Петька или Леха...

Петька или Леха, а не то Иван -
молодой летеха помирал от ран.
Отходил курилка, без пяти - ку-ку...
Но в бреду возникла дамочка в соку...
Ой, гола, дебела, встала перед ним.
Ой, сияло тело светом ледяным.

В жизни ты босОта, -говорит она.-
Только смерть свобода, только смерть честна.
Не рядит кончина, аль по сеньке честь,
всем она по чину. Я она и есть.
Ты с косой тупою ожидал каргу -
я же вот такою приходить могу.
Свят ты или грешник, все одно приду -
получай скворечник у меня в саду.
Ни деньгИ, ни шмоток, ни в ребро гормон,
никаких решеток, никаких погон.
Не застудит сивер, не ударит плеть,
не заноет ливер, ожидая снедь.
Ни беды, ни муки, только высь и глубь.
Хочешь - звезды в руки, хочешь - солнце в пуп.
И ожив из праха, и поверх разрух
воспаришь, как птаха или чистый пух.
То есть будешь волен, а не выть, терпя,
дай мне сердце, воин. Я люблю тебя...

Он сказал:
А ну-ка! Завела тут трель!
И еще:
-Ты, сука! Отвали отсель!
Лучше быть уродом, лучше стыть во льду,
чем дудеть удодом у тебя в саду...
Ждет меня невеста, меня мама ждет.
Мне не в мертвых место, а наоборот.

И сумел он выжить и посмел суметь
до скелета выжечь красотулю-смерть.
Ставши некрасива и вконец озлясь,
стольких смерть скосила, покидала в грязь.
А под Кенигсбергом встретились опять
с этим недомерком, словно ерь и ять.
Жизнь парною струйкой булькнула в песок,
потому что пулька стукнула в висок.
Смерть присела возле, впору голосить,
потому как вовсе некого косить.
А над почвой жженой, сколько видит взгляд,
к матерям и женам душеньки летят...