Аллен Тейт - Последние дни Алисы

Аллен Тейт (1899-1979)

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ АЛИСЫ

Сморил Алису сумеречный век.
Раскинувшись во весь гигантский рост,
Она глядит, как Коточеловек
С издёвкой вечной скалится меж звёзд.

Свет, что сиял на лике божества,
Застрял навеки в гибельных вратах,
Не шелохнётся более листва,
Подвешенная в мёртвых зеркалах.

О, мудрая Алиса! Смутный бред
Пытаясь обратить в святую весть,
Всё тщится, морщась, разгадать секрет,
Как из Ничто ей Нечто произвесть.

Направлен в вечность безнадёжный взгляд,
Она недвижна, ибо спит двойник –
Любви напрасной мертвенный разлад
Царит во Всеалисье. И поник

Тот свет волшебный, что соединял
Двоих в одну, Алису – с той, земной
Алисой. По ту сторону зеркал
Бесплотен мир – ей суждено одной

Там быть. Собранье косных теорем,
Инцест ума, зашедшего в тупик –
Она бессильна в этом царстве схем,
Как льдом покрытый одинокий пик,

Над пропастью стоящий в высоте,
Как день без ночи или ночь без дня –
Обречена смотреть, как в пустоте
Копится прах, живую плоть тесня.

Безликая толпа, ловцы теней –
Мы тоже не вернёмся в мир живых:
Дверь не разбить. Любовь, тепло – за ней.
Мы – функции, мы ворох карт слепых,

Что ввысь летят. Спаси нас и прости,
Бог плоти нашей, зеркала разбей!
Дай нам споткнуться на своём пути,
Верни грехи нам в милости твоей!



Allen Tate (1899-1979)

LAST DAYS OF ALICE

Alice grown lazy, mammoth but not fat,
Declines upon her lost and twilight age;
Above in the dozing leaves the grinning cat
Quivers forever with his abstract rage:

Whatever light swayed on the perilous gate
Forever sways, nor will the arching grass,
Caught when the world clattered, undulate
In the deep suspension of the looking-glass.

Bright Alice! always pondering to gloze
The spoiled cruelty she had meant to say
Gazes learnedly down her airy nose
At nothing, nothing thinking all the day.

Turned absent-minded by infinity
She cannot move unless her double move,
The All-Alice of the world's entity
Smashed in the anger of her hopeless love,

Love for herself who, as an earthly twain,
Pouted to join her two in a sweet one;
No more the second lips to kiss in vain
The first she broke, plunged through the glass alone –

Alone to the weight of impassivity,
Incest of spirit, theorem of desire,
Without will as chalky cliffs by the sea
Empty as the bodiless flesh of fire:

All space, that heaven is a dayless night,
A nightless day driven by perfect lust
For vacancy, in which her bored eyesight
Stares at the drowsy cubes of human dust. –

We too back to the world shall never pass
Through the shattered door, a dumb shade-harried crowd
Being all infinite, function depth and mass
Without figure, a mathematical shroud

Hurled at the air – blessed without sin!
O God of our flesh, return us to Your wrath,
Let us be evil could we enter in
Your grace, and falter on the stony path!