вышел развеяться

Лежал,
Обрушаясь в себя,
В ямах глаз,
В сонной желчи, что было не свойственно
Ему от природы,
Напитавшей сызмальства его
Глубоким теплом подмосковного штрифеля
В селе заповедном,
Стрижином,
Вполхлеба положенным кем-то
К подножию церковки на известковой горе,

Откуда он жизни корнями,
Где обод звенящий гонял
Он полднем калёным июльским, над гулкой
Пахрой, или Нарой, аукающей
В полях, восходящих наизволок к небу,
С чащобами подступающими
В сыром измарагдовом папоротнике лосьих голутв.

Лежал, не имея сомненья теперь,
Что вышел развеяться,
А свиделся с вечностью.

Как небо вдруг сжалось с его платок носовой,
Он успел поразиться единственной, односложной
Мыслью: что это, что за сон ему мнится такой?
Но пустели глаза,
И кровь, как ручей на предзимье, створоживалась.

Всё было совсем, безоглядно и скоро.
Так в детстве бежал он песчаным и солнечным бродом.

В кармане костюма, над жизненным сором,
Над всякою всячиной-
Кондомом, деньгами, платком, адюльтером вчерашним и прочее-

В кармане костюма всё бредил настойчиво сотовый
Упорным обрывком из опуса номер семь.

novihserg@mtu-net.ru