Старинная цыганская легенда, часть 4

/продолжение/
Оседлал Богданчик Сивку.
Кузни дверь припер поленом.
Поскакал тропой звериной,
через лес, к тому болоту,
чтоб до сумерек добраться
к шалашу Мороки старой.

Как добравшись до болота,
привязал коня к осине,
прикрутил к ногам веревкой
по березовой дощечке,
и пошлепал по болоту,
прямо к той заветной кочке.

А тем временем Морока,
обожравшись мухоморов,
возлежала кверху брюхом
на набитой мхом кушетке,
и мечтала, что как-будто
она снова молодая,
и заезжие гуцулы,
прямо все, на перебой
кличут ту Мороку замуж.
Но она же непреклонна,
потому, как не родился
для нее, Мороки, прынц,
распрекрасный королевич
из не робкого десятка.

Вот по эту саму пору
к ней Богданчик и приперся.
И она его за прынца,
что до ней-таки добрался,
безусловно приняла.

Он ей все, как есть талдычит,
а она в свои понятья
его правду переводит.
И куда ее там глючит,
только глюкам и известно.
Но про то, что с неба сука
и паскуда, что Луною
кличут люди, к ее хлопцу
шибко гнусно прицепилась,
слава Богу, поняла.

"Ша! - Воскликнула Морока.
- Что нам эта баба с неба!?
Али я не королевна?
Растуды ее в малину!
Мы пойдем своим путём!
Дай ка мне ту берестянку,
что я по утру надрала.
Нацарапаю записку,
отнесешь ее Медведю.
Сам Потапу все подробно
про Гадюку ту расскажешь.
У него жена - гадалка,
хоть не тутошней породы,
но добра и справедлива,
местным дурам не чета."

Вот и сумерки спустились.
И Богдан через болото,
чтоб покуда не стемнело,
поскорей к коню пошлепал.

А Луна, как только Солнце,
ей дорогу уступило,
ломанулась было в кузню.
Но хорьки, куницы, совы,
что Богдана там уж нету,
ей подробно донесли.

И она тут размечталась,
что и впрямь кузнец поперся,
по ее лихой наводке,
злую волю исполнять.
И от радости дурея,
ну давай сиять поярче
так, что прямо до берлоги,
ни на чем не спотыкнувшись,
доскакал-таки Богданчик.

Снова Солнце золотое
гонит с неба злую бабу.
И Луна, вконец бледнея,
пропадает на весь день.

Как вошел кузнец в берлогу,
поклонился он Потапу,
поклонился он Сребряне,
прямо в ноги поклонился
трем сынам семьи могучей.
И всю правду, без утайки,
рассказал, как на духу.

Долго плакала Сребряна.
Превратились слезы в реку.
Потекла река по полю,
поткла меж гор высоких...

- "Ах, напасти! Да за что же,
так сестра меня не любит?!
Трон ей в небе уступила.
Жить ушла в леса, в берлогу.
Что же нынче ей неймется?
Чего ради прикопалась
к моему родному мужу?
От любви его и ласки,
только дети удалые,
разве что, родиться могут!
Ой вы, дети мои, дети!
Не глядите вы на небо,
особливо ближе к ночи.
От такой лихой сестрицы
я давно добра не жду!"

А Медведь к корявой ёлке
прислонился всею тушей,
и давай бока и спину
об кору ее чесать.
Начесал сто клоков шерсти.

- "Ты спряди, Сребряна пряжу
и сотки с нее цыновку
на ковыльевой основе.
Пусть заместо моей шкуры
для Сестры приманка будет.
Эй, сынки, вяжите сети,
да покрепче и потоньше.
Будет ночью нам охота,
только звери отдохнут.
Стань, кузнец, мне братом званым!
Ты, случайно, по карманам
не заныкал, для запасу,
три-четыре-пять гвоздей?"

- "Нет, штаны гвоздем дырявить,
не имею я привычки.
Но гляди, как у берлоги
мой стреножен конь пасется,
скособоченно седло.
Это слева тянет торба
железяками набита.
Там и винтики, и гвозди,
и подковы про запас.
А еще там крюк железный
и от старой лодки якорь.
Кузнецовская привычка
по дороге подбирать.
Общем «сбор металолома»
это будет называться.
Я ж пока, без пионеров,
самолично обхожусь."

Вновь спустилась ночь на землю.
Нет Луны на небе мглистом.
И темно, и неуютно,
и тоска за сердце гложет.
То Луна с небес спустилась,
и поперлась до берлоги,
чтоб до зорьки злое дело
учинить сестре родимой.

Видит, прям, поверх берлоги,
шкура стелется медвежья.
Невдомек, что эта шкура
с Неубитого Медведя.
Как она на эту шкуру
прилегла вся в вожделеньи,
ожидаючи Богдана...
Так ее и прихватили.
Прямо в сети замотали.
Якорь в небо заарканив,
натянув канат по-туже,
потащили бабу в небо.
Там, прибив ее гвоздями,
строго-настрого велели
к нам на землю не спускаться.

А Богдан вернулся в кузню
не один. Сыны Потапа
напросились в подмастерья.
Сколько можно по лесам
изводить зверье на мясо?
Да к тому ж опять Сребряна
располнела – ждет приплода.

А по осени явился
табор с песнею цыганской.
И, отдав Ядвигу в жены
за две шапки серебра,
отгуляли дружно свадьбу.
Всем троим сынам Потапа
были сватаны невесты,
чтоб еще сюда вернуться
свадьбы пьяные играть.

И за табором цыганским
увязалась эта сказка,
где шепнули горы ветру,
тот отнес в леса глухие.
И, пока дошла до моря,
чудесами обрастая,
через море переплыла,
и приснилась дивной песней
одному глухому деду.
Тот, по-дружбе мне поведал.
Я ж, за чаркою горилки,
расплела язык до полу...
Что-то вы тут засиделись.
Геть от сюда по домам!