Блуждания Евы

Кузнечик смычок расправил, цикады бьют в барабаны,
по каплям роса стекает в дорожек пушистый бархат.
В раю, словно в парке, чисто, нет мух там, нет мухоморов.
Вальсируй себе, кто лёгок, кто петь не умеет хором.
Там запах жасмина крепок, порханье стрекоз несносно.
У раков уроки брали и движутся, задом пятясь,
срываются с места резко, то вкривь полетят, то косо,
как будто стрекозам важно забыть своё насекомство.

 А ей не забыть знакомства, ей — Еве, с одним знакомым!
 Не воин в доспехах здешних, но храбр... встаёт утром ранним,
 придумал себе потеху (спектакль, театр без подмостков)
 спешит попугать животных и всяких иных пираний.
 Ха, ха! Здесь нет места зверствам, здесь запах жасмина нежен,
 вдали от забот, от боли… клыки не калечат шкуру.
 Средь вечно зелёных елей… томленье не ноет в теле,
 по Цельсию хоть измеряй, хоть меряй по Реомюру.

И сонно, босо блуждая по светлым дорожкам рая,
мечтает Ева нагая о чём-то личном и важном.
Ну вот, не сплелась в затылке из прядей косица тугая,
в зубастых заколках шёлк их провис, распрямилась тяжесть.
Пришёл бы кто, подсказал бы, как нужно плести косицу,
чтоб стала тугой да толстой… Ветвям её не задеть бы.
Ей быть на Змею похожей! Шажок во тьму по дорожке.
Змею – Холодную Кожу – об этом спросить, об этом…

 О том, чем чело украсить, хотя не в косице дело.
 Спросить, как силки, ловушки, как сети плести усердно,
 как ловко плести интриги, чтоб этот не- воин смелый,
 взглянув только раз на Еву, лишился бы сна и сердца.
 Спешат по дорожке ножки, нагую несут фигуру,
 вне шкуры звериной или вне листьев древа раффИи*.
 Течение дней нарушив, любовь разразится бурей,
 страшнее пожаров, ливней, страшнее любой стихии.



 * Пальма- раффия имеет самые крупные в мире листья. Они достигают 20 м. и превосходят по размерам все породы деревьев.