В больнице

Костлявым пальцем ссохшейся руки
За холод гладких, грязных стен цепляясь,
Крадется, жалобно, но хитро улыбаясь,
Неся в корзине ветхой погребальные венки.

Подставив ветру нос и поджимая губы,
Пытается унюхать чьи-то струпья
И боль, что извергается из них,
Почует запах - сразу шаг притих.

И щерится как крыса на помойке,
Вытягивая сморщенную шею,
И чей-то стон - "я тяжело болею" -
Заставит обернуться старушонку
И к шагу шаг прибавить поскорее.

И вот, найдя страдательную койку,
Пыль поднимая подолом тряпья,
Как молодая девка, старушонка,
Запрыгнет, подобрав свою котомку,
В кровать с клеймом предсмертного одра.

И вместе с ним, несчастным, ляжет рядом,
Смахнет с щеки его незримую слезу,
С бинтов, пропитанных кровавым, едким ядом,
Как жемчуг, снимет ядовитую росу.

Над безнадежным скорчится в поклоне,
В последний раз коснется синих губ,
Которые еще дрожат в молитве томной;
Оставит панихидный дым меж скрещенных ладоней,
Венок поблекший всунув в пальцы рук.

И снова, тихой и крадущейся походкой,
Сливаясь с стенами и холодом от них,
Уж безнадежных, но еще живых,
Вынюхивает, словно крыса на помойке,
Рваньем сметая пыль и волоча венки.

15/VIII 2001