Морские тропы

(Санкт-Петербург - Севастополь, 1993 - 1995)

Alla Serenissima citta` di Zena e Fabrizio De Andre`, “spietatamente lucido”.

Il secchio gli disse: “Signore, il pozzo e` profondo.
Piu` fondo del fondo degli occhi della Notte del Pianto”.
Lui disse: “Mi basta che sia piu` profondo di me”.

Fabrizio De Andre`, “Andrea”*


 
***

Казуистика гладких речей оплывет, как огарок,
В неопрятный бесформенный ком неумелых словес -
И останется только Луна, чей румянец неярок,
Но чей ласковый луч обожжет, как внезапный порез.

Все трехдневние страсти пройдут, и улягутся волны,
Успокоится зависть, уснут те, кто ерзал без сна,
Зарубцуется давняя боль и закончатся войны -
Но над миром почившим всегда будет реять Луна.

И поэтому, милый, не надо, не надо прощаться:
Ни к чему это - призрачно, зыбко и некуда деть
Ощущение невыразимо короткого счастья,
Столь короткого, что и обдумать его не успеть.

И поэтому, милый, ты прав, что уехал внезапно,
Ведь улыбка - мгновенье, любовь же, как космос, длинна.
Ты забудешь меня, я забуду тебя - поэтапно -
И над нами, Владычица душ, воцарится Луна.

СПб, 12.10.93

 

***

Так и осталась я удаленной,
Не пожелавшей синего рая,
Приговоренной, неутоленной,
Не обольщаясь, не презирая.
Так и осталась я неотмщенной,
Не победившей черной богини,
Незащищенной и возмущенной...
Что же со мною будет отныне?

СПб, 11.09.93



***

В темном дворе глухи шаги.
Ворот колодца нервно скрипит.
Призрачна тень лунной дуги.
Стражники спят. Мэри не спит.
Серый дворец, затканный сном,
Камни блестят, плачет фонтан.
Мраморный пол кажется льдом.
Мэри дрожит, кутая стан.
...Если звезда только на миг
Выронит луч из темноты,
Я буду знать (сдержанный крик) -
Это был ты. Это был ты...
Замок - как склеп, замок - как скит,
На флюгерах - сгустки огня.
Мэри портьеры край теребит.
Чудится ей топот коня.
 
Мэри не спит. Лунная ночь.
Мчится земля мимо Луны.
Карты уже не смогут помочь.
Бесам тумана мысли видны.
...Ты не придешь. Ты - позабыл...
Ветер - в ответ, морось - в ответ.
Взмыленный конь из тумана приплыл,
А всадника нет. Всадника - нет...

СПб, 1993




***

Я не хотела знать о тебе.
Теперь уже этому не помочь.
Вздыбленный конь на моем гербе
Копытами бьет в зеленую ночь.
В гриве его запутался цвет
Безумных чаяний, падших звезд.
Часы отстанут на двести лет.
В губах - ощущенье твоих волос.
В туманном трельяже плывут черты,
Сочится в купол белая нить.
Ты - это я, а я - это ты,
И ты поможешь мне победить.

СПб, 10-11.11.93



***

По темным волнам пробегают цепочкой,
Бездонно дрожа, отражения птиц.
Из глаз Твоих брызжет мерцающей строчкой
Священная вязь изумрудных таблиц.

Танцуют в гармонии виды, подвиды,
Недвижная суша и нервный огонь.
Пленительно снежное тело Исиды,
Но тает от факела древних ладонь.

И надо стремиться, мечтая, читая,
Вдыхая гармонию звучных небес.
И свечи становятся светом, сгорая.
Спаситель воскресе! Осирис воскрес!

СПб, 10.11.93

 
***

Сегодня ночью мне приснился хаос.
И он, как Божий Дух, над хаосом витал.
И говорю я: "он" лишь потому,
Что Ты есть только Ты, а я не знаю,
Тождественен ли Ты ему иль нет.
Он был неумолим, но и желанен,
Но оттого, что не был он Тобой,
Мне боязно печалиться его
Придуманным печалям, и реальным
Его печалям - тоже смысла нет
сочувствовать... Ведь не было его
На свете, и не будет никогда,
Ведь он лишь отраженье отраженья,
А Ты - реальность вечная, и жить
Меня так мудро непрестанно учишь.

СПб, 23.08.93



***

Ни света, ни злата не нужно тому,
Кто в стельку от лотоса пьян.
Бессильно повисли в зеленом дыму
Сапфирные плети лиан.
Бесшумно отброшу дрожащей рукой
Заржавленный жесткий засов.
Бессовестно виснет над тонкой тропой
Оранжевый ворох цветов.
И в час мой последний неведом мне страх -
Лишь пенные губы Твои,
Мычанье коров да усмешка в глазах
Внезапно воспрявшей змеи.

Севастополь, 16.08.93



***

А мне все от ревности не излечиться.
Наверное, в будущем мне предстоит
Стать серою, глупою, толстою птицей,
Которая имя Господне бурчит.
А мне все от дерзости не исцелиться:
Все время желаю вриндаванских благ.
Но имя Господне бурчащею птицей
Быть лучше, чем быть атеисткой - вот так!

Севастополь, 18.07.93



***

Я глажу алого коня
И озираю поле битвы.
Ты остаешься от меня
На расстоянии молитвы.
На расстоянии стрелы,
Отважно выпущенной в ветер.
На камни падают валы,
И диск Луны так больно светел,
Что я, зажмурившись, ловлю
На ощупь теплые поводья.
Ты - слово зыбкое "люблю".
Ты - благоденствие Господне.

СПб, 11.09.93



***

Голубые бурлящие звезды застряли пучками
Меж готических спин сизовато-молочных кораллов.
Как мистически шепчет вода под твоими шагами,
И как жмется душа в предвкушении нового шквала.

И нацеленно яхты скользят к неизбежному порту,
И бессонная чайка в десятый раз пляж облетает.
Где ты прячешься, подлая музыка - больно же, к черту,
Если песня в тебе, точно розовый куст, прорастает.

Прорастет - и, взорвавшись, ошметьями сердца забрызжет
Это царство мудрейшего моря и вечного лета,
Где огромная масса индиго застенчиво лижет
Шелковистый песок, в голубое луною одетый.

И до взрыва планет остается какая-то малость,
Лишь последний аккорд несносимо на психику ляжет.
Боже!.. роза, дрожа, с твоих губ приоткрытых сорвалась
И кровавым пятном опустилась на золото пляжа.

Тише!.. Пальмы, как метлы ведьмачьи, вокруг содрогнулись.
Слышишь?.. Рыбы звеняще запели, тебя обожая.
Да простит их Господь - тех, что в странном стихе захлебнулись,
Тех, что давятся музыкой, руки в песок погружая.

Для рождения музыки есть внеземные причины.
Для тебя лишь природа надела вечернее платье.
И на белом песке шоколадное тело мужчины
Непонятно похоже на сбитое ветром распятье.

СПб, 03-04.03.93

 


***

Над огнем полыхающим виснет
И не рвется несчастная нить.
Смерть, как правило, вызвана жизнью.
Быть бессмертными значит не жить.
Коротка иль длинна жизнь - забота
То не наша, а только Его...
Голубая пучина полета.
Безнаказанное торжество.

СПб, 30.05.93




***

Я сбросила выцветший кокон,
Упрямо рванувшись вперед.
Глаза индевеющих окон
Уперлись в безбрежье болот.
Дубы, опрокинуты бурей,
Ко мне преградили пути.
И сплю я с серебряной пулей,
Зажатой в горячей горсти.
Тлетворное залы убранство,
Зеленые горы ковров.
Над башней - седое пространство
Огромных тугих облаков.
И мне остается лишь плакать
В цепи флорентийских зеркал.
И окна выходят на запад.
И смех мой похож на оскал.

Севастополь, 19.07.93



Вриндаван

По зеленой тропе прошуршал мелкий дождь,
Столь пленительный, светлый и нежный,
Что казалось: то ты, Ясноокий, идешь,
Наслаждаясь землей безмятежной.

В этом слышались отклики тысячи снов,
Отпечатав в дрожащем сознанье
Золотые тела полногрудых коров
И свирели твоей заклинанья.

Был волнующим зов сладострастной земли.
Над главою твоей проплывали,
Танцевали воздушных морей корабли,
И цветы полубоги бросали.

И я знала, что счастье мое - навсегда.
Мы - великой земли пилигримы.
И, пока я твоею любовью горда,
Ты во мне пребываешь, незримый.

СПб, 23.09.93



***

Господь накинул на город тучу,
Небрежно, как серый плащ.
Когда ты пьян, ты намного круче,
Сияющих грез палач.
Спасибо, я от тебя узнала,
Что нет на земле чудес.
Но дышит море, боясь причала,
Пронзителен зов небес,
Холодный ветер, пропахший дымом,
Белье на веревках рвет.
И надо очень быть нелюбимым,
Чтоб вечно идти вперед.

Господь накинул на город шубу -
Не видно мехам конца.
Когда ты пьян, мне безмерно любы
Черты твоего лица.
Спасибо, я от тебя узнала,
Что страшно внутри хрупка.
Жуют телята тепло и вяло,
Надежна твоя рука,
Ломают ветви кусты в разлуке,
Небесную твердь дробя.
И надо ведать, что значат муки,
Чтоб очень любить тебя.

Господь накинул на город вечер,
Как несокрушимый щит...
Когда ты пьян, ты лучом отмечен
И нежной зарей омыт.
Спасибо - я от тебя узнала,
Что мы - отраженья звезд.
Свирель протяжно коров позвала,
Скрипит и танцует мост.
И бездна бездне светло смеется,
И я на мосту - одна.
И чтобы знать, что такое Солнце,
Наверно, нужна Луна.

СПб, 28.09.93



***

И тот, кто увидит твой сказочный лик,
Застонет от гнета Идеи.
Рождают невольный вакхический крик
Волос твоих черные змеи.
Магический матовый очерк лица,
Пленительный блеск селенита.
Безудержный взгляд двух очей без конца
И ракурс, звездою омытый.

СПб, 11.09.93

 

***

А предательства нет. Есть огромная гамма любви,
По бескрайним холмам распростертый лазоревый спектр.
Как ты Бога зовешь? Как желаешь ты, так и зови,
Только сильно люби, и тогда обеспечен успех.

Как умеешь, живи! Только смейся, глядясь поутру
В бесконечные мурти - рядами по капищу стен.
Лишь навеки запомни: несчастный, забывший гуру,
Навсегда позабудет и сладкое слово "успех".

СПб, 11.09.93



***

Затянется жерло воздушных путей,
Укроет меня, как могила.
За месяц я напрочь забуду людей,
Которых когда-то любила.
Забуду их лица, простые слова,
Звенящую горечь разлуки.
Не будет болеть по ночам голова
И мерзнуть уставшие руки.
Останется вереск, суровая явь,
Тяжелое солнце завета.
Изгладит из памяти русскую хлябь
Роскошное сардское лето.
Изгладят тоску по античной красе
Твои огрубевшие пальцы.
Как синий лоскут, я надену апрель
На старые добрые пяльцы.
И матовой гладью я вышью леса,
Коров на туманном восходе,
Старинных беспечных богов голоса,
Заботу о милом уроде,
Буколику века, аркадскую блажь,
Свирепое южное море,
Излучины веры, горящий мираж,
Гармонию счастья и горя...
Все канет в беззвучие и пустоту,
Все кончится, рано иль поздно.
Другие придут постоять на мосту,
Глядясь в отраженные звезды.
И, может быть, где-нибудь там, в темноте,
Притянут их ждущие взоры
Творимые нами в мгновенной мечте
Такие простые узоры.
И я - где бы я в тот момент ни была -
Узнаю, что жизнь победила.
Блестящая тень от Господня крыла
Укроет меня, как могила.

СПб, 26.11.93




***

Умирающий день разрешится в багряный закат -
Ну не надо меня убеждать: бесполезно, пойми!
Мы умрем и родимся опять, раз 17 подряд,
А потом вдруг почуем: не зря мы родились людьми.

Осознаем невнятную прелесть любовной тоски,
Прелесть тлена, и смерти, и веры в счастливый исход.
И тогда-то мы с Богом окажемся очень близки,
И все будет попроще - а может быть, наоборот?

Но не страшно: споткнусь, ошибусь - заплачу, и сполна.
Только бы не забыть имена и не путаться вновь.
И не надо сочувствовать мне: я лишь с виду одна,
А на самом-то деле со мной неизменно Любовь.

СПб, 05.12.93



***

Если ветер в саду не стихнет,
Он все розы мне поломает.
Я сражаюсь с потоком вихря,
И никто мне не помогает.
Я глотаю бурлящий воздух,
Заслоняя кусты собою.
Дайте мне мимолетный роздых
В этой схватке с моей судьбою!

Но цепляться за грунт зубами
Больше сил и желанья нету.
С антрацитными лепестками
Закрутившись в одну комету,
Я сорвусь в голубую чащу
Облаков, растворенных в бездне.
Ветер терпкий, но настоящий
Неотвязней любой болезни.

Он ласкает меня, щипает,
Обжигает и гладит жало.
Я сама кусты поломаю,
Чтоб ничто меня не держало!
Чтоб ничто меня не держало,
Чтобы взор был предельно светел.
В диадеме ночных пожаров
Целовать необъятный ветер.
В ожерелье ночных кошмаров
Обнимать неподвластный ветер -
Там, где розы сверкают яро,
В миллион раз пышней, чем эти.
 
Там, где слезы и смех - едины,
Там, где просто найти друг друга,
Где есть я и со мной - любимый,
Ветруган, хулиган, пьянчуга.
Видеть губы его - бутоны,
Слышать взгляды его - аккорды,
Чуять голос его влюбленно,
Осязать выраженье морды...

Мой рассудок дрожит и никнет,
Гребень страсти меня вздымает.
Если песня его не стихнет,
Она всю меня изломает.
Изорвет на клочки, закружит,
Лепестков подмешает дозу,
И из плоти моей недужной
Сложит очень большую розу.

Ароматом тебя согрею,
Разверну капилляры ало,
Задышу и помолодею...
Ах, скорей бы меня сломало!

СПб, 06.12.93



Триптих о грехопадении

I.

Голубые глаза с выраженьем тоски
Он вонзил в них: "Извольте вглядеться".
И они увидали, что оба - наги,
И в листву поспешили одеться.
Он змеистые губы, смеясь, облизал,
Было гибким и матовым жало.
"Дорогая, ты будешь рожать", - он сказал,
И рука у нее задрожала.
Семя древа познания скрыла трава,
Трепеща в ожидании всхода.
И вы будете боги, - шептала листва.
Впереди темнота - и свобода.

II.

В его теле распятом змеилась мечта
И скрывалась бездонная тайна,
А она обнимала подножье креста,
Понимая, что все не случайно.
Содрогнулась и коротко сжалась рука,
Будто небо в горсти удержала.
Воскрешенная истина так далека -
И душа у нее задрожала.
Крест как будто бы вырос из сердца земли,
Достигая ветвями рассвета.
"Но вы будете - боги", - пропело вдали
Из потока державного света.

 
III.

Светомузыка бьет обнаженной волной
Всеми гранями зыбкого крика.
Словно яркие змеи плывут предо мной,
Намечая извилины лика.
Он гитару берет, и болезненный взгляд
Прошивает мне сердце иглою.
Не пойму, почему мои мысли дрожат:
Точно я вспоминаю былое.
- Ты захочешь назвать это словом "любовь",
Но не ведаешь, что это значит...
Ах, мы будем как боги! - Мы будем с Тобой...
Как он бархатно... молится? плачет?
И теряю сознание я в духоте,
В исступленье теряю сознанье.
На изгибистом теле змеи - на кресте -
Распускается Роза Познанья.

СПб, 08.12.93



***

В двенадцатом часу ваш выверенный бас,
Казалось, рокотал на башенных часах,
И мне хотелось жить лишь вами и для вас,
Навеки позабыв о прочих голосах.
В двенадцатом часу лохматая мечта
Гуляла, хохоча, по лаковым камням,
И жизнь моя была до ужаса крута -
Распахнута в луну, повернута к полям.
Огромный океан зеленых облаков
Пугающе бродил над самой головой.
Вы вздернули меня на удочку стихов,
И руны не спеша поплыли надо мной.
И я качалась в такт танцующим ветрам
В серебряном дыму, в пылающем огне,
Все ближе подплывал ко мне ваш белый храм -
А может, этот храм теперь уже во мне?
И я всю жизнь пишу запутанный рассказ,
О том, как от луча меняются черты,
О том, как по ночам ваш полный муки бас
Звучит из темноты - зеленой темноты.

СПб, 15.12.93



***

А на фотографии ты - сиял,
И улыбался издалека,
И руками махал, как будто взлетал,
Как будто бы гнал на нас облака.
И я ее прятала на груди,
Как будто бы ты мог меня согреть,
Как будто бы ты говорил: "Приди!",
И я бежала, боясь не успеть.
 
И снились такие глупые сны,
Что стыдно самой себе рассказать.
Но мы были правы - значит, сильны,
И любили - то есть умели летать,
И шагали - четок был трудный путь,
Но можно до неба достать, любя.
И долго не удавалось уснуть
Из-за света, который шел от тебя.

СПб, 24.12.93



***

Твой голос опять фиолетов,
И дна в нем найти не могу.
Разгульная пляска сюжетов
Идет в воспаленном мозгу.
Границы безумия зыбки.
Откуда берется экстаз
При виде смущенной улыбки,
Косящих прищуренных глаз,
Твоей коренастой фигуры,
Засаленных темных волос?
Какая я, Господи, дура!
Откуда во мне родилось
Желание - сладко и тошно,
И глаз не сомкнуть - поделом...
Ах, челка до носа картошкой!
Ах, скул деревенский излом!
Когда-нибудь я протрезвею,
Когда-нибудь остепенюсь.
А может быть, и не сумею.
А может быть, и не вернусь:
Растаю в любимой ладони,
Вплетусь в этот шелковый чуб,
Навеки исчезну в бутоне
Твоих обольстительных губ.
Ты мой, о Властитель поэтов!
Ах, как от тебя я торчу!..
Твой голос опять фиолетов.
В нем дна, как в стакане, ищу.

СПб, 27.12.93



***

От него исходил лунный луч, от тебя же - жара.
Его очи торжественно пьют, как мартини со льдом.
А твой голос глотают взахлеб, как глотают ветра:
С перекошенной мордой и всласть раскоряченным ртом.
От него исходил декаданс, от тебя - ренессанс.
Ты искришься, бушуешь, и сил нет тебя побороть.
Я на темную землю сажусь, и мой жаждущий таз
Она греет и жжет, как твоя неуемная плоть.
От него... от тебя... ерунда - я сгребаю листы,
Я сгребаю портреты, тасую, бросаю на стол.
Да, я вижу, что ты - это он, ну, а он - это ты.
Но на этот период ты в чем-то его превзошел.

СПб, 27.12.93



***

Когда я вошла невпопад, ты был в стельку - увы!
Ты вряд ли сумел бы меня отличить от столба.
Твоя шевелюра копной непослушной травы
Скрывала залитые зенки - ах, как я груба!

Вся комната - в дыме и спирте - поплыл бы топор,
И пьяные губы завяли в похабном стихе.
О как мне хотелось заплакать - затопать - во двор
Уйти и бродить, спотыкаясь в древесной трухе.

Смотреть на бессчетные звезды, и слушать цикад,
И думать о чем-то хорошем и очень большом.
К примеру, о том, сколько дивных шедевров подряд
Уже сочинил ты вот так, оглушенный вином.

СПб, 29.12.93



***

Перепутанный гул грозового хорала
Бьет воздушным цунами в дубовую дверь.
Я сейчас подметаю осколки бокала:
Отцепись, паразит, не теперь, не теперь!

Не теперь, дорогой, у меня много дела,
Мне сейчас недосуг обниматься с тобой.
Как волнует меня твое крепкое тело!
Оно пахнет землей - плодородной землей.

Как волнуют меня твои мощные руки!
Я прошу... я теряюсь в оскаленном рте.
Шторм играет на пиниях, словно бузуки.
Эта ночь приближается к алой черте.

Отражает осколок развратные позы.
Ну и что, я умею любить, не таясь!
На ковре застывает кровавою розой
Огневого вина златоцветная вязь.

СПб, 24.01.93


***

Кажется, срок истек. Календарь упал со стены.
Шуршанье его страниц - клекот гремучих змей.
Желтым карандашом я рисовала сны,
Чем дальше, тем веселей - дальше и веселей.

Встали мои часы: маятник заржавел.
Ржавчина - на болтах, ржавчина - в волосах.
Ты приходил хмельной. Ты приходил и пел.
Ласковый и крутой сказочный падишах.

Ветер стучал в окно, ветер меня пьянил,
В форточку заметал вялые лепестки,
Перья каких-то птиц, запах чужих могил,
Тайны морских глубин, дальних пустынь пески.

Рушилось все вокруг. Мой ювелирный мир
Всхлипывал на полу, всхлипывал и хрустел.
Ты уничтожил все. Ты аметист разбил.
Как хорошо ты жил! Как хорошо ты пел!

СПб, 25.01.94




***

Ты целовал меня крепко-крепко.
Ты изменился, ты исхудал.
Помнишь, когда мы пололи репку,
Маленький ветер в кустах заржал.

Он опрокинул тугие звуки
В приторный шепот далеких стран.
Я обмывала лицо и руки
В матовой луже, где плыл туман.

Ты укололся, сказал: "Зараза!"
Я отдирала с коленей грязь.
Светлый ослище голубоглазый
Нежно смотрел на меня, смеясь.

Как мы озябли! Мы шли, обнявшись,
Чтобы другого согреть собой.
Знаешь, кто хочет найти - обрящет.
Что же нашли мы тогда? Любовь?

СПб, 01.03.94



La stella cade giu’, giu’, giu’, giu’...

О нет, нет, нет и еще раз - нет!
О да, да, да и еще раз - да...
Старинный город далеких лет,
И над костелом горит звезда.
Снежинки реют, дверь отперта,
В витражных окнах темно стекло.
Среди распятья лицо Христа
Чуть-чуть смеется, тепло-тепло.
Озябли пальцы, плывет в глазах,
Танцует ветер, чадит свеча.
Девчонка в черном, промолвив: ах!
Целует жадно конец Луча.
 
И где-то в тучах Господь поет,
И песня влажна и горяча.
Девчонка в жадный безумный рот
Со страстью вводит конец Луча.
Отверсты странно ее зрачки,
Открыта щедро ее душа.
Упала капля на сгиб руки,
И чьи-то крылья в углу шуршат.
Как кругл, как мягок, как скрытен Свет,
Как тьма отточена и тверда...
Безгласный мрак. Ты боишься? - Нет.
Небесный брак. Ты согласна? - Да.

СПб, 16.03.94



***

Ты заметил: когда во дворе расцветает миндаль,
Небо сразу становится глянцево-синим, как лед?
Я вчера отыскала в комоде зеленую шаль
И ношусь с ней, как с писаной торбой - она мне идет.

Кто был рыжим: возможно, Иуда, а может, Христос?
Впрочем, знаете, это скорее проблемы попов.
Что ценнее: цветы или запах пылающих роз?
Или все-таки кровь, что когда-то стекала с шипов?

СПб, 04.05.94



***

Вечер уже настал. Коровы мычат в хлеву.
Прохлада течет у ног - но рядом с тобой тепло.
Ты молчалив - устал? Слышишь меня? Ау!
Как же мне повезло - дьявольски повезло.

Трусь о рубаху лбом - видно, рога растут.
Кто говорил: на лбу нет эрогенных зон?
Пахнет сырой травой, и пастухи бредут
В алый тугой закат, ждущий со всех сторон.

Я не люблю тебя. Я без тебя умру.
Без полотняных зорь, без огневых коров.
Две пары озябших рук, сжатые на ветру.
Вот что такое жизнь - нежность без лишних слов.

Ночь прогоняет день. День покрывает ночь.
Звезды растут, шурша, листья горят росой...
Кто я тебе: жена, мама, а может, дочь?
...Ангел Западных врат рыжий был и косой.

СПб, 23.05.94

 

***

Закончится день, и начнется весна.
Я окна открою и двери замкну.
Тревожно на двор снизойдет тишина,
И плавно я руки в нее протяну.
Безумные кошки внизу запоют,
Безумные звезды сорвутся из туч.
Я вижу зеленую бездну минут
И черный-пречерный, отточенный луч.
Когда-нибудь, может, сожгу я стихи,
Все изображенья твои разорву.
Обрывки страстей - голубой шелухи -
Легко и беспечно умчат в Синеву.
Мне хочется сбросить весь хлам суеты,
Проветрить свой мир и проверить свой меч.
На чуждых могилах родятся цветы...
Последнего ветра уже не сберечь.
Зачем же ты дал нам бессильную плоть?
Уставшие ноги немного саднят.
Спокойно стоит надо мною Господь:
Уж очень Он хочет проветрить меня.

СПб, 04.07.94



***

А я поняла свою в жизни роль,
На спектры цветов разложив ветра.
Одна сторона наслажденья - боль,
Другая его сторона - игра.

Всегда чередуются свет и тень,
Сплетаются, гаснут, катятся прочь...
Одна половина вечности - день,
Другая ее половина - ночь.

Ах, вспыхни, мой милый, - о нет, остынь!
Бог вечно доволен и вечно пьян.
Одна ипостась человека - инь,
Другая, как вы догадались, - ян.

И это победа: объять черты
Того, что природа хранит, тая.
Одна половина Вселенной -Ты,
Другая ее половина - Ты,
А их производным должна стать я.

Севастополь, 15.07.94



***

Проходили введение в чудо,
И стихов опьяняло вино.
Я так страстно любила Иуду,
Но не знала, что так быть должно.
 
Я сейчас перечту - испугаюсь:
Как могла я тогда уловить
Этих символов дикую стаю?
Их сознательно не возродить.

Остается жалеть о безумье
Той девчонки, что ведьмой была,
И, шепча, ворожа, неразумно,
Имя тайное Бога нашла.

И потом повторяла, крутила
Между губ его сладкую вязь.
Как же это... Простите, забыла.
Имя Бога читают, смеясь.

Севастополь, 29.07.94



***

Индиго глаза у тебя, когда штиль,
А в шторм - цвета стали.
Мы в дикий роман перепутали быль -
Проблемы отпали.

Мораль и дилеммы остались вдали,
Все к лучшему в мире.
Почти уже в круг пирамиды слились,
Где три плюс четыре...

Чужие фиалки я вижу вдали -
И тихо страдаю.
Когда уже вырвусь из корок земли
К победному краю?

Последняя встреча с извратом и льдом
Закончится песней.
...Вот что-то пишу я: кто знает, о чем?
Но так интересней.

Севастополь, 29.07.94



***

Ты же знаешь, что облик розы неповторим.
Ты же знаешь, что запах роз меня сводит с ума.
Разлетается жизнь, что ни миг: остается дым.
Лепестки оборвет зефир, я разденусь сама.

СПб, 06.04.94



***

Ужаль мои губы: влажна их кожа,
Им нужен, как воздух, твой жгучий рот.
Сегодня любовь на луну похожа,
А завтра все будет наоборот.
 
Есть время ломать и есть время строить,
За страстью должна идти пустота.
Сначала создам из тебя героя,
А после создам из него Христа.

И будут виденья, и будут встречи
В расплавленном зеве твоих стихий.
Я буду смотреться в бездонный вечер,
Рисуя на стенах твои стихи.

Пусть стелется воздух светло и страстно,
Ты - ясное солнце, ты так мне люб!..
Но было бы слишком, пожалуй, страшно
Лобзание пьяных, противных губ.

СПб, 06.04.94




***

Темно-синие пятна живых орхидей
Удушающе виснут над белым столом.
Сколько горьких и сладких безумных идей
В этом доме надежд, обреченном на слом!

Я встаю, улыбаясь, и долго пою
Бесконечные звуки священных имен.
Семь недель пролетит, и сменит чешую
Темнозрачный и нежный Крылатый Дракон.

СПб, апрель 1994



***

Никогда... Занавеси дрожат.
Ерунда - близится месяц май.
Тусклый блеск кухонного ножа.
Посмелей - ну же, давай, давай!

Ничего страшного в этом нет.
Ничего - только не закричи!
Человек, влезший на табурет -
Он устал рыскать в тупой ночи.

Только так станет быстрей экстаз.
Озарит боль и зажжется вновь.
Огневой парой косящих глаз
Поглядит в душу сама Любовь.

А потом, небо раскрыв, уйдет
Томно петь, мучаясь и скорбя.
Знай и ты: сладко Господь поет,
Табурет выбив из-под тебя!

СПб, 28.04.94

 

***

Мне надоела жизнь счастливого изгоя,
Круженье между туч, простите, облаков.
Когда-нибудь Ты вновь войдешь в мои покои
Брильянтами зари, дыханием стихов.

Когда-нибудь Ты вновь торжественно вернешься,
И радуга взойдет, как триумфальный свод.
Ты тихо постучишь и кротко улыбнешься,
И я Тебя впущу и поцелую в рот.

Прости меня за дни, которые теряла,
Прости меня за страсть, не шедшую к Тебе.
Прости меня за то, что часто забывала,
Кто стержень всех миров, кто ключ к моей судьбе.

Удвой мое лицо, чтоб не терять из виду,
Шагая в вечный свет, того, что за спиной.
О Боже, помоги две встречных пирамиды
Собрать в Единый Диск, парящий над землей!

СПб, 26.10.93




***

Круг начерти на траве.
Встань в него радостно, детка.
Видишь просветы в листве?
Словно зеленая клетка.

Нежная, мягкая сеть.
Солнце - тарантул голодный.
Так тебе тут и висеть,
Если душа не свободна.

Севастополь, 05.07.94




***

От приступов света
немного болит у меня голова.
Нагрелась планета,
и синего моря хватает едва
На то, чтобы влагой
горячее тело на миг остудить.
Какое же благо
лучистого Бога беспечно любить!
Пульсации ветра
легко проникают в мои рукава.
Мелодии ретро,
забытые письма - жизнь вечно права.
Изменчиво море:
шумящая блажь тонкорунных валов.
Меж счастьем и горем
проходит цепочкой плеяда богов.
Я буду смеяться
и думать о солнце, кружась по песку.
Не надо бояться:
слова откровений ложатся в строку.
Не надо бороться:
все сложится просто, свободно, как вдох...
Пей ниточки солнца,
а там и спохватишься: вот ты и бог...

СПб, 02.09.94



***

Отмотан новый виток.
Закончен новый этап.
Цветы торжественных стоп.
Луны огромный пятак.
Откройте дверь на балкон.
Я выйду в черный туман
Послушать приторный стон
Звезды тропических стран.
Подставлю руки: пускай
Стекает в ракушки рук
Разяще-твердый, как сталь,
Пушисто-матовый звук.
Раскрою губы: пускай
Застынет в контуре губ
Блестящий, как горностай,
Глубокий, ласковый круг.
Раскрою сердце: и вот -
Звезда зажглась, не спеша.
Откройте дверь в небосвод!
Уже заждалась душа.

СПб, 02.09.94



Взгляд Афродиты

Томны, пронзительны и морозны
Чистые-чистые брызги скрипки.
Алые губы - подобье розы -
Нежно в лукавой дрожат улыбке.

Солнцем полночным душа залита.
В звуках раскидистых в кайф скитанье.
Нам лишь знакомый взгляд Афродиты
Запечатлен на моем сознанье.

Утренних звезд заповедный город
Солнце рождает из белой пены
И праведный голод - щемящий голод
По облакам и по райским стенам.

Уши развесишь, душу развесишь,
Флейты, кифары, запах амриты...
Жить начинаешь в тот миг, когда встретишь
Алые губы и взгляд Афродиты.

СПб, 23.09.94




***

Ветер пахнет цветочной пыльцой.
Сладкий дождь вызревает в тепле.
С олимпийской спокойной ленцой
Он пройдет по шумящей земле.
Страстной лаской измучит гранит,
Зацелует меня, обольет.
Очарованный мрамор ланит
Серебристой косой обовьет.
Мудрый месяц проявит в дуге
Старый-старый, морщинистый лик.
Пусть приснится сегодня тебе
На цветущих лугах базилик.
Ароматные стебли взойдут,
Выпрямляясь под сладким дождем.
Мы застынем на пару минут -
И моряцкой походкой пойдем
На рассвет, где в тугих облаках
Созревает рождение дня.
На восток, где в могучих руках
Ты сожмешь осторожно меня.

СПб, 26.09.94



Коррида

Матадор много раз убивает быка -
то есть совокупляется с Мамой-Землей.
Погружая свой меч в золотые бока,
дышит кровью, смеясь - настоящий герой.
Словно Митра, он в traje de luces блестит -
левый путь, ну и что ж! Горделивый прикид.

Но однажды Господь дать захочет понять,
что один Он - мужчина на этой земле.
Он в быка воплотится и будет свергать
тех, кто долго уже красовался в седле.
Он безжалостный рог прямо в тело вонзит
и порядок вещей смертью восстановит.

И поэтому на протяженье веков
те, кто дерзок, могуч, непокорен и смел,
на горячих аренах имеют быков
для того, чтоб их после Господь поимел.

СПб, 20.10.94

 

***

Я снова в жестокой борьбе отломлю от себя
Кусочек волнений и горя - и вижу ясней
Проклятую сущность поэта: она, не любя,
Вгрызается в суть гармоничных и страшных вещей.
Я снова взгляну в медальон и увижу глаза
Того, кто меня не отпустит уже никогда.
На лист этих книг никогда не стекала слеза.
Я очень безжалостна, люди, - и так молода.
Я очень беспомощна, люди, но Он может все:
Он ставит на твердую почву, швыряет в волну.
Он прячет за солнечной челкой с улыбкой лицо.
Он прячет за радужным облаком нашу луну.
И дни убывают, и снова, в жестокой борьбе
Ломаю я хрупкую душу, кидая в эфир,
На новый рубеж выводя каждый вздох о тебе,
И в новые краски макая мой призрачный мир.
Теряет дорогу ослица и разум - монах,
Теряют сознание души, бросаясь в поток.
Пред ликом Твоим ощущая блаженство и страх,
Я зубы сжимаю и твердо смотрю на восток.

СПб, 26.09.94



Блаженный мазохизм

Блаженный мазохизм, лирическая жалость.
Истерзанный герой, израненный боец.
Ловить в его глазах бездонную усталость,
Искать в его чертах предсказанный конец.

Огромная звезда, что стелется над морем,
Ужасно хороша, аж глаз не отвести.
Упившаяся злым отчаяньем и горем,
Девчонка говорит с восторгом: "Не спасти!"

Ах, радостная весть! Ах, сердце замирает!
Пока в пустыни тьму уходит рыжий тать,
Изрезанный в куски Осирис воскресает,
Чтоб было нам кого в дальнейшем истязать.

Ах, райская мечта! С обструганного бруса,
Сочится снова кровь, как тыщи лет назад.
Течет с пронзенных рук распятого Иисуса,
Повергнувших в экстаз монашек томный ряд.

Блаженный мазохизм. Опять в иной обнове
Вползаешь ты в меня, и муке нет границ.
Нет власти на земле сильней пролитой крови.
Нет чтения страстней магических страниц.

СПб, 02.11.94

 


***

Темно-синяя площадь
обрамляется белой блевотиной звезд.
Мчит безмолвная лошадь.
Отдается в подъездах скрипенье колес.
Темно-синяя грива
попадает в цветистые ромбы окна.
Как свежа и игрива,
Как легка за вуалью тумана луна.
Голыши тротуара -
Чешуя динозавра, застывшего в лед.
Мы, пожалуй, не пара...
А быть может, и пара: кто нас разберет?
Темно-синяя ласка...
На ночной кобылице мы мчимся в рассвет.
Жизнь похожа на сказку.
Или нет?

СПб, 25.10.94



***

Перевитая солнцем дымка скользнет в лазурь,
Опрокинутый солнцем день упадет в траву.
Я хочу проходить счастливой по кромке бурь
И кричать сквозь дрожащий воздух, что я живу!

Дышат ветки холодным светом и рвут пальто.
Под ногами вздыхают листья - гниющий прах.
Я опять без тебя метаюсь, скажи, за что?
Дай свернуться смешным комочком в твоих ногах.

Ах, зачем все это, любимый, зачем, зачем?
В нашем храме с воздушным сводом горит костер.
Я несу тебе жертву мимо прозрачных стен
И на желтый хрусталь сквозь пламя смотрю в упор.

И когда мое сердце вспыхнет и догорит,
Золотые ладони света меня сожмут.
Вверх ногами подлунный мир подо мной висит,
Облака, как руны, по сини небес плывут.

Ах, зачем все это, любимый, зачем, зачем?
Выходя из ограды, рукою отброшу тень.
У меня отныне не будет уже проблем,
Потому что твоя улыбка ясна, как день.

СПб, 08.11.94

 


***

Темно-розовый ветер в твоих парусах
Навевает надежду любви.
Ухмыляется рот в еле видных усах,
Он безумен и мудр - c'est la vie!

Голубые бездонные бездны морей
Бороздим очертаньями шхун.
Между пеной мы ищем проемы дверей,
Отворенных для тех лишь, кто юн.

Безразмерная шкура зеленых морей
Облепила живот корабля.
Мы найдем эту чертову дырку дверей,
Из которых выходит заря.

А потом погрузимся в шальную зарю,
Улыбаясь и слившись в Одно.
И, безумно шепча: обож-жаю... люблю...-
Вознесемся на белое дно.

СПб, 21.11.94



***

У тебя золотые губы и белый дом.
Проплывут голубые волны, стучась в окно.
Мы, смеясь, постучимся в дверь, а потом войдем,
И увидим, как незабвенно внутри темно.

Тот, кто ищет, - найдет, звезда приведет к Нему
Через белую пену надежд и горючих искр.
Тот, кто хочет, - добьется, а плакать, скажи, к чему?
Пробеги, ухмыляясь, сверкая огнями икр.

У тебя золотые руки и алый стяг,
Потому что ты веришь в солнце и ждешь поры,
Для того, чтобы выйти на гору и крикнуть так,
Чтобы долы, страшась, таились твоей игры.

Мы, смеясь, постучимся в дверь и потом войдем.
Проплывут голубые волны - а там темно.
У тебя золотые губы и белый дом.
А что дальше, право, мне уже все равно.

СПб, 13.12.94



***

Сладко, сладко идти меж валами волн
Узкой южной тропой, рубежом валов.
Сладко осознавать, что ты светом полн.
Чертит эту тропу чешуя ветров.

Сладко, сладко вдыхать золоченый луч,
Мягко в руки ловить облака и дождь.
Как же ты синеглаз, как же ты могуч,
По гребешкам валов ты, смеясь, идешь.

Парус горит вдали, и дрожит маяк,
Если ты знаешь Слово, ты будешь прав.
Сладко идти на дно: голубой ветряк
Гонит плеяды туч, чешет косы трав.

Сладко, сладко дышать: солоны ветра,
Близко пройдет гроза, не затронув нас.
Я тороплюсь на свет - ведь пришла пора
Резко ворваться в центр синеватых глаз.

СПб, 22.12.94



***

Его руки озябли от страстных полуденных клятв,
Его тело горело от холода звонких стихов.
Как беспутное солнце, босой, он сошел прямо в ад
И проникся там мукой людской до костей-потрохов.

По утрам он выныривал, рыжий, как утренний луч,
С неизменной улыбкой; с лица только чуть зеленей.
Он учился копить вокруг взгляда завесу из туч,
Чтоб людей не пугать ослепительным буйством огней.

Он стал щурить глаза: так серьезно, как смотрят в прицел.
Но движенья плавней становились, и губы - свежей.
Были шрамы и раны на теле его и лице
От ударов копыт черных кляч и кораллов-ножей.

Его цель приближалась, и он, в ореоле поэм,
Торопился, стремился, летел - его волны несли.
И однажды он понял, что стал уже солнцем - совсем.
И упал, изможденный, в душистые травы земли.

И остался меж трав, синеглазый и рыжий, как Бог,
С умудренной улыбкой ребенка, который постиг.
И поэтому я неустанно смотрю на восток...
А быть может, все это - шиза герметических книг?
 
А быть может, все это лишь плод моих темных мозгов,
Где фантазии пена бурлит, и предела ей нет?
Не забудьте, когда-то из пены родилась Любовь,
То есть ясный отверженный Ангел, Несущий нам Свет.

СПб, 02.02.95



***

В этом городе тихом шорох сжавшихся рук
Лишь на миг заглушает полосканье идей.
Сделан в гамме индиго четверящийся круг,
Центр которого здесь, а окружность - нигде.

Многослойные глюки всепрощающих глаз.
Солнце льется по телу полосатых церквей.
Воркотливые звуки - эллинический сказ -
Заглотну оголтело, сделав сказку своей.

В этом городе тихом я будто бы снова родилась...
И сие, без сомнения, есть беспричинная милость.

Генуя, 13.04.95



Триптих генуэский

I.

По ночам-то, пожалуй, песок отливает слюдой,
И причудливо целятся в небо рога пирамид.
Эта фотка в Каире - на ней ты какой-то худой.
Над землей пробегает февраль, облаками обвит.
У египетских кошек фигуры, как у марсиан.
Семибуквенный бог имел синий, волнующий торс.
А верблюд рассекает волну, ожиданием пьян,
И краснеет мое покрывало, как клюквенный морс.
Только пятый аркан разъяснит мне, что значит Покой -
Это зелень песка, облеченного в синюю тьму.
Длинным клювом поводит бог Тот со смешной головой,
Но мне страшно смотреть на него - объясни, почему?

II.

Тугой майстрал волнует мореходов,
Сдувая даже с мелких душ дрянцо.
Двуликий Янус, бог дверных проходов,
Смеется мне и в спину и в лицо.
 
Проход налево меж зеркал зеленых
Нам обеспечен, только заикнись.
Двуликий Янус, бог приправ соленых,
За мной следит, куда не обернись.

Ты - сильный ловчий, Ты - Загрей упорных.
Где третье у тебя лицо, скажи?
Среди пропахших гнилью улиц черных
Опять горят арканов миражи.

Трехликий Янус, как же ты несносен!
Да, понимаю, хитрости, дела.
Явиться мы Тебя уже не просим.
Для этого есть рядом зеркала.

III.

Угощение поровну он раздает:
Обижает лишь тех, кого любит сильней.
Душу вместе с вином беззастенчиво пьет,
И, как вязкий туман, поселяется в ней.

Ты же видишь: титаны Диониса жрут,
Меланипп-черноконный съедает луну.
Листья тлеют, а злобные мысли растут,
Но Его уж за это я не упрекну.

Белый голубь, распятый на спице любви,
Будет съеден без соли, лишь только войдешь.
Разведем порошок мы в невинной крови
И в него обмакнем ритуальный наш нож.

Кипарис - дериват, а Дионис - реликт,
И к чему пояснять эту странную блажь?
Может, я одурела от долгих молитв.
Может, я дохожу до безумия, аж
Слышу ночью буруны у самой стены.
Это Он ищет вход в мои сны.

СПб, 06.02.95



***

Полнолуние. Кошки. По узким проулкам звезда
Проплывает, хвостом по павлиньи неспешно качая.
Я шагаю на юг, к полосатым соборам, туда,
Где оставила душу: она, что ни день, то дичает.

Полнолуние. Кошки. Заря притаилась в углу.
Ждет коварной звезды, основавшей сей город двуликий.
Руки мою кристальной водой, приближаюсь к столу.
За окном дышит город, на волнах - горячие блики.

Полнолуние. Ветер. Как слышно, что рядом весна!
Как огромна твоя голова, бархатистая пальма!
Как желта и бездонна сегодня над морем луна...
Как причудлива Zena : причудлива, синя, хрустальна...

Генуя, 14.04.95



***

И если когда-нибудь ночью я снова войду
И в тени на розовых шторах узнаю тебя,
Наверное, я перестану мечтать на ходу,
А просто попробую верить, безумно любя.
Безумно любя твои губы и матовый зрак,
Безумно любя твои перья под полной луной,
Улыбку, в которой есть солнце и приторный мрак,
Которая травит мне душу своей глубиной.
И если когда-нибудь снова я тихо войду
И просто узнаю тебя в неспокойных ветрах,
В тревожащем запахе лип, в предрассветном бреду,
В сатиновых брюках моих, в моих дерзких мечтах,
Наверное, я никогда уже не возвращусь
К спокойной, размеренной жизни - я чахну одна.
Я крест обнимаю еще, но уже не крещусь:
В просвете меж розовых штор золотится луна.

СПб, 27.10.95



***

Зеленое солнце, когда его видишь сквозь волны,
И ветер - зеленый, когда его тронешь руками.
И если вдруг падает ливень, значения полный,
Зеленые кактусы плачут, качаясь кругами.

И сколько бы я непоседливых дел не творила,
И сколько бы я недоступных краев не искала,
Да разве смогу я забыть, как в глаза меня било
Зеленое солнце сквозь радужный отблеск майстрала?

Безумная пляска валов, хладнокровные рыбы,
И облако в небе - поджавшись, как сокол в погоне.
Я робко хваталась за бледно-зеленые глыбы
У входа в пещеру - святилище Бога Маймоне.

И счастье бывает безумным - но вечно неполным,
И мир необъятно заманчивым был и соленым.
Зеленое солнце, когда его видишь сквозь волны.
Художник-дальтоник и сердце раскрасит зеленым.

СПб, 01.12.95



***

Пусть высохнет роса на розовых скамейках,
Пусть серый воробей танцует на трубе.
В улиточных следах, сверкающих и клейких,
Ведет дорожка в сад, хрустящая, к тебе.

Ленивая земля на клумбах меж кустами
Взволнованно пыхтит, толкая вверх цветы.
Они безмолвно прут упругими стеблями
Неудержимо ввысь - туда, где бродишь ты.

Сегодня будет пир. Проснувшиеся черви
Гурьбой рванут туда, где мокнет дохлый кот.
Прозрачный тонкий мост - за это лето первый -
Бессовестно пронзит бездонный небосвод.

И я уйду к тебе, торжественно танцуя,
Торжественно смеясь и яростно дыша,
Сквозь шепот васильков, сквозь солнце поцелуя,
Дорогами, где в сон врывается душа.

СПб, 22.05.95



***

Пробегусь по лугам твоих полных боков
Жадной сворой тоскующих рук.
Наклонюсь над колодцем бездонных зрачков:
В центре розы задумался жук.

Ты меня обогрел, облизал, обласкал,
Обмишурил страницами книг.
Ты меня беспощадной строкой распахал,
Чтобы рос из меня базилик.

Как объятья твои, пламенеют стихи,
Твои песни журчат, как вода.
И все низкие ноты - как зубья сохи,
Они жгут меня болью стыда.

Прикоснусь к островкам твоих темных сосков.
O mio Dio, ma si', ti vorrei...
Они зверски волнуют, не хуже стихов.
Нет, пожалуй, стихи - посильней.

СПб, 29.04.95

 


***

Разливается запах фиолетовой розы
Через узкие щели, через струны дождя.
Вытирай, дорогая, эти злобные слезы,
Там на ближнего злиться, дорогая, нельзя.

Никогда не любуйся своим яростным горем,
Бесполезнее мести растравление ран.
А не то не поедешь в синий город над морем,
Где несбыточной страстью отдает майоран.

СПб, 10.10.95



***

Сквозь тебя обалденно смотреть в темноту,
Не спеша улыбаясь зиме,
А когда уже ждать тебя невмоготу,
Ухожу, восклицая: oime'!
И раскрылась земля - золотое яйцо -
Под ногами до центра желтка.
И бездонно смеется шальное лицо,
Обещая покой на века.

СПб, 15.11.94


***

Твой голос глубок и светел -
Нельзя донырнуть до донца.
Торпедами рвутся кони
На тень золотистых врат.
И плачет цветами ветер,
И льется на плечи солнце.
И в странном подводном гоне
Все больше крутых преград.

Останутся за спиною
Зеленые туши шквалов,
Акул хороводы в чаще
Актиний и ржавых труб.
Ведомый моей звездою
Сквозь литры литых кораллов,
Белеет мой конь летящий
В улыбке незримых губ.

И с облачных водопадов,
Где радуг горит скрещенье,
Тебя нам придется слушать:
Куда нам теперь идти.
Вернешь всех темных лошадок
В поток перевоплощений,
А эту белую душу
Уже не свернуть с пути.

Она растревожит воды
И, громко смеясь, взовьется
В кристально-прозрачный воздух
У самых небесных врат;
В восточный край небосвода,
Который рождает солнце,
И где золотые звезды
На челке твоей горят.

Севастополь, 11.08.94



***

Привыкнув к погожим дням и непогодам,
К зеленым дождям и к уменью летать,
Привыкнув и к номеру нового года -
Его, хоть убей, несподручно писать -
Привыкнув к предательству и охлажденьям,
Презренью к словам "аморальность" и "срам",
Тенистым могилам, иным убежденьям,
Языческой вере и странным делам,
Я, кажется, скоро сумею привыкнуть
И к мысли о том, что меня в мире - нет.
Что я - только строчка, в которую вникнуть
Сумеет лишь песню сложивший Поэт.
Но есть шаг и дальше: отважиться вникнуть
В Него, ненавидя Его и любя,
И с дрожью, почти что смертельной, постигнуть,
Что этот Поэт - отраженье тебя.

СПб, 16.02.95