На Васильевском острове

Мне страшно сливаться со стенами в темноте:
а вдруг я исчезну, и дальше по проходным
дворам пойдет плутать бесплотная тень,
приземистая, как варан или крокодил.
В комарином тумане закатанных под асфальт
торфяных болот, как черничник, тянется в даль
пресноводный город, который, если назвать
с трех раз попытаешься, скажут — не угадал!

Мне страшно идти сквозь него — сквозь кружева
лунных теней и прочие миражи,
рассыпчатые или скользкие, — и хоть я прожила
в нем половину жизни — это была не жизнь,
это было: теряние цвета лица,
массы тела, замена других констант
на переменные; это был поиск конца,
спрятанного в воде путем паденья с моста.

Мне страшно, что я останусь здесь насовсем,
и, соблюдая вежливость королей,
какой-нибудь Бродский в шлепанцах, как сосед,
будет стучаться занять пятьдесят рублей,
и солнце, больше похожее на луну,
на крутое яйцо — будет скрываться от тех,
кто не ушел, кто так и остался в плену
города улиц, каналов, фонарей и аптек...