шма исраэль

Слава Б-гу (если Аз есмь), что Тебе никогда не придется читать это,
что для себя Ты останешься прежней: умыта, воспета,
сыта и обута. Откуда всё это? Принцип?
вряд ли (в мои-то годы)… и точно не речи принца
(коим я и в более юном возрасте не был). Неволя –
даже если тебя ловят «на самку» – так, что ощущаешь себя Вайнуну – до вопля -
или Энкиду – все равно остается ощущением несвободы,
на которую у меня – аллергия с детства и посейчас, в мои расхристанные и перекрестные, предхристовые и постхристианские годы…
Ну так вот. ПризнаЮ, что после Тебя я вряд ли - и, надо сказать, еще долго -
смогу гореть еще кем-то, кроме. Даже из чувства долга,
такта, локтя, логики, ритма или, допустим, некого стиля
(вот так, шаг за шагом, за разговорами, и делается… короче, эт’ моя «зеленая миля»)…
Извини. Я помню, что мы смотрим разные фильмы,
книги, лица и жизни. И в этом, как боги – бессильны,
однобоки и безответственны. И в чем-то – оппортунисты…
Неуместней, чем I’ll be back здесь может быть лишь hasta la vista,
ибо всякий раз, когда я пытался начать нечто про эдельвейсы,
в лучшем случае, Ты требовала: «проще лицо… и, кстати, сбрей эти пейсы»…
ну, а о том, чтобы Тебе доверять, поворачиваясь спиною,
и речи быть не могло. Даже в проекте. Ценою
неимоверных усилий обоюдоострого вклада
«мы»-таки осилили слово «спасибо», а чуть попозже – de nada,
и обе высокие стороны предприняли ряд шагов, для которых
самое лучшее было бы – сгинуть вконец в протоколах
о намерениях. С моей стороны с того самого первого раза всё было понятно:
отпуская Тебя в Твоем «здесь-и-сейчас» – я отрываю Тебя безвозвратно
(не поймите превратно, читающие), открывая, как киллер в парадном
дверь – еще не вполне осмысленный Путь. Так приятно
верить, что кто-то там, далеко, по Тебе будет страдать почти вечно,
да? Увы: я – не Б-г, и мое пониманье – ограничено и конечно;
быстротечно сменяясь, калейдоскоп Калиюги
напоминает, что homo homini – стопудово – не друзья, не подруги
ибо каждый умрет в одиночку… да-да! Между прочим
и будущим. Вот он, тот миг, на который мы страстно… в общем,
я слишком долго был для женщин тем, кого они видеть хотели…
или просто хотели – в постели – или до цели
не дойдя на пол-шага… Я был: рабом, господином,
андрогином… потом – арлекином, эмо и готом, еще - паладином,
декадентским поэтом, перспективным офисным клерком
и просто приятным молодым человеком… по чужим стандартам и меркам…
В общем, я бы мог играть и с Тобой, но… такая вот жалость:
я в неволе – неприручаем, и точно не размножаюсь…
Это что-то на уровне генетической кодировки…
При сближении разноименных зарядов вероятен взрыв боеголовки,
без сноровки… нет, хватит рифм; в кровь разбитым ртом
я шепчу: «извини, но даже с Тобой не смогу и не буду - рабом»…