Lu4she vsex!

 Bсему свой час.
 Но дважды в одну реку не войти.




Он на вопрос: - Ну, как твои дела?
- Всех лучше! – неизменно отвечает.
Недоумённым взглядом провожаем,
Он шёл Тропой, чем жизнь его вела,

Собою, награждая и маня.
Порою, оставляя на привалах,
Где к родникам он расчищал завалы,
Как песнею, каменьями звеня.

Он не жалел ни руки, ни души,
Что камертоном – встрече каплям светлым:
Где родничок, ему полёт заветный.
Хоть знал – каменьем руки сокрушит.

Но он творил, корчуя камней ряд,
Слезами заливая ночью раны,
Зализывая трещины-обманы,
Что - неизбежность каменистых гряд.

И музыке внимал чужой души,
Свободной что взлетала в поднебесье,
Где родничок своей стремился песней
Воспеть дороги, все что хороши:

Когда на них взираешь свысока,
Видны преграды брёвнами и камнем.
Но труд почтенен и веками славлен,
Где трудится, безропотно, рука.

И он, вкусив душою светлый звон,
Шёл ко гряде, что высилась далече.
Но не звенел в ней родничок беспечный,
Где хаос надвигается сторон,

Что так и норовит, захватом в плен,
Добиться этой жизни перемен.

Там слышен звон. Но это не родник.
И запах там иной – хранилищ тёмных.
И часто, разрушающие, волны
В них хлещут так, что в них родник поник:

Рождённый, убегает в глубину,
Не смея прорываться дальше к свету.
Иным он звоном полнится за это,
По капле, что к его стремится дну.

И руки снова, чьи-то, бьются в кровь.
Но слёзы глаз покинутся лишь ночью.
А, средь камней, его улыбкой хочет
Светиться, что не узнана, Любовь…

. . . . . . . .


За веком век проходит, будто день.
И пеплом посыпаются дороги,
Идти какими, что убоги, ноги
Не рвутся там, где их царица – Лень.

Но в памяти его ответ звучит,
Хотя переиначенный немного.
Когда уснула пеплостью дорога,
Родник, к чему ведёт она, молчит.

И, если слышу: - Лучше не бывает! –
Мне грустно оттого, что голос тот
Поверил, сотворив души “оплот”,
Что он давно всё в мире этом знает.

Пусть он умней в десятки, в сотни раз,
Потока, грязь несущего, воды,
Где в лицах, что был ясным взгляд, угас
Под пологом из страха и беды.

Но знаю я, что лучшее – взойдёт,
Сгноённо-убиенное толпой,
Собою возмутившей водопой:
Где ест, там испражнения кладёт.

Меня ступенью лестница ведёт.
И каждый день, пусть тяжек, - снова лучше,
Когда сквозь тучи проникает лучик –
Посланник юный там, где Света свод

Не виден из-за дымной пелены,
Рождаемой зловоньем чувств и тлена:
На берегу всегда пушится пена,
Оставленная рокотом волны,

Что, убежав, с собой уносит вдаль
Своё ядро, в чём силы жизни суть.
Но пеной берегов не обмануть:
В них, без волны, поселится печаль,

Где пена грязной кромкою падёт,
Что не способна напоить. А звуки
Шипеньем оборвутся. У разлуки
Есть, выжженный пустыней, горький лёд,

Оставленных волной следов когда-то.
И солнца зной, с водой, что прежде, мил,
Как меч, крушащий, над тобой застыл:
Где нет воды, там не поможет злато…

. . . . . . .

Он на вопрос: - Ну, как твои дела?
- Всех лучше! – неизменно отвечает.
В воде родится новь. А пена тает,
Что лишь мираж на берег принесла…

. . . . . . .

Вот так, сколь пылью в лица не бросай,
Дождём смывает грязь, оставив пену
Шептаться у подножия для тлена.
А тлену, как не рвись, наступит край.

25.07.07