Августовские любовники

Из стихотворения Бродского «Августовские любовники»:

Августовские любовники,
августовские любовники проходят с цветами,
невидимые зовы парадных их влекут,
августовские любовники в красных рубашках с полуоткрытыми ртами
мелькают на перекрестках, исчезают в переулках,
по площади бегут.

Так получилось, что почти все мои романы, романчики и интрижки происходили летом, начинаясь в мае-июне и с треском заканчиваясь в августе-сентябре.
Но именно август всегда был самым любвеобильным месяцем, временем накала страстей, катастроф, разрывов и прочих неотъемлемых атрибутов романтической юности.
Наконец-то юность закончилась и жизнь наладилась. Никаких трагических любовей, спокойная семейная жизнь, хорошая работа, отдельный кабинет, лишний вес, лень, закрашенные седые волосы – всё как у людей…

Я так и не поняла, что же случилось в ЭТОМ августе, почему и откуда посыпались эти «скелеты в шкафу», загорелись запалы бомб замедленного действия?..

Августовские любовники
в вечернем воздухе чертят
красно-белые линии рубашек, своих цветов,
распахнутые окна между черными парадными светят,
и они все идут, все бегут на какой-то зов.

Любовник Номер Один (имею в виду порядок появления на сцене) позвонил первого августа. Не мне. Моей маме!..
Мама, волнуясь, спросила прямо: «Что, у тебя с ним что-то было?!..»
«Конечно, нет, - возмутилась я, - он же одноклассник!»

Романа с одноклассником у меня действительно не было. Всё случилось уже после школы, когда нам было по двадцать, и мы стали бывшими одноклассниками. Летняя встреча выпускников, неожиданные откровения, избыток эмоций и спиртного…
Я была влюблена в него в десятом классе, а он, сволочь, меня игнорировал, встречался с другой девочкой. Я плакала в подушку, выдумывала способы покончить с собой, представляла, как ему будет стыдно на моих похоронах. Конечно же, сочиняла стихи. В общем, развлекалась, как могла.

- Привет! Это я, Номер Первый! – весело прокричал он в трубку.
- П-привет, - удивленно выдохнула я.

Далее последовал обмен любезностями, новостями, сплетнями про одноклассников. Потом, после напряженной паузы, предложение встретиться «и посидеть где-нибудь, вспомнить старые времена». Мой вопрос «Зачем?» его обидел.
- Ты что, не хочешь меня видеть?!

Двенадцать лет назад хотела... встретиться еще раз, но он отказался. Мол, всё произошло по глупости, и за то, что он нёс в состоянии подпития, извиняется и просит не учитывать при вынесении приговора (юрист все-таки…).

- Извини, Номер Первый, у меня работы много, вечером не смогу.
- А в выходные? Давай в субботу! Если хочешь, поедем в N-ск, посмотрим на нашу школу, зайдем к кому-нибудь…
- В выходные я тоже занята. Извини.

Он позвонил еще пару раз и, по-видимому, окончательно обиделся.

Шестого августа вечером я заскочила в «Стокманн», купить чего-нибудь к семейному ужину. Вместо удовольствия от шоппинга получила шок от встречи с любовником Номер Два. Всё такой же небритый, слегка помятый, красивый, умный и, похоже, так же пьющий…

В девять (!) лет я влюбилась в него, не с первого взгляда, поскольку видела слишком часто (он брат моего одноклассника, не путать с Номером Первым ;), но надолго. Романтического шарма у Номера Второго было в избытке. Он играл на всех возможных музыкальных инструментах, пел, балагурил, очаровывал девушек женщин всех возрастов. Что такое любовь девятилетней девочки – смешно, правда? А вот и неправда.
Когда мне было почти вдвое больше, я добилась того, чего так хотела в сладких девичьих грезах. Меня столько лет мутило от любви к нему, я задыхалась, выплескивая нерастраченную любовь в стихи, но не в реальные отношения. Пара-тройка увлечений, в том числе и Номером Первым, никак не повлияли на первую любовь, она не потускнела, по-прежнему зазывно поблескивая, как маяк, заманивая ложными иллюзиями.

Номер Второй был старше и очень испугался того, что произошло. «Твой отец меня убьет» - в ужасе сказал герой-любовник, вставая с ложа после первой внебрачной ночи.
Я подумала, что слово «убьет» - это слабо сказано… Проще было убить себя, несовершеннолетнюю дуру. Умереть в августе – как романтично…

Продолжение отношений было коротким. Я поступила в институт и переехала в Москву. Мы встречались редко. Он стал выпивать, болел, бросил работу. Сказывались последствия контузии, полученной в армии, в Афганистане. Все закончилось так же, как и началось, - медленно и безнадежно.

Прошло пятнадцать лет. Номер Второй стоял прямо передо мной, возле прилавка с овощами. Мы оба растерялись. Опять общие фразы, вопросы о родителях, детях, общих знакомых. Рассматривали друг друга, как товар в магазине… Мне вдруг захотелось обнять его, попросить прощения, но он шагнул и сам обнял меня. Никаких «искр», никакой романтики и любви. Такие, наверно, объятия у солдат-однополчан, прошедших войну…

Вот и вечер жизни, вот и вечер идет сквозь город,
вот он красит деревья, зажигает лампу, лакирует авто,
в узеньких переулках торопливо звонят соборы,
возвращайся назад, выходи на балкон, накинь пальто.


Десятого августа, в пятницу, в аэропорту Ш-2, я вылила кофе на брюки любовника Номер Три. Сам виноват! Нечего было выскакивать из-за стола до того, как я его ошпарила. Он возвращался в Роттердам, где живет и работает уже 8 лет.

Оле-Оле-Олег... Можно сказать, что сначала я влюбилась в имя, потом уже в его обладателя. Дело было в августе, перед началом учебного года. Мы ехали в лифте на шестой этаж, на кафедру английского. Помню, что он произнес смешную фразу: «Самое время завести роман». Вот и завели...
Когда-то давно Номер Третий не был таким элегантным. Даже за границей не был ни разу. Поэтому и поступил на факультет международных отношений, с третьей попытки, после армии, обычный провинциал с жаждой покорить большой город.

Наши отношения тоже были, можно сказать, международными. Каждое мое заграничное путешествие заканчивалось или начиналось встречей с Номером Третьим. Он приезжал из Роттердама в Афины, Таллинн, Лиссабон, Стокгольм, Вену – даже после того, как между нами уже не было ничего, кроме общих воспоминаний и любви к стихам.

Мы были похожи, даже внешне, оба не хотели никакой определенности, ответственности, серьезности.
«Что ж ты замуж за него не вышла?!» - вопрошала мама.
Как что... нельзя же жить со своим клоном, пусть и в мужском обличии.

Видишь, августовские любовники пробегают внизу с цветами,
голубые струи реклам бесконечно стекают с крыш,
вот ты смотришь вниз, никогда не меняйся местами,
никогда ни с кем, это ты себе говоришь.

Зачем же так кричать... Утренние посетители «Ти Джи Фрайдис» вздрогнули, увидев душераздирающую сцену: прилично одетый мужчина, чуть не опрокинув столик, бросается навстречу сонной тетке с двумя чемоданами. А потом еще и цветы ей дарит.

По законам жанра, следовало бы облиться слезами и говорить взахлеб: «А помнишь...» К счастью, всё обошлось только пролитым кофе.
Год назад Номер Третий опять женился, на двадцатилетней француженке. В июне у него родился сын.

- Ну пока... Созвонимся...
Рукопожатие, поцелуй. Мой самолет задержали, я еще два часа сидела в кафе и допивала его любимое темное пиво.

Вот цветы и цветы, и квартиры с новой любовью,
с юной плотью входящей, всходящей на новый круг,
отдавая себя с новым криком и с новой кровью,
отдавая себя, выпуская цветы из рук.

Прилетев из Парижа пятнадцатого августа, я взяла выходной, целый день вяло слонялась по дому. От скуки заглянула на поэтический сайт, вывесила там один из старых стихов. Читателям понравилось, получила несколько комментариев, в то числе и от любовника Номер Четыре – того, кому это стихотворение когда-то было адресовано. «Напиши, как ты». Указал адрес электронной почты. Такая трогательная забота, просто невероятно.

Этот роман можно было и не начинать, из интернет-знакомств ничего хорошего получиться не может. Я была уже взрослой девочкой, но влюбилась, как первоклассница. Наверно, этому способствовало состояние опустошенности, наступившее после разрыва с любовником Номер Пять, о котором расскажу чуть позже.
Зачем люди сидят в Интернете, тем более на сайтах поэтическо-графоманского содержания? Себя показать, других почитать. Дочитались...
Августовская встреча в реале была похожа на ослепляющую вспышку всего – чувств, стихов, секса. Меня трясло от всего этого, я пила коньяк вместо транквилизаторов.

А потом все вышло совсем не поэтически. Номер Четвертый запутался в своих любовях и дамах. Через неделю после нашей встречи он, вернувшись в свой украинский город R-ск, продолжил то, о чем я догадывалась, и что он с праведным негодованием опровергал, - связь с другой женщиной. Я читала стихи об их «пламенных ночах» с взаимными комментариями и думала, что это художественный вымысел.

Он врал мне, врал ей, причем с такими голубыми глазами и романтическими объяснениями, что невозможно было не поверить.
«Спасибо Господу за тебя! Я счастлив, наверное!» - восклицал Номер Четвертый.
«Кто назвал это страшное чувство любовью?» - спрашивала та, другая.
Меня мучили стихи, ревность и боли в желудке.

Перед Новым Годом Номер Четвертый, после очередного романтического объяснения, сообщил, что улетает на праздники в Египет. «Лети, - вздохнула я, - может, познакомишься там с кем-нибудь». «Ты что, - возмутился он, - я вообще ни с кем знакомиться не собираюсь, хочу просто отдохнуть. Что тебе привезти из Египта?»
Ничего не надо, сказала я.

Мне было плохо, очень плохо. Сестра лежала в больнице после тяжелой травмы. За неделю до Нового Года погиб мой дядя, сгорел заживо. Мои стихи на поэтическом сайте несколько раз номинировали на конкурс Национальной Литературной Сети. Я рассказывала Номеру Четвертому обо всех этих событиях, он не выказывал никаких эмоций.


Утром тридцать первого декабря мне позвонила какая-то девушка: «Ваш Номер Четвертый поехал в Египет с той, другой».
У меня открылась язва, началось кровотечение. Первое января я встретила в больнице, под капельницей.
Мой папа, потерявший брата, метался между двумя больницами, навещая то меня, то сестру. «Это не любовь, - сказал он. – Когда любят, не убивают. Тебя как будто убили...»
Далее были какие-то невнятные объяснения Номера Четвертого, ненужные встречи, письма, лекарства...

Написать, как я? Это уже не «я», не та, которая была с ним. Совсем другая. Стихов не сочиняю, потому что от хорошей жизни они не пишутся.
Он, наверно, тоже другой. Стихи пишет на религиозные темы, кто бы мог подумать...

Тридцатое августа – предпоследний день календарного лета. Появление на сцене любовника Номер Пять было таким же неожиданным, как резкое похолодание и проливной дождь.

Телефонный звонок. Голос с небольшим акцентом: «Ясас! Это Ирини? Я звоню по просьбе Номера Пятого. Он просил передать вам привет и спросить, как вы поживаете».

Как я выжила, Номер Пятый знал хорошо. Если бы не он, врач, профессионал, я бы не перенесла операцию и послеоперационный период. Никто, кроме него, не знал, что я поехала вовсе не в отпуск, а в больницу города S, где он на свои деньги организовал мое лечение.

Мы познакомились в Петербурге. Два туриста, заблудившихся в летнем городе. «Ду ю спик инглиш?» - оригинальное начало романа...
В двадцать два года я начала учить греческий язык и мечтала увидеть Акрополь.
Первый визит в солнечную Элладу прошел отлично, не считая того факта, что знакомить с родителями Номер Пятый не стал. «Они заняты, у них гости».
Я бродила по шумным улицам города S и думала: ну как, как я смогу здесь жить, все чужие, что я буду здесь делать, кто меня возьмет на работу с российским дипломом, зачем мне всё это надо...

Номер Пятый, в принципе, был согласен. Он подал документы в аспирантуру МГУ и уже собирал вещи, но тут случилась моя болезнь, и переезд не состоялся.
 
Странная штука: чувство благодарности может мутировать в раздражение, а благородство и бескорыстие – обернуться мелочностью и склочностью.

Затянувшийся роман увядал по мере моего выздоровления. Те черты характера, которые раньше не замечались, теперь, в обычной, не экстремальной ситуации, страшно раздражали. Европейские привычки – не открыть перед женщиной дверь, не помочь донести тяжелую сумку, платить в ресторане только за себя, - это еще были мелочи. Явный национализм и ксенофобия, неприязнь к русским, обвинения в корыстном расчете, заявления «ты должна быть мне благодарна – я вытащу тебя из этой fucking country, долбаной страны» - всё толкало к разрыву.

Я, конечно, не была ангелом. Хранить верность человеку, которого видишь раз в квартал, при этом обязательно по сценарию скандал-слезы-прощение-милование, было трудно. Номер Пятый о моральной стороне отношений также не заботился. Мы были квиты.
Расставание, тем не менее, было болезненным. Слишком сильно мы проросли друг в друга за шесть лет.

- Я живу хорошо. Так и скажите.
- Вы по-прежнему часто бываете в Европе? Он хочет с вами встретиться.
- Нет, не бываю. Передайте Номеру Пятому большое спасибо за всё, но встречаться нам не имеет смысла.

Собеседник вежливо попрощался и повесил трубку.

Номеру Пятому не нравилось, когда я говорила о своих или его чувствах. «Ты слишком сентиментальна, оттого и стихи пишешь. Любовь – это невроз, это не нормально».
Сейчас, когда мне столько же лет, сколько было ему тогда, в момент разрыва, я склонна согласиться с его диагнозом.

Я переболела любовью, пережила ее не однажды, но мне странно слышать от других людей высказывания вроде «вот это настоящая любовь, а та, прошлая, была ошибкой».
Не бывает таких ошибок, не бывает любви настоящей или фальшивой, она либо есть, либо нет, вне зависимости от порядкового номера.

В «Триумфальной арке» Ремарка герой романа считал, что «ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил».

Августовские любовники – чужие, внезапно проявившиеся в моей жизни, такой спокойной и устоявшейся, - вот и всё, что я буду вспоминать об этом лете.

Новый вечер шумит, что никто не вернется, над новой жизнью,
что никто не пройдет под балконом твоим к тебе,
и не станет к тебе, и не станет, не станет ближе
чем к самим себе, чем к своим цветам, чем к самим себе.