Роберт Геррик 1591-1674 Прощай, сак!

Прощай, мой друг, ты дорог мне вдвойне,
Как дух и кровь для жизни; ближе мне,
Чем родичи, друзья, жена, чем к телу
Душа, мужчина к женщине; чем смелый
Поступок, или нежное плечо
Невесты, что противится ещё.
Дев поцелуй, на ветках спелый плод,
Вздох, ласки, губы, девственности мёд:
Всех этих тысяч прелестей вокруг
Ты ближе мне, единственный мой друг.
Богов напиток! Ангелов вино!
Что для души и жажды мне дано,
Твой блеск ясней, лучистей солнца летом.
Ты знаменит, горишь чудесным светом,
Как те кометы, чей косматый знак
Предсказывает мор, войну и мрак.
Иль пламя, что, взлетев надменно ввысь,
Неистовство швыряет искры вниз.
О, ты, нектар! Божественнейший дух!
В тебе огонь предвечный не потух,
Ниспровергая скорбь, заботы, нравы,
Отчаянье души, ума растраву.
Ты веялкой мистической* своей
Искусств, природы, мудрости сильней
Священное безумье возбудишь,
И дух, и тело к жизни возродишь,
И ввергнет их в неистовый экстаз,
Искрясь в душе как истинный алмаз.
Тебя воспеть не сможет Аполлон,
И ни сестёр Кастальских лирный звон.*
Анакреонт, Гораций, что их слава,
Коль ты б огнём их не наполнил, право.
Блеск Феба ты! Феспийский ключ!* Где пьют
Поэты все пред тем как запоют
Прелестные священные баллады,
И кедр,* и лавр вручат им для награды.
Ну почему так пристально, любя,
Смотрю я восхищённо на тебя?
Идите прочь! - я вынужден твоим
Сейчас сказать красотам ведьмовским.
Но коль в слезах ты спросишь, почему,
Знай, то природа зиждитель всему.
Она ошиблась, создав мозг такой,
Что править всеми твёрдою рукой
Как ты не может. Всё ж улыбку спрячь
Внутри себя, и взглядом одурачь
Мою печаль, что я с усердьем скрыл.
Да, клялся я тебе отдать свой пыл.
Пусть пьют тебя другие, пожени
Себя и губы их, пока в те дни,
Любя твой сок, его вкушать не стану.
Мощь проявить без твоего фонтана
Моей ты музе дай: и стих любой
Тогда пропахнет лампой, не тобой.


* «мистическая веялка Иакха» - «mystica vannus Iacchi”,
слова Вергилия из его поэмы «Георгики», (I. 166).
Иакх - божество в Элевсинских мистериях, слившееся
впоследствии с Вакхом — Дионисом, богом вина
и веселья. Иакха призывали во время мистерий и своей
веялкой он вдувал экстатическое состояние в их участников.
* «Кастальские сёстры» - это девять Муз, девять сестёр,
окружавшие Аполлона, которым был посвящён
Кастальский ключ, бьющий на горе Парнас.
* «Феспийский ключ» – источник вдохновения Иппокрена,
который возник от удара копыта крылатого коня Пегаса
на горе Геликон, где обитали Музы.
(Овидий. «Метаморфозы», V, 254-269). Город Феспии, где
находилось святилище, стоял у подножья Геликона.
* «кедр и лавр» - из кедра получали кедровое масло,
с помощью которого сохранялись рукописи.



Robert Herrick (1591-1674)

HIS FAREWELL TO SACK

FAREWELL thou thing, time past so known, so dear
To me as blood to life and spirit; near,
Nay, thou more near than kindred, friend, man, wife,
Male to the female, soul to body; life
To quick action, or the warm soft side
Of the resigning, yet resisting bride.
The kiss of virgins, first fruits of the bed,
Soft speech, smooth touch, the lips, the maidenhead :
These and a thousand sweets could never be
So near or dear as thou wast once to me.
O thou, the drink of gods and angels! wine
That scatter'st spirit and lust, whose purest shine
More radiant than the summer's sunbeam shows;
Each way illustrious, brave, and like to those
Comets we see by night, whose shagg'd portents
Foretell the coming of some dire events,
Or some full flame which with a pride aspires,
Throwing about his wild and active fires;
'Tis thou, above nectar, O divinest soul !
Eternal in thyself, that can'st control
That which subverts whole nature, grief and care,
Vexation of the mind, and damn'd despair.
'Tis thou alone who, with thy mystic fan,
Workst more than wisdom, art, or nature can
To rouse the sacred madness and awake
The frost-bound blood and spirits, and to make
Them frantic with thy raptures flashing through
The soul like lightning, and as active too.
'Tis not Apollo can, or those thrice three
Castalian sisters, sing, if wanting thee.
Horace, Anacreon, both had lost their fame,
Hads't thou not fill'd them with thy fire and flame.
Phoebean splendour! and thou, Thespian spring!
Of which sweet swans must drink before they sing
Their true pac'd numbers and their holy lays,
Which makes them worthy cedar and the bays.
But why, why longer do I gaze upon
Thee with the eye of admiration?
Since I must leave thee, and enforc'd must say
To all thy witching beauties, Go away.
But if thy whimpering looks do ask me why,
Then know that nature bids thee go, not I.
'Tis her erroneous self has made a brain
Uncapable of such a sovereign
As is thy powerful self. Prithee not smile,
Or smile more inly, lest thy looks beguile
My vows denounc'd in zeal, which thus much show thee.
That I have sworn but by thy looks to know thee.
Let others drink thee freely, and desire
Thee and their lips espous'd, while I admire
And love thee, but not taste thee. Let my muse
Fail of thy former helps, and only use
Her inadultrate strength: what's done by me
Hereafter shall smell of the lamp, not thee