы нашли друг друга - надо любить,
И раз уж мы воплотились, то надо жить!

СПб, 25.02.98


***

Будет день - и взойдет весна.
Встанет морок белых ночей.
Схватит свежая тишина
Город, полный странных лучей.
Город, полный наших друзей
И полный людей, равнодушных к нашей судьбе.
Ляжет морок белых ночей,
Словно зыбучий мост от меня к тебе.
Знаешь, наше спасенье - смех.
Лишь истинно сильный смеется, даже любя.
Знаешь, жить как в сказке - не грех,
Но бесполезно жить, если без тебя.

СПб, 27.03.98


***

Оказалось, все очень просто.
Так просто, что даже странно.
В рассвет улетают звезды,
А птицы - в теплые страны.
Тает злоба и зависть,
До весны остается мгновенье.
Я к тебе прикасаюсь -
И не слышу прикосновенья.
И нет мер для духовного роста -
Впрочем, это неважно.
Оказалось, все очень просто.
Так просто, что даже страшно.

СПб, 13.04.98


***

Наша любовь, как ночь, не имеет дна.
Жизнь обретает смысл, если жить в борьбе.
Каждой зиме разрешенье придет - весна.
Каждый бугор на пути возводит к тебе.

Свежий подлунный город нас ободрит,
Умножит энергию в семью семеро раз,
А после - реки, дома, купола, гранит, -
Все вокруг зазвучит, запоет о нас...

Но мы не заметим во взрыве любви ничего,
Только чуть дрогнет цепочка сомкнутых рук,
И город станет звенеть, и имя его
Приобретет неземной, колокольный звук.

СПб, 30.05.98



***

Небо рождает дождь от Отца-Земли.
Солнце рождает Ночь, чтоб ее любить.
Мы родились на свет, чтобы мы смогли.
Если мы будем врозь, нам опять - не быть.
Я напою коней и закрою дверь,
Выгляну на звезду, что стоит в окне.
Я подожду сто лет - только ты поверь:
Надо, чтоб ты навеки пребыл во мне.
Ну, а пока мне ждать суждено тебя,
Разуму - верить, а сердцу - тихонько стыть.
Если на свете жить, надо жить любя.
Разве иначе можно на свете жить?

СПб, 16.06.98



***

...Безумный город, в котором судьба моя нелегка
И смена суток воспринимается как сюрприз;
Бездонный город, в котором рушатся облака
На гребень крыши, и рассеченно сползают вниз;
А черепица горит и меркнет, как низка слез,
И радуга в тучах, неиссякаема и горда,
Стоит над нами, как цитадель, как высокий мост,
Завет от Бога, что не пресытится никогда.
И небо плачет... а реки шепчут проклятый блюз,
А ветер пишет странные лозунги на стекле.
Мой путь означен. Я ничего уже не боюсь.
Мой шаг уверен - и я шагаю... навеселе.

СПб, 08.07.98

 
 
***

Этот дождь, темно-синяя ночь и огромное море...
Оно бьется во мне, это сердце мое и душа.
Нам немного осталось: не спорю, любимый, не спорю...
Нам осталось немного, но наша судьба хороша.

Бьется кровь моя в венах свободным и долгим прибоем,
Я пьяна от нее: пусть и ты будешь волен и пьян!
Мне приснились края, где я раньше встречалась с тобою:
Средиземная ночь. Моя Родина. Мой Океан.

СПб, 20.07.98


***

И я покидаю уснувший город.
И я выхожу на мост.
В ладонях - понятное дело - холод:
Полные пригоршни звезд.
Но если захочешь на память спрятать
Хоть одну - немеет рука.
Глупая, может быть, хватит плакать?
Ведь жизнь - так коротка!
А мы забиваем ее мишурою
Несвойственной нам игры.
А мы сочиняем себе героев
И сказочные миры.
А то, что есть, отвергаем, о знанье
Невиданных сил скорбя.
Но жизнь - достаточное основанье,
Чтоб просто любить себя.
Пусть звезды дрожат: миллион тычинок
В цветке грядущего дня.
Я - существую, и это причина,
Чтоб ты полюбил меня!

СПб, 02.08.98

 
***

После ветер падает - сладкий -
Теплым ядрышком - до конца.
Шелест выпачканной тетрадки.
Перепуганный вид листа.

Я его еще не пугала,
Пара росчерков - ерунда!
Он боится меня с начала,
От истока - и навсегда.

Ветер в ветках поет, как птичка.
Что за вид у тебя - больной!
Ты похож на эту страничку:
Изначально напуган мной.

СПб, 23.09.98


***

Кульминация сна все ближе.
Вдохновение - не игра.
Я навязчивость ненавижу,
Но, пожалуй, пришла пора.
Это надо же: столько биться
Над умением слабой стать,
Отворить себя, распуститься,
Уступить и не опоздать.
До того, как падут морозы -
Так начертано мне Судьбой! -
Я должна стать звездой и розой
И увлечь тебя за собой.
Неприкаянная, как птица,
Не умею я - а должна! -
Распахнуться, распространиться
И наполнить тебя до дна.
Самозваная ворожея...
Эта тяжесть сжимает грудь.
Не умею я, не умею!!!
Но такой мне начертан Путь...

СПб, 23.09.98