Сельские страдания 3

Потянулась дымка над рекою,
Стадо потянулося с полей.
И Василий шел домой вечернею порою
Весь окутан думою своей.

Разрослось хозяйство, разудалось,
Есть жена, детишки тоже есть.
Лишь одна свербиночка осталась
И скрипит как старой крыши жесть.

Он объехал всю свою округу,
За рекой в райцентре побывал.
Ездил в Петербург, в Москву и в Кижи к другу
Даже про Харбин от свояка слыхал.

А вот это вот, уже как третий месяц,
Раздербань её в тудыть, в качель, в дугу и в душу мать.
Как насела мысль-заноза, ножки свесив, –
В городе Париже побывать.

Он бы понял, коль об Амстердаме
Заболела бы мечтой его душа.
Говорят там баб не меряно под фонарями,
Да, и самокруточка вечор как хороша.

Иль, положим, Прага с Франкфуртом-на-Майне –
Мужики там делом заняты в пивных рядах.
А его мечта и самому-то тайна,
Буд-то он какой-то вертопрах.

Вот куда охота завести-то может,
А она неволи пуще, говорят.
И вот гложет изнутри-то, ох как гложет,
Словно, небо сквозь решетку сизаря.

А Танюха ну никак не понимает,
Что мне душно без просторов разных мест,
Здесь, конечно, хорошо, но мало мне красот родного края –
Я готов весь мир принять в один присест.

– Ой, и на кого ж ты нас, Васятка, покидаешь –
Начинает, как петух она по утру, голосить, – 
Мало, что ни год, так от дому, куда глаза глядят скитаешь,
Хочешь всю меня совсем осиротить?!

– Вот, ведь, дал Бог бабе-дуре силы в рёве,
А ума, пожалуй, не додал.
Как с такой, скажите, можно спорить? –
Молчаливо Вася духом увядал.

Вышел на крылечко, глянул в небо,
Глаз прищурил, в ухе почесал.
Слева веткою к забору приклонилась верба,
Шарик по бокам хвостом со стуком заметал.

Вася смачно папироской затянулся,
Запах щей поплыл, дурманя, за порог,
Март подснежником к апрелю прикоснулся
И медведи, потянувшись, потянулись из берлог.

– Коли ехать, то сейчас – потом не время:
Отпуска в селе на лето нет.
Летом время – почитай, что бремя:
Мыслишь, как с закатом не смешать рассвет.

Может осенью, да тоже, вроде как не в жилу, –
От дождей, поди, Париж весь развезет.
Даже мне на тракторе и то, наверно, будет не под силу
Развести по улицам весь тамошний народ.

Так что решено: доделаю сарай и еду.
Дней так десять будет за глаза.
До райцентра,.. там в Москву билет на среду,..
Только вот пройдет домашняя «гроза».

– Что расселся? Ужинать иди, а то остынет –
Зыркнула Танюха из сенцов.
И у Васи на душе расцвел букет полыни
С липкой сладостью слюны от леденцов.

– Глянул бы, хотя б, на мужиков соседских.
– На неделю ж, Тася, не на год.
– Разве только что вот напиваются мертвецки,
А так твердый, обстоятельный народ.

Ни те глупостей-безумств по голубятням,
Ни мотаний из дому, куда ни весть.
Отработал в поле и домой. Понятно?!
Потому как совесть у людей, как видно, есть. 

Может, ты меня уже не любишь?!
Может, ты завел кого на стороне?!
Детям как потом смотреть в глаза-то будешь?!
Васенька, ну не трави ты душу мне.

– Тань, ну хватит, выдала пассаж и будет.
– Ты мне слова не даешь сказать!..
Вась, ну можем же мы жить как люди,
Что ж друг друга так-то истязать?!

Вон соседки за спиной судачат,
Что ж за баба, коль за мужем не следит, –
Закусила губы Таня чуть не плача, –
Ты ж меня совсем погубишь, паразит.

Вася крякнул и ладонью по столу с оттягом врезал,
Так что тренькнул жалобно стакан.
– Все! – сказал он как отрезал –
Где мой фибровый с наклейкой чемодан?!

                *     *     *