С временем не брудершафт

С ВРЕМЕНЕМ НА БРУДЕРШАФТ!

Жара, хоть уже пополудни к шести,
Сейчас бы холодного пива,
Сходив в супермаркет, запас принести,
Подумалось как-то лениво.
Вдруг Некто заходит, садится за стол,
И просит налить ему чая.
На вид неопрятен. Похоже, что зол,
И взгляд с поволокой. Скучает…
«А кто вы такие?» - пытаю в ответ,
«Откуда, зачем, что волнует?»
«Я – Время табличек «Ушли на обед»,
Да ты поминал меня всуе.
Я – Время, в котором нелепый набор
Из странных потуг на величие:
Чумное веселье, торжественный вздор,
С намеком на нормы приличия»
И так это с вызовом. Ишь ты, нахал,
Он – Время. Подумайте только!
Весьма озадачен. И не ожидал.
«Вы, в смысле, «Когда» или «Сколько»?»
«А это, в какую ты ломишься дверь,
Дверь дела, иль дверь искушений.
«Когда» - это точка отсчета потерь,
А «Сколько» - число поражений»
Что ж, выбор, смотрю, у меня – никакой,
И это, и то – не подарки.
Сейчас загляну далеко- далеко,
Такой проводник – прямо «Сталкер»
Сейчас мы найдем, что давно я ищу
В эпохах, этапах, ступенях.
Так просто, теперь от себя не пущу
Неуловимое Время.
Слегка разогревшись, развяжет язык,
Засветит грядущее наше,
А Время – «Давай с тобой выпьем, старик»
«За что?» «Безразлично» «Как скажешь»
Его предложенье я принял легко,
Сказалось дневное безделье,
Наполнил бокалы отменным «Клико»,
Припрятанным для новоселья
Мы выпили молча, налили еще,
Вторые бокалы – туда же.
На миг я подумал «Ну, Время – ты черт,
И, может, хитрей его даже»
Ведь как ненавязчиво «Выпьем, старик»,
По свойски, как в баре – студентам,
И сразу ко мне в подсознанье проникло
Своим алкогольным моментом.
Расслабился я и с вопросами в лоб
«Где, что и зачем эти встряски,
Такой тут у нас заварился сироп,
Снимите завесу с развязки.
Что было, то было. Уже не вернуть,
Что есть – вызывает икоту,
Вот как бы немного вперед заглянуть,
Откройте!» «Не очень охота!
Да что там не очень – пожалуй, совсем
Не будем в грядущее рваться.
Вы странные, люди. Угодно ли всем
Вам в прошлом своем разобраться?
Всему свое время! Вперед забегать -
Что дом заводить – прямо с крыши.
Ведь раз попытались вот так начинать
А вышло… Ты знаешь, что вышло.
Не стоит ли там без обид поискать
Истоки того, что настанет.
В душе покопаться и, может, понять
Причины всех ваших метаний.
Как тот мотылек вы рванулись на свет,
Кто в дым, кто пошел на попятный,
Не правда, ль, тоскливо без прошлых побед,
Что вряд ли, вернутся обратно.
А, может, вернутся, да то не про вас,
В отъевшейся Первопрестольной,
А, может, про вас, но, пожалуй, я – пас,
И так наболтало довольно.
Я сразу представилось – Время потерь,
А, значит, питаюсь от смуты.
Мне ваше прозренье не нужно, поверь,
До самой последней минуты.
Мне в будущем вашем нужна лишь труха,
Чем больше ее, тем я краше.
Не мне вам готовить того петуха,
Что клюнет и бездну покажет.
Я просто лелеяло эту мечту,
Смеялось над вами до колик,
Когда вы подняли наверх пустоту
Свободной осознанной волей.
Когда вы молились в церквях за нее,
И ставили свечки за здравие,
Мне мнится, порой, - вы она самое…»
«Выходит, в грядущем – бесславие?»
Вопрос в тишине мокрой тряпкой повис,
Растаяв в ночи без остатка.
Мы долго молчали, напившись до риз
«Клико», а потом еще «Старки»
И били слова по вискам молотком
«Петух, церковь, бездна, за здравие»
А рядом молчало, не знаю о чем
Мое визави от бесславия.
Казалось, беседа пошла не в струю,
По части надежды – туманно.
«А хочешь, я несколько песен спою»
Прорезалось Время нежданно.
 
«Но вот, уговор, толкованию – нет,
Любому вопросу – забвение.
А впрочем, ты можешь считать их за бред,
Да бред, а не дар откровений.
При этих словах Время взяло аккорд
И тронуло струны умело,
Две пары ударов, щипок, перебор,
Чуть-чуть с убыстреньем запело:

1 песня Времени

Необозримая равнина
В густом тумане утопает,
Вверху, в небесной паутине,
Звезда таинственно мерцает

И путник – в тишине равнинной,
В походке тяжесть долгих лет,
Бредет дорогою пустынной,
На, где-то дремлющий, рассвет.

И не видать конца дороги,
Кладбищенский покой везде,
Но, все ж, упрямо тянут ноги,
Туда – к мерцающей звезде.

Рот искажает слабым стоном,
И, страха бледность, на лице,
И низким колокольным звоном,
Удары на другом конце.

И звуки эти устрашают.
На счет – удар, еще удар,
Усталый путник, вдруг, взлетает
В ночное небо. Как Икар

Под ритмы колокола – гонга,
Как в синем море – быстрый струг,
Он, холодея от восторга,
Летит стрелой на красный круг!

Но краток, краток взрыв восторга,
Один лишь миг перед судьбой,
Осталось, кажется, недолго,
Он видит смерть перед собой.

В своем движении, несчастный,
Как зверь выходит на ловца.
И вот, язык пожара, красный,
Коснулся черт его лица….
Коснулся черт его лица…
Его лица…



Задумались мы, то есть Время и я,
Угрюмо уткнувшись в бокалы.
Сейчас не хватало еще воронья,
К моменту, как будто, пристало.
Еще б не мешало кладбищенских стен,
Процессии к свежей могиле.
Вот только не понял мотивов и тем,
Кого и за что там сгубили.
Но Время, внезапно, сменило настрой,
Послышались бодрые ритмы,
И вовремя! Смертной тягучей тоской
Все щели квартиры забиты.
Задорно задвигалось, чуть ли не в пляс,
И даже без всякого зелья,
И песня игристой струей полилась,
Ее бы, да на новоселье!

2 песня Времени.

Во дворе торговый бум,
Во дворе продажный зуд,
Стал купцом тихоня кум,
В нем дремал базарный плут.

Баба Таня шьет штаны,
Без заказа нет и дня,
А соседкины блины
Нарасхват идут с огня.

Маша Вовчику дает
Две резинки «Не балуй»
Покупает, не крадет,
Сладкий Вовин поцелуй

Слесарь Гоша продает
Шланги, краны, штуцера,
По дешевке – от щедрот
Коммунального добра.

Кто-то жалует пальто
На палаточный лоток,
Кто-то старых книжек сто,
Кто-то новый молоток.

Кто-то гвозди бывших лет,
И рубанок, и тиски,
Вороненый пистолет,
Туфли, зонтики, носки.

 Продает бандит гашиш,
Продают менты себя,
Предлагает нищий шиш,
На куски его дробя.


 Мой приятель с этажа
Кровь толкает, как горох,
Перед тем для куража
Потребляет водки впрок.

И торгуется подъезд
С тем, кто ставит домофон,
На скамейке, дед Модест
Треплет свой аккордеон.

Пес торгует Педи-гри,
БОМЖ со свалки колбасой,
Кошка хвалит Киттен-три,
У путаны – часовой.

Продает ворона сыр
Рыжей бестии с хвостом,
И устраивает пир
В доме, проданном на слом.

Бизнес Юрика в цене,
Доля Ванькина в игре,
И к противной стороне
Едет Ваня на заре.

Подставляется под долг,
Сделка, подписи, печать.
Этот долг ему не в толк,
Напивается! В печаль!

Во дворе аукцион,
Счет на три и молоток,
В лотах – колокольный звон,
В лотах – заводской гудок.

В лотах двор, земля и дом,
И, живущий там народ,
В одиночку и гуртом,
Покупает, продает!!!

С аккордом последним я хлопал «на бис»,
Вприсядку пустился в запале,
Да так, что ворвался с претензией низ,
У них обе люстры упали.
Ай, Время, какой неожиданный ход,
Как подано сочно и вкусно,
Икота от жизни уже не берет –
Волшебная сила искусства!
Лишь пара аккордов, да бешеный ритм,
Слова все в десятку, как пули.
И вот – совершенно другой колорит,
Как жизнь в барахолку вдохнули.
Вопросов не будет, они не нужны,
Бой люстр мне поведал о многом.
Ведь пляска идет так, что рвутся штаны,
С размахом! В убранстве убогом…
То пляска тельца, и не видно конца
На смену - глубокая кома.
«Десять человек на сундук мертвеца
И бутылка рома»
А Время опять щиплет струны взасос,
И новую песню заводит.
Да это, вообще, похоже на кросс
По тропам нелепых мелодий.

3 песня Времени

Шел корабль по глади океана
Под командой бойких молодцов,
Во главе с умелым капитаном,
С жестким и обветренным лицом.

Дул ему в корму попутный ветер,
И под килем – то, что все сулят,
И, казалось, нет тех сил на свете,
Что способны развернуть назад.

И штормов, и шквалов, и цунами,
Этой всей романтики морей,
Этой злой стихии, между нами,
Был корабль мудрее и сильней!

Курс прочерчен, экипаж проворен,
И ресурс учтен до мелочей,
В голубой головоломке моря
Вызов не страшил его ничей!

Он упорно шел к заветной дали,
Несмотря на буруны помех,
И его с почетом провожали,
Уважая дерзость и успех.

Уважая устремленность к цели,
Постоянство в выбранном пути,
И при встрече многие хотели,
Хоть бы милю рядышком пройти…

Но в заботах длительных скитаний
Он по ватерлинию устал,
И поблекли краски начинаний,
И списали тех, кто начинал.

Как в густом тумане, тают лица,
Вахты, отстоявших, у руля,
Удовлетворившихся синицей,
Так и не поймавших журавля.





И совсем, совсем другие песни
Слышит ускользающий журавль,
И уже давно не интересны
Чаянья, построивших корабль.

А, казалось, он уходит в вечность,
И оттуда манит за собой.
Что же помешало? Бесконечность,
Рифов, незаметных под водой?

Иль за годы плаванья в туманах,
Стал чужим родной морской простор?
Или измельчали капитаны?
Иль в команду затесался вор?

Было время, музыка звучала,
И сейчас поют, но не о нем.
Может он ржавеет у причала?
Нет. Скорей порезали на лом…

Капитан рулетку охраняет,
Моряки – бойцами. Все у дел!
Только тут история другая,
И трагичней той, что я пропел…

Бродяги полет, бесконечный поход,
Продажность всего в абсолюте.
Невнятных идей несъедобный компот
В фанерном надтреснутом блюде.
А Время задумчиво щиплет струну,
Удобно присев на диванчик,
«Последняя песня о тяге к вину,
Наполни мне, кстати, стаканчик»
Налил. Опрокинуло Время стакан,
И начало песенку в стиле канкан.

4 песня времени

По природе – оригинал,
Он же бывший интеллигент,
Увлеченно на свалке искал
Полной жизни ассортимент.

Он работал вдумчиво и
Постоянно ему везло,
Хлеб, консервы в мешок текли,
Конкурентам его назло.

А какой был воздух вокруг,
Дух свободы. Он с ног сшибал.
Полной грудью вдыхал этот дух,
Прирожденный оригинал.



На паях с ним на свалке жили
Пара кошек, облезлый пес.
Два БОМЖа свободу любили
На троих с проституткой, до слез.

Под бутылку паленой водки,
И закрутку просроченных шпрот,
Били в грудь, надрывая глотки,
За свободу и за народ.

Безусловным авторитетом,
Там, где антропогенный свал,
Был, зовущийся интеллигентом,
От природы, оригинал.

Званье лидера – неформала
Приобрел он за свой объем,
Ежедневных находок в развалах
Из того, что едим и пьем.

Он ловчил при дележке добычи
Ублажал бандитов извне,
В общем, свалки суровый обычай,
Исполнял по понятьям, вполне.

Но людскую натуру, все же,
До нюансов не изучить.
Человек озлобиться может,
Если раз, другой не долить.

Был такой неприятный случай
С обитателем мусорных ям:
При разливе настойки жгучей,
Обделен был на двадцать грамм.

И обиду тупую, злую,
На певца новомодных идей,
Как и зависть на славу чужую,
Затаил один из БОМЖей.

Затаил и упрятал в память
Жесткой мести, сладкий финал.
Этот случай ему представил
Наш природный оригинал.

Он устроил в свою годовщину
Посиделки, в одной из нор.
Как обычно, на дармовщину,
Люд помоечный очень скор.

Вот собрались БОМЖи, проститутка,
Пес облезлый, интеллигент.
Пара кошек, зайдя на минутку,
Чуть украсили этот момент.

И давай высказывать доке
Всех помоек и ям выгребных:
«Глазомер должен быть очень строгий
При разлитии на троих.

Социальная справедливость
Все ж главнее личных свобод.
Не прошел ты проверку на вшивость,
Ты не лидер, а идиот!

Выживать в одиночку плохо,
А, тем более, водку пить,
К коллективу, обратно, дорогу,
Мы решили восстановить!

Нам такого проныру не надо,
Чтоб в открытую не доливал.
Вот порог тебе, вон – ограда,
Ты совсем не оригинал!»

Пес облезлый ощерил зубы,
Кошки выпустили коготки.
Не сказать, чтоб народ был грубый,
От обиды грелись мозги.

И пошел тот, который вдумчивый,
Он обижен был тоже до слез.
Лишь вдогонку ему, заученно,
Глухо тявкнул облезлый пес…

Закончило Время свой странный концерт,
Уплыли последние звуки.
Осталось верно, себе. «No, comment»
На жестких вопросов, потуги.
Ушло по-английски. А значит, молчком,
Растаяло в уличном шуме.
Итоги визита – мозги кувырком,
Как пища для долгих раздумий.
И верный привычке идти до корней,
Я буду в дороге неведомо дней!

Июль – август, 2006г.