Про Новый год. ч. 1

(Леське)

Погребы завалило снегом. То есть совсем. Полностью. Если вы видели армянские мультфильмы, где абсолютно абсурдное выдается за абсолютно достоверное, а персонажи без царя в голове поступают так, как нужно и единственно правильно, то вы сможете представить деревню Погребы этой зимой.
Снега было так много, что едва были видны трубы, возвышающиеся черные столбики, чадящие вкусным дымом. По количеству этих дымков можно было опознать, сколько в деревне жителей. А если и ошибиться, то совсем ненамного. Между домами лежали огромные залежи белой ваты, через которые с трудом пробирались люди, где ползком, а где прокапываясь подобно кротам. Пожизни уходило на то, чтобы доползти до засыпанного нафик колодца, а о том чтобы притащить воды домой, речи не было совсем. Снег топили. А он все падал и падал. Будто тот кто на небе, товарищ Ленин ли, господин Бог ли, трясли белые облака и все это добро сверзалось ниц.
Механизатор широкого профиля Николай в этом снежном изобилье не мог найти своего железного товарища, оставленного во дворе. Откопать его было нереально. Да и незачем. Все равно трактор, будь он "К-700" либо "Беларусь", либо еще какой-то (как у механизатора широкого профиля Николая) одинаково утонул бы в этой снеговой топи. Поэтому механизатор широкого профиля Николай скучал. Все журналы "Работница" и "Крестьянка", которые валялись у него в шкафу, были просмотрены на предмет девушек и анекдотов, все таблетки в холодильнике "Юрюзань" подъедены, спирт из пузатого графина давно пролился на толпы бактерий в кишечнике. И было так скучно, что хоть книжки читай. И не обратил внимания механизатор широкого профиля Николай на тот факт, что на отрывном календаре с рецептами остался всего один тонкий листочек. Последний день старого года.
А в доме у бабки Лукерьи царило предпраздничное весельеи соответствующие празднику работы. По дому дикой козой скакала полурослик шести лет по имени Ксанка, рядом с ней скакали еще два козленка, рожденные в неволе ангорской козой Сонькой полторы недели назад, и все трое донимали бабку Лукерью. Особенно полурослик шести лет по имени Ксанка. Вопросами, которые, в общем-то, как таковые, ответа и не требовали.
- Баб, а баб!
- Что тебе, козленок?
- А мы хворост печь будем?
- Говоришь! - кивала бабка Лукерья, и сажала во главу праздничного стола рождественского ангела, завалявшегося с времен Деникина и Колчака, и странным образом дожившего до периода коллективной сознательности и торжества звезд на домашних ёлках. Хотя ёлки на этот раз не было, что атмосферу праздника совсем не убивало. Ёлки росли себе под сугробами, и ухом не вели. До следующего года им можно было не бояться неточенного топора. Зима надежно спрятала их сама от такого вот браконьерства. - Такой хворост сделаем, что ум отъешь!
- Баб, а баб! - снова домогалась полурослик шести лет по имени Ксанка. - А дед Мороз будет?
- Деда Мороза не обещаю, хотя... - бабка Лукерья задумалась.. - А вот Снегурочка будет обязательно. Снегурочки, они молодцы, они красавицы, комсомолки и спортсменки. Дедов Морозов не существует. А Снегурочки - есть!
Бабка Лукерья щедро сыпала муку в кастрюлю под хворост.
Полурослик шести лет по имени Ксанка пропустила спич про Снегурок мимо ушей (да и кто может похвастаться в детстве хорошей памятью на сентенции?), и опять спросила бабку Лукерью:
- Баб, а баб!
- Что на этот раз? - ворчала бабка Лукерья.
- А фокусы покажешь?
- Посмотрим на твое поведение, - отвечала бабка Лукерья, так, как отвечают тысячи отцов и матерей на вопросы жизнерадостных детей.
От снега за окном, лежавшего стоящего сплошной стеной, было темновато. Но в доме горело несколько свечей, пылала теплая огромная печка на кухоньке, и горела голландка в зале. Полурослик шести лет по имени Ксанка завороженно смотрела на огонь, открыв заслонку, на то, как угли в голландке веселятся и прыгают из огня вон ей под ноги. Подобно огонькам в печке горели огоньки в ее глазах.
Часам к одиннадцати было все готово. Бабка Лукерья с полуросликом по имени Ксанка сходили в баню, переоделись в праздничное, и приготовились встречать Новый год.
Хлопнула дверь веранды, хлопнула входная дверь, и в дом вошел не совсем Новый год. Вошел густой аромат огуречного одеколона. Вслед за роматом вошел пенсионер Сергеич.
- С праздничком, граждане! - и, видя что никто не отвечает, сказал невпопад, - Вот, пришел...
Бабка Лукерья выжидательно смотрела на нежданного ветерана. Пенсионер Сергеич абсолютно верно истолковал суровое выражение глаз старой хозяйки и достал из внутреннего кармана поллитру "Пшеничной". Вместе с тремя стаканами. Правда, один он сразу же спрятал обратно.
- Чем бог послал! С праздничком!
Бабка Лукерья молча взяла поллитру и поставила на стол к остальным вкусностям.
- Заходи, дядь Сергеич, - сказала полурослик шести лет по имени Кксанка, - гостем будешь!
Пенсионер Сергеич разулся, спрятал валенки под стул, доху на меху неизвестного зверя поставил в углу, и примостился с края лавки.
Бабка Лукерья достала из шкафа еще одну глубокую тарелку и отсыпала в три тарелки вареной картохи. Налила в пузатый кувшин молока.
- Эх, не очень был год! - твердо сказала бабка Лукерья.
- Ой, плохой год, плохой! Уходи, старый год, уходи! - запричитали полурослик шести лет по имени Ксанка и пенсионер Сергеич по старой деревенской традиции. Таким образом погребяне прогоняли год старый и лебезили перед новым. Дабы новый год понял, что его здесь ждали. - Уходи старый, не оглядывайся! Пошел вон!
Даже козлята, до этого скачущие по комнатам как попало, нахмурились и опустили угрожающе едва проклюнувшиеся рожки.

(продолжение следует)