Травы

Травы колкие, рыжьём томленые, взглядом-волком пью воспаленным – жарит, чертово солнышко! Ни кусточка, ни колышка, ни тенечка для темечка – пропаду, выбран небом до донышка, в сушь уйду помаленечку… Вот же тварь сизоглазая, замогильная, подколодная – подкралась на беду. Смотрит голодно, лезет в горло мне слезой скрытною, одиночеством. Изнутре меня ест… Только знай, тоска – я живой пока, не возьмешь меня, не насытишься! Хошь - зубами померимся? Изойдешь собой, поистлеешь вся… Не таких сгрызал – вон на поле покоятся…
Кто бы слово сказал, хоть нелестное - тошно так помирать безвестному, не в родном дому оплаканному. Одному.
Пьешь, что ль, память мою, земля? Только помню зерно в полях да на старом столе хлеба крошки, крынку с квасом, пустые плошки… И детей голоса, белый пух в волосах, пятки круглые тропы черным бьют, угли снулые во печи поют. Комариный дым в мелкой заводи. Солью выпитые глаза, вдовьи загодя… Что, тоска, все посасываешь, колешь мне бока, душу заживо ешь… Мне б людского словца да живого лица…
Холодею. Неужто ночь уже? Темнотой стылой вылижет, звезд надарит при встрече, и забуду все… Слышу тихие речи иль это мне чудится? Плачем жил сводит плечи. Подойди, человече! Поднимусь на локте, охну, глазами его поищу, помолюсь второпях небесам – да прилажу пращу. Не зря хоть подохну. Не сам.