о. Б. Шантар

Б.Шантар - самый большой остров Шантарского архипелага!

Разве может с ним сравниться по красоте и природному разнообразию знаменитое Черноморское побережье!
Круто обрывающиеся в море береговые обрывы. образуют так называемые висячие долины речек и ручьев, которые с высоты 200-400 метров сбрасывают свои воды на береговую полосу. Кристально-чистая вода во все времена года одинаково холодна +4 по Цельсию. Напиться такой водой невозможно, так сводит холодом скулы, что можно сразу заболеть ангиной.
Море у берегов островов Шантарского архипелага не прогревается даже в самое жаркое время лета тех мест - августе, выше +12.
Купаться в такой холодной воде могут самые закаленные и отчаянные пловцы. Судороги сковывают тело буквально через 20-30 секунд. Морские животные не могут пожаловаться на холодную воду, благодаря толстой прослойке жира под шкурой. Нерпа, лахтак и другие морские животные привольно чувствуют себя в этих богатых кормом водах. В окрестностях Шантаров (будем их так называть для краткости), встречаются даже киты.
Мне довелось даже выстрелить из трехлинейки по плавнику кита кормившегося в километре от берега. Что ему пулька, такому громадному, она проткнула его плавник и ушла в море, подняв фонтанчик воды на излете. Кит только фыркнул и взмахнув недовольно хвостом ушел в глубину. Но не прошло и двух дней, как в окрестности острова Б.Шантар пришел китобой и... загарпунил этого кита. Говорили тогда, что их у берегов Шантаров совсем осталось мало. То же самое повторилось и с другими животными. Если в1968 году нерпы и лахтака было столько, что каждое сельдевое стадо, всегда сопровождало до 300 особей этих млекопитающих. После 1969 года, когда на "нерпу" поднялась цена в долларах, в Шантарское море пришло из Магадана 7 судов промысловых, специально за нерпой, тогда у каждого сельдевого косяка можно было увидеть лишь две - три особи. Лахтака зверобои не брали, нерпу били из снайперских трехлинеек пулями с откусаным кусачками кончиком. Для чего, спросите вы, из гуманных и промысловых соображений, ответят вам зверобои. Если пулька заводская, то она прошивает нерпу и та успевает, еще живая, нырнуть под воду и потом уйти на дно. Это и мучительно для нерпы и ...убыток - зря патрон сожжен. Если в нерпу попадает пулька с откусанным кончиком, она разрывается в теле нерпы и та мгновенно умирает не успевая нырнуть...тут-то её зверобои и выловят баграми в баркас. До 10000 тысяч животных на каждый баркас в то лето добыли зверобои.
Судов 7, на каждом судне 4 промысловых баркаса... вот и посчитайте, во что вылилась та "охота", в то мрачное для Шантарского архипелага лето.
Почти весь СССР в те годы был одет в нерпичьи сапожки (торбаса), шапки, шубки. В "Березке" шубка женская из нерпы стоила тогда 600 баксов. Для сравнения - японский приемник SONY стоил 40 баксов, русская ВЭФ-12 такого же класса стоил всего 25 баксов.

Отвлекся я несколько, от повествования о чудесной природе островов. О. Б.Шантар всего-то 60 км в длину и чуть меньше в ширину, 1790 квадратных километров площадью, разделяется невысоким хребтом высоты 300-600 метров, на старых картах он носит название – "хр. Сталина", как бы на две части – северную и южную.
Пейзаж северной части - типичная тундра, моховые болота с россыпями клюквы, в большей части бывшие горельники – торчат сухостойные остатки лиственниц и елок словно жерди из покрытой моховым покровом почвы и... розовый дым кипрея. Он растет здесь высокий и цветы крупные. На северном берегу, где свирепствуют ветры, низкорослые деревья имеют, так называемую «флаговую» крону. Ветви расположены с одной стороны и выглядят, словно флаги на древках. Основная поросль – карликовая березка и кедровый стланик. В распадках на склонах сопок темными пятнами смотрится невысокий ельник. По долинам речек растет и лиственница.
Среди стволов этих деревьев во множестве растут брусника, морошка, черника.
Брусники, при помощи специального ковша-комбайна, можно насобирать за 10-15 минут целое ведро, что, ваш покорный слуга в свое время пребывания там, и делал. Варил варенье особым способом, так что получалось желе. Очень вкусное.
На почти «лысых» вершинах сопок растет голубика, кусты высотой не более 30 см, но ягоды на них размером с вишню, но спускаешься в долину ручья и на «мари» голубика обычных размеров – кусты высокие и ягоды мелкие. Осенью ягоды голубики слегка сморщенные и очень "пьяные", наберешь в ладонь и в рот - винный привкус сбродившего под северным солнцем сока! Когда бредешь по "мари", то ягоды осыпаются от сотрясения кустов и в сапогах становится мокро, портянки окрашиваются в фиолетовый цвет.


Начнем снова и по порядку о моем знакомстве с о.Б.Шантар. Скажу сразу, на этом острове я провел два летних геологических сезона, работая в ныне уже не существующей экспедиции.
Лететь пришлось на вертолете Ми-4, бензиновой, страшно громыхавшей двигателем и винтами машине.
Но в то время других типов машин вертикального взлета в стране просто не было. Ми-8-й еще только проектировался, создавался, одним словом.
Погрузили мы в утробу этой машины свои рюкзаки с пожитками, аппаратуру геофизическую и взлетели. Громыхать винтами вертолету пришлось аж полтора часа,
поскольку скорость его была всего 125 км/час, а до посадочной площадки на острове, было около 160-170 км. За год до моего появления на этом острове, работал магазин, жили люди, продукты и снаряжение для действующей метеостанции забрасывалось самолетами Ан-2. Но площадку никто за год не ремонтировал, и её разрушило приливными волнами. На остаток её, однако, вертолет мог спокойно приземляться. Был в малой авиации летчик в то время по фамилии Чистопольский, к тому времени налетавший более 13.000 часов. Он сделал пробный рейс на своем Ан-2. Сесть ему удалось без проблем, но взлететь даже порожняком... ему повезло в том, что край площадки подмытой и укротившейся в результате приливных волн и течений, круто обрывался в море. Самолет его, не успев
набрать нужной скорости, сорвался колесами с обрыва, но... сделав "просадку", едва не цепляя колесами водной поверхности бухты Якшина, все-таки взмыл вверх. Больше Чистопольский на эту площадку приземлять свой биплан не решился. И мы пользовались услугами вертолетов. Был, правда, еще один взлет с острова у этого пилота, но на другую площадку и на следующий год, но об этом позже.
Выйдя из вертолета и авгрузив свои пожитки, мы проводили машину и направились в поселок их четырех двухквартирных, срубленых из бруса домов. Обычно в отдаленных районах, дома строят из круглого леса, а тут пиленый брус. Да и постройка очень давняя. Странно откуда здесь было взяться брусу. Но эта загадка разрешилась позже, по мене ознакомления с поселком и его обитателями.
Разместились мы в трех "квартирах". Печи были устроены добротные кирпичные, всё как и на "материке". Кровати с железными спинками и "варшавскими сетками". Оказывается что поселок имел до недавнего времени "стратегическое значение".
Была ферма по разведению лисиц-чернобурок и соболей. Но потом "наверху" посчитали сие дело"нерентабельным" и ферму закрыли. А поселок, теперь пустующий, остался. Закрыли и магазин.
Осталась только метеостанция с обслугой из пяти человек. Начальник и четверо
операторов-метеорологов. Начальник был с семьей, молодые специалисты - выпускники метеотехникума были холостяками. Два парня и две девушки. Как-то на метеостанции образовался чисто женский коллектив, и одна девушка застрелилась, от тоски наверное. После этого случая, "на отбывку по «распределению», стало высокое метеоначальство, направлять на остров смешанные группы. Воизбежание суицида, однако!

Речка Амука, на берегах которой расположился поселок, разделяла "производственную" и "жилую" части поселка. Мы перезнакомились с коллективом метеостанции и начали обживаться. Посреди поселка был огромный барак-склад, который мы с «великого» разрешения начальника метеостанции переоборудовали в столовую. Хлеб мы тут же приспособились печь в плите, на которой наш повар варил еду. Поскольку печь была из кирпича, хлеб получался отменный. Прожаривался равномерно. Был вкусен. Не чета "городскому". Вообще-то хлеб геологи приспособились выпекать в старых бочках из-под
бензина. Делалось это просто - в дне или крышке, как вам будет угодно, вырубалось отверстие по форме жерла русской печи. Устраивался сруб из бревен. Засыпался он галечником из русла ручья, и на этот постамент водружалась бочка с проделанными отверстиями, как говорилось выше, под дверцу и для вытяжной трубы. Бочка также обкладывалась каменьями и галечником, над нею строился навес на случай дождя и... готово. Сухие дрова, тесто в кадушке, формы для буханок и... хлеб готов.
Правда, пекарю, после выпекания хлеба в такой печи часто приходилось "брить" его ножом от горелой корки. Чуток переложит дров, и корочка обугливается, не доложит дров или промедлит с посадкой хлебов в печь - он останется непропеченным. Но пекари быстро привыкали к таким печам и подгорелый хлеб, нам приходилось, есть первые два-три дня.

Бухта Якшина в это время выглядела как стеклянный стол. Ни единой морщинки-волны на морской глади бухты не наблюдалось. В воде, словно в зеркале отражались облака, птицы, дальние отроги сопок на видимых берегах бухты. В далеком мареве просматривался континентальный берег. "Материк", как мы его называли.
Такая гладь на поверхности бухты объяснялась тем, что северо-восточный ветер пригнал в Шантарское море огромный массив льда и он, словно плотина, преградил волнам подход к берегам острова. На берегу у метеостанции оказался исправный, несколько рассохшийся баркас, который мы усердно просмолили и столкнули на воду. Несколько подвесных моторов «Москва», которые оказались у начальника метеостанции, были изъедены морской водой, и нам пришлось некоторое время ходить на баркасе на веслах. Это было утомительно и для работы не годилось. Разве что на рыбалку, за селедкой, которая в это время (конец мая) огромными косяками шла на нерест. Выставили небольшую сеть и каждый день радист нашего отряда привозил на общую кухню пару ведер свежей сельди. Таких плотных косяков этой рыбы мне не приходилось наблюдать ранее, на острове и у моря я оказался впервые.Что только мы с нею не вытворяли в кулинарном смысле. Коптили, пекли, солили и к конце концов, она нам достаточно приелась. Нерест сельди длился недолго и вскоре, после отлива мы обнаружили, что весь открывшийся от морской воды берег, покрыт толстым слоем желтоватой сельдевой икры. Она скрипела под сапогами.
Через несколько дней нам доставили вертолетом подвесной мотор «Вихрь-20». Назначил наш начальник шкипером одного из рабочих, умеющего обращаться с лодкой и мотором. Ходить по морю нам предстояло вокруг всего берегового периметра острова, с целью геологических поисков. И вот решили опробовать баркас с новым мотором. Ходил он исправно, имел водоизмещение около 2-х тонн. Скорость его была около 20 км в час. Была у нас в распоряжении еще и дюралевая лодка «казанка». Но на ней «ходить» по морю, да еще и с волнение было очень небезопасно, да и груженая скарбом, она, словно утюг гладила воду и не могла развить скорость более 10 км в час. Зато с одним шкипером, порожняя развивала на глади бухты почти 50 км в час. Мы специально отмерили по карте расстояние между двумя мысами в бухте и по «зеркальной» воде замеряли время, через которое «казанка» достигла заданной точки. Получилось, что мерные 10 км, она прошла за 12 минут.

Обустройство на новом месте у нас заняло три дня. Пора было приниматься за работу.
Мне довелось «маршрутить» с начальником отряда Василием Яковлевичем Рябковым.
Милый старик, высокого роста. Ну и как все начальники – «строгий, но справедливый».

И вот отправились мы в первый поход на «нашем» баркасе с подвесным мотором «Вихрь-20». Погрузили весь наш скарб-снаряжение, бочку с бензином и «потопали» вдоль берега к мысу Филлипа. Баркас шел ходко, несмотря на полную загрузку, так как был сделан «под шлюпку». Океанские волны в этот район Шантарского моря не заходили, и мы спокойно вперевалочку, с волны на волну добрались да намеченного места. Причаливали к берегу кормой, иначе волны наливали бы лодку полной воды. Выгрузились и облегченный баркас легко вытащили втроем на берег повыше, чтобы приливом не унесло его в море. Поставили палатку, в дровах для костра проблемы не было – плавника сухого на береговой полосе было вдоволь. Пропитанный морской водой и высохший под солнцем, он горел прекрасно оранжевым пламенем. Из-за морской соли, как известно, соли натрия окрашивают пламя в оранжевый цвет. Сразу за нашим бивуаком начинались густые заросли карликовой ели. Стволы низкие, но кроны сплелись в сплошной ковер, по которому я даже пробовал пройти, но, провалившись вниз, от второй попытки отказался.
Пришлось выбираться ползком между стволами. Обратил внимание на тот факт, что хвоя между стволами была утоптана, и на коре виднелись клочья шерсти. Медвежьей, конечно.
Вдалеке у прибойной полосы виднелось что-то и я решил посмотреть, что за предмет. Подошедши, разглядел – ободранная, нерпичья туша…бррр. Это зверобои, убив и ободрав нерпу, выбросили её за борт, а шторм выбросил её на берег, на поживу медведю. Запах она распространяла, прескверный. Мишка не заставил себя ждать.
Не обращая внимания на работающий приемник, горящий костер и людей вокруг него, медведь, спокойно выполз из зарослей этой самой карликовой ели, в кронах которой я забавлялся и направился, прямиком, к туше нерпы. Ухватил её за голову и начал тащить в заросли. Но голова оторвалась, и медведь с нею в пасти пошел в свое убежище. Мы конечно были удивлены таким пренебрежением к нашим персонам со стороны «хозяина тайги». Но так как мы еще не успели распаковать свое имущество, патроны к карабину оказались на дне рюкзака, медведь под наше улю-люкание, быстро убежал в заросли.
Однако Василий Яковлевич был человек бывалый и сказал, что этого медведя мы все равно добудем, поскольку он придет доедать свою находку ночью. Так мы и поступили. На склоне берегового обрыва выбрали площадку для «засидки», и в сумерках разместились на ней вдвоем. Я и Василий Яковлевич. Он вооружился карабином, а моей задачей состояло – палить вверх из ракетницы, обеспечивая освещение берега, где лежала нерпа. Ну почти как на войне! Днем в заросли даже с карабином никто не отважился лезть за ним, хотя было слышно, как чавкал медведь и хрустел разгрызаемой головой нерпы.
Наступила темнота. Внизу, метрах в 70-80, едва виднелась, при свете звезд, темная туша нерпы. Вдруг захрустела галька, под лапами зверя и Василий Яковлевич шепнул мне – «пали!» Выстрел из ракетницы негромкий. Ракета осветила берег и стало видно, что медведь уже мертвой хваткой вцепился в тушу и тащит её в заросли. Я палил, выпуская ракеты одну за другой, стало светло, как днем. Василий Яковлевич, приложился и выстрелил. Раз, другой. Медведь бросил тушу и стремглав, удрал в заросли. Ракеты погасли. Стало так темно, что даже фонарик казался очень тусклым. Посидели немного, покурили, и при свете фонарика спустились на берег. От туши нерпы к зарослям была видна широкая кровавая полоса. Проследовали по ней и обнаружили, что раненый медведь не полез в заросли, а круто сменил направление и направился по тропе. По той самой, по которой мы взбирались к «засидке». Дальше мы не пошли и оставили сие действо на утро. Рано утром пошли искать свою добычу. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили медведя в двух шагах от нашей «засидки», мертвым. Он лежал на спине почти как человек, обхватил лапой березу. Он истек кровью и умер, не добравшись до нас.
Стреляя в зверя, Василий Яковлевич целил в голову, думая, что медведь тащит тушу, пятясь задом. Но мишка был «матерый» и тащил тушу между лап, держа её зубами. Так что пуля пробила у зверя не голову, а промежность, нанеся широкую рваную рану между задними лапами, отчего медведь и потерял быстро всю свою кровь. А то бы он нам показал «кузькину мать».
У меня сохранилась фотография того времени. Я молодой еще, восседаю на медведе, держа его голову за уши. Мишка был действительно старый примерно 12-13 лет.
Медведи наш бивуак больше не посещали и только изредка, ночью, можно было высветить фонариком, вдалеке, горящие глаза медведя. Видимо запах их сородича, убитого нами, отпугивал остальных от похода «по гостям». Пробыв на этом месте неделю, мы вернулись в поселок «на базу».