Ленин жив

Сцена первая. Темная комната. В углу горит красная лампа. Пара стульев, стол. Красный навес над входом. В углу сидит человек похожий на Ленина и смотрит в пространство. О чем-то задумался. Наверно о будущем.
- Владимир Ильич! К вам тут дети пришли! - похожий на скотника матрос Железняк приподнял навес из алой как кровь красноармейцев ткани, и впустил детей. Дети вбежали, топоча резиновыми сапогами, и возбужденно галдя голосом скотника: - Ильич, Владимир Ильич! Тише ты, услышит! Рогатку давай, целься!
Ильич встряхнулся и строго посмотрел на галдящих малышей.
Из-за полога снова появился матрос Железняк и отнял у детей рогатку. Снова вышел.
- Ну, гассказывайте, дети, с чем пгишли! - сказал Ильич, настоящий Ильич с картонным носом-картошкой, подозрительно напоминающей пятачки братьев Н. - Наф-Нафа, Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа. - Если с пгедложениями по габоте с контггеволюционным элементом, то пгошу фогмулировать внятно и в цифрам. Кого, за что, и название комбеда, который вы пгедставляете. Для статистики. Ибо Ленин все знает, а Ленин это я, и статистика тоже знает все. Ну, или чуть меньше, чем знаю я.
- Мы к тебе, товарищ Ленин, с приветом от пролетариата! - сказали дети. - Мы дети рабочих.
- Да уж не интеллегентов, сгазу видно, - поскреб Ильич витиеватые усы из скрученной бумаги. - Да чего ж мы стоим-то?! Садитесь! Сейчас чайком побалуемся! Надюша, чаю!
Из-за полога раздается голос бабки Лукерьи: - Сейчас, Володенька! Только статью допишу!
Дети рассаживаются по имеющимся в комнате табуретам, один из детей усаживается к Ильичу на колени. И говорит голосом скотника шепчет ему громко в ухо:
- Предлагаю от комитета бедноты номер 1924 расстрелять печника.
- Не можем мы гасстрелять печника! Патгонов нет!
- То есть как это нет? Вчера же были! - возмущенно говорит малыш-скотник.
- Вчега были, а сегодня нет! Закончились. - зло говорит Ленин.
- Но ты не пегеживай, кагапуз, - успокаивает Ильич, поглаживая мальчугана по голове, - Можно же еще сжечь его.
- А не жестоко? - спросил мальчик. - Мне бабушка говорила, что не по человечески это.
- Все ногмально, пацан. И бабушку твою тоже.. Того.. А то зажилась старушка, болтает всякую чушь. Сжигать нельзя... А если патгонов нет? Если закончились.
Мальчик серъезно кивнул: - От лица комбеда номер 1924 говорю что вы правильно говорите, товарищ Ленин. Сжечь его, врага. Но за что? Что он сделал или не сделал?
- Он не сдедал ни одной печи товарищам из комбеда в домах. То есть он против комбеда. А это уже не личное, это уже общественное. Но какая это будет статья - это вы мне товарищ Ленин скажите.
Ленин ответил: - Сейчас Надежда Константиновна статью напишет. И чаю нам нальет.
Дети все как один похожие на скотника и Ленин в пиджаке пенсионера Сергеича замолчали и стали ждать Надежду Константиновну. За перегородкой раздавался скрип гусиного пера, бегающего по бумаге.

Вторая сцена. Длинный ряд стульев, повернутых спинками. Длинный рулон бумаги, сшитый красными нитками. Изображение Бронепоезда. Бронепоезда как символа мощи советской власти. На центральном табурете стоит уже виденный зрителем Ленин, и что-то говорит толпе, стоящей у дальней стены. Многотысячная толпа бурлит матерком и революционными воззваниями голосами скотника и механизатора широкого профиля Николая. Звук включается.
- Впегед, товагищи! Эти суки сидят в теплых туалетах - у Владимира Ильича, когда он был в возбужденном состоянии, прорывался-таки матерок. - Так вот, эти сцуки сидят в туалетах, и наше право отнять эти туалеты и газдать их габочим, кгестьянам, людям тгуда.
- Дело говогит, товагищ! - орали в толпе. - Бей жедов!
- Может я и не прав, товагищи, но тогда откуда у меня пгавильная злость к эксплуатагам? Вчера приходили дети, а мне, вождю мигового пголетагиата, не чем было их угостить! Детей! Им же сахаг нужен для полноценного госта. А не гастишки какие-нибудь, от котогых вечные запогы.
- Сапоги??? - переспросили в толпе. Кажется, это был матрос Железняк.
- Запогы! Болезнь такая - непроходимость. - пояснил Ленин.
- Товариш ленин, давайте уж без букв "р" в словах, а то нихрена не понятно, за что и кого. А вдруг товарища обидим?
- Нельзя длузей обижать! - согласился Ленин. - А теперь давайте споем во славу милового плолеталиата.
Толпа нестройно и не попадая в минусовку затягивает "Интернационал".
На переднем плане появляется воплощение мирового зла. Это дородная бабища, очевидно много и с аппетитом евшая буржуйских ананасов. Она отдаленно похожа на бабку Лукерью, но на самом деле это эсерка Каплан.
Она достает из кармана сюртука пенсне, убирает его во внутренний карман, достает клубок с шерстяными нитками, убирает его в карман на другом боку, достает настоящий деревянный револьвер, целится в поющего и махающего в единении с массами руками Владимира Ильича, и стреляется.
Раздается удар в барабан.
Владимир Ильич разворачивается лицом к залу, хватается за сердце, и падает в подставленные массами руки. Матром Жезеняк и неопознанные лица уносят его за кулису.
Эсерка Каплан складывает револьвер в карман и чего-то ждет.
Наконец с право стороны сцены выходит Феликс Эдмундович Джержинский, достает веревку, которой можно привязывать корову Машку, и со словами "Попалась, фашисткая гадина!" связывает руки врагу народа. Уводит ее за кулису.

Сцена третья. Та же комната, что и в первой сцене.
На краешке стола сидит, свесив ноги, человек, похожий на Ленина, но уже без пиджака и в красной рубахе. Рядом сидит Надежда Константиновна, огромная женщина, похожая на эсерку Каплан, и нюхает из кисета нюхательный табак.
В комнату входит Дзержинский.
Ленин спрыгивает со стола, и идет к Железному Феликсу, распахнув обьятья.
- Да это же Дзегжинский! Наш знаменитый железный Феликс! Знаменитый ипоэт, иджентельмен, ибаламут!
- Наговариваете, Владимир Ильич! - добродушно проворочал человек в огромном до пола плаще и фуражке с кокардой и надписью "Речфлот", обнимая Ленина. - У меня родители ткачи. Бакинские.
- Ткачи, - усмехается Ильич, пытаясь обнять Дзержинского. - Тутовые шелкопгяды.
И тут же серъезно: - Знавал я твоих годителей. И папеньку твоего боевого знал! Вместе мы гусско-японскую пгошли от звонка до звонка. Вместе тонули и гогели. Ты ж мой кгестник, как мне тебя не знать? И папку твоего знаменитого знал, и попку твою в Баден-Бадене мыл.
- Да не был я в Баден-Бадене, с чего вы взяли?
- А где был?!
- Да не был нигде, кроме Питера! Как родился в Баку, так и сразу сюда перехали. Папенька сначала в калашных рядах стоял с нарзаном, а после окончания НЭПа, так и на завод сталеварный сталеваром поступил. В два месяца сгорел, чахотка, туберкулез. Великий был человек...
Ильич погрустнел.
- Папенька твой боевой где тепегь? Вот... А Ленин тут и жив...
Дзержинский обратился взглядом в зал и сказал:
- Не переживайте, товарищ Ленин, органы сработали. Взяли мы покушенку. В казематы ее заточили. Будет отвечать перед специально созданной комиссией.
Надежда Константиновна сложила кисет и спрятала его на правом нагрудном кармане кожаного пиджака. Открыла стол, достала оттуда вишню, и стала с аппетитом есть.
- Мы с Надей хотели бы попгисутствовать.
Надежда Константиновна кивнула.
Феликс Эдмундович говорит:
- Вам можно, Владимир Ильич, а Надежде Константиновне никак нельзя. Не женское это дело, на комиссиях пристутствовать. Эсерку и без нее осудим, не надо лишних трагедий.
- Да-да, конечно, газ не надо значит не надо. Надюше я сам гасскажу все потом.

Сцена четвертая, финальная.
На стуле сидит связанная женщина, с завязанным красной тряпкой ртом, и с ужасной ненавистью смотрит на Ленина, сидящего напротив на абсолютно таком же стуле. На спинке стула висит его длинная шинель с тремя вышитыми белыми нитками крестами. За плечом вождя мирового пролетариата стоит Железный Феликс.
- Ну-с, ггажданка, зачем вы в меня стгеляли? - с укором спрашивает Ленин.
Эсерка Каплан молчит.
- Очень жаль, но вас пгидется ггасстлелять.
- Что Владимр Ильич сделать?
- Гасстлелять. Из лужья патлонами. А патлонов нет. Беда плямо, товалищ Дзелжинский.
Железный Феликс сует руку в карман своего огромного кожаного плаща патрон.
- Для себя берег, товарищ Ленин. Но ради дела революции...
Ленин встает и с энтузиазмом жмет руку Джержинскому.
- Спасибо, товалищ. Геволюция вас не забудет.
Эсерка Каплан теряет сознание.
Ленин и Дзержинский выходят. Спустя минуту потерявшую сознание эсерку Каплан за спинку стула с натугой утаскивает матрос Железняк.

Зажигается свет. Это сельпо. На импровизированную из всякого хлама сцену выходят, держась за руки, бабка Лукерья в костюмчике эсерки Каплан, механизатор широкого профиля Николай в огромном кожаном плаше, пенсионер Сергеич, снявший нос Ильича, но не снявший лысину и скотник, уже переодевшийся.
Они расступаются, и выходит режиссер спектакля - полурослик шести лет по имени Ксанка.
Все долго и сильно хлопают.
Спектакль в честь дня рождения Ленина окончен.