Ревнивый оборотень

— Алексей Константинович, а правда, что вы оборотень?
— Гм, уже разболтали… Никому ничего нельзя доверить. Кругом предатели.
— Доверьтесь мне, я не такая.
— Эх, Ирина Анатольевна, Ирина Анатольевна… Знали бы вы, сколько раз я это слышал. А потом — бац! — и промеж глаз пуля из серебра.
— Что-то вы живы до сих пор.
— Вовремя просыпаюсь.
— Послушайте, зачем вы вчера съели нашего администратора?
— Гм… Что-то я плохо помню. А что, вчера было полнолуние?
— Кажется, да.
— Может быть, может быть… Но вы тоже хороши! Что вы делали с ним в гримёрке? Вдвоём! Целых пять минут он там у вас ошивался.
— Мы, между прочим, обсуждали условия будущих гастролей. И ничего такого не делали.
— Не знаю, не знаю, всё это очень подозрительно.
— Вы лучше ответьте, куда это, ровно месяц назад, исчез наш басист?
— Это который постоянно норовил вас в щёчку чмокнуть? Понятия не имею.
— А ещё за месяц до этого не вышел на работу и пропал звукооператор. Из-за ваших дурацких и абсолютно беспочвенных подозрений у нас в коллективе ужасная текучка. Кстати, почему у вас такие большие руки?
— Нормальные руки.
— А всё же?
— Ну, скажем так, чтобы крепче обнять вас, Ирина Анатольевна.
— Разбежались! А уши почему такие большие?
— Чтобы слышать каждое ваше слово. А заодно — что вам там шепчет на репетициях придурок из подтанцовки.
— Глаза у вас тоже не самые маленькие. Это чтобы шпионить за мной постоянно?
— Зачем шпионить? Просто смотреть.
— А почему зубы-то такие огромные?
— А это если ваш пианист ещё хоть раз свои лапы вам на плечи положит, чтобы эти лапы откусить. По самые плечи. Раз пианист — пусть свои лапы на пианино и кладёт. А на чужие плечи — нечего.
— Вы, Алексей Константинович, псих.
— Я, Ирина Анатольевна, обыкновенный оборотень.