Околесица

 * * *

Жизни свет давно уже погас,
Края неба стало не видать,
Не ходить мне больше, не гулять,
Видел солнце я в последний раз.
В жизни был не то, чтобы ловкач,
Не стремился многим завладеть,
Жить хотел, как будто песню петь,
Что бы конь мой припускался вскачь.
Только вышло это всё на перекос,
Не до скачек мне и не до баб,
Рожей в лужу – стало быть, ослаб,
И пора, братишка, на погост.
Только вот и там меня не ждут,
На том свете ценятся другие,
Телом крепки, помыслом благие,
Вот кому там рады дать приют.
Так и дальше буду жизнь коптить,
Не имя за душою ни шиша,
Ладно, хоть осталася душа,
Значит ещё рано уходить.
И луна загадочным зрачком
Будит в моих мыслях перекос,
И к чему мне вспомнился погост?
Снова нацарапал ни о чём…
 6.09.98 г.



 О ДНЕ,ПОКРЫШКЕ И ...
 
В жизни хлипкой моей ни покрышки, ни дна,
В безрассудстве моём лишь тоска одна.
В самом тёмном углу ни свечей, ни ламп,
И бредёшь по утру от ночи ослаб.
От шумливой толпы обалдевший и злой
Я сшибаю столпы треснувшей головой.
Мне асфальт – не асфальт, если пусто в мозгах,
Что дерьмо, что базальт, все равно дело швах.
Это Вам не вокзал, где встречают гостей,
Как сумел, так сказал без вранья и затей.
Врезать водки стакан, да, боюсь, не смогу,
Провалюся в капкан не осилю пургу.
Не хочу пропадать во хмельной полынье,
Быть везде и всегда я хочу на коне.
Только стонет душа, вырывается прочь,
Ребра в мусор кроша, в Вальпургиеву ночь.
 6.09.98 г.
 (А потом все-таки хлопнул)




 КАМЕНЬ

Черный камень лежит на распутье дорог,
Если шел ты и шел и в пути изнемог,
То на камень присядь, сбрось усталости груз,
Только в чреслах своих обнаружишь конфуз.

Жизни каверзный дым пронесется шурша,
Перед взором твоим, и рванется душа.
В миг окажешься ты на задворках эпох,
Удивишься тому, как явиться здесь смог.

Нет ни света, ни тьмы в тех безвестных краях,
Ни намека на стыд и ни слова про страх.
Только сырость и гниль, и осколки костей.
Пыль веков улеглась на останках людей.

Кто – то жить не умел и почил на века,
В водах Бозы – реки глубина велика,
И воскликнул тогда: «Где же он, райский сад?!»,
И с волненьем узнал, что так выглядит АД.

Жил другой и не знал, что такое нужда.
Пил и ел, веселясь, а вот помер когда,
То увидел и сник от обиды на всех,
С кем гулял и кутил, с кем делил он свой смех.

А как встретил того, что пораньше погиб,
Треснул крепкой рукой, думал, глупый, пришиб,
А ему, веселясь, улыбался в ответ
Злым оскалом фантом, в прошлом мирный аскет.

А ты смотришь на все, что творится кругом,
И виденья, кружась, в даль летят кувырком.
Ты сидишь и не можешь свой взгляд оторвать
От кружения душ… и не в силах уж встать.

Сердце раненой птицей забилось в груди.
Вспомнил все, что ушло, и что ждет впереди.
Холод влажной рукой проскользил по спине,
Встрепенулась душа, где-то там, в глубине.

С камня ты соскочил, зашатался, упал
И с восторгом заметил, что только лишь спал.
Ночь глухая кругом и не видно ни зги,
Но ты встал и пошел, освежая мозги.

Только позже поймешь, что не сон это был,
Что тот камень собой вход в мир мертвых закрыл.
Только то, что видал, забывать не спеши,
Все, что встретилось там, стало частью души.

Жить – живи, как всегда, только помни одно:
Ты и я, и весь мир так же рухнем на дно.
Яблок райских не есть и в садах не гулять
Нам, как тем, что уж там, беспрестанно летать.

Рай создали для тех, кто не смог согрешить,
Кто не пил, не гулял и не брался судить.
Кто жену не ласкал и не грезил блудить…
Нам того не понять – и зачем тогда жить?!..
5.09.98 г.




 ПОЛНЫЙ ВПЕРЁД

/Если не сказать грубее/

Птахой раненой сердце забилось,
В грудь ударило смертной тоскою,
Что хотел я, о том не забылось,
Раскатилось по венам волной удалой.

Прав поэт был, что «стон это песней зовется»,
Песней горькой о помыслах юных,
Все сильней и сильней он в висках отдается,
Диким воплем о годах разгульных.

Разбежалась, ударила в вену
Молодецкая буйная кровушка,
Да куда же я силушку дену,
Где её всю потрачу до донышка?

Как ни бился, не мог приспособить
Сил своих неуёмную прыть.
Что ж теперь, свой талант мне угробить?..
Вместе с гордостью в землю зарыть?..

Плыть хотел по бескрайним морям,
Мчать хотел по бескрайним дорогам,
Налетал на скалистые гребни, к чертям,
Ни конца нет, ни края порогам.

Вот мараю листы без конца и начала,
Только вот прочитать никому не даю,
Все потуги свои, как челнок у причала,
Не сбежать, ни уплыть, так в порту и сгною.
 Это полный вперёд…
11.07.98 г.



 * * *

Огни родного города зажгутся в темноте,
И снова сердце молодо, хоть годы и не те.
Хоть нет уже веселых и преданных друзей,
И нет давно бессонных с гитарами ночей.

Друзья давно разъехались по разным городам,
Засеребрились волосы уже то тут то там.
Но если станет тяжко мне, взгляну из по руки
На наши, ОРЕНБУРГСКИЕ, родные огоньки.
1989 г.




 /А.Грину и не снилось/


В далекой гавани, покинутой богами,
Стоит корабль с парусами цвета мака,
Давно простился он с родными берегами,
Там ждет девчонка, смотрит в бездну мрака.

И затянулось небо сизым смогом,
И в штиль и в шторм корабль у причала.
Она же силится увидеть ненароком
Цвета родные, что когда - то провожала.

Промчался год, прошел десяток лет,
За ним полвека пролетело – не догнать,
Но ждет она, не зная, что билет –
В один конец – его не поменять.

Не бросил капитан свою любовь,
И не забыл о ней он на чужбине,
Но в дальней гавани случается не вновь
Стоять судам от веку и поныне.

Он направлял и днем и ночью свой фрегат,
Хотел скорей в глаза ей посмотреть,
Он торопился и не в чем не виноват,
Что стал в порту с названьем вечным «Смерть…»

Ну вот и все, закончился рассказ,
Я ничего от Вас не утаил.
Взгрустнулось? Значит в следующий раз
Не верьте в то, что сам я сочинил.
28.06.98 г.




 О том,как вредно вредно
 совмещать несовместимое
 
Закурил, засел с газеткой на очке,
Прочитал все последние новости,
Вот опять перестрелка в Чечне,
Коммунизма тень бродит по области.

Там лекарства от СПИДа вывели,
Тут родился младенец с бивнями,
Ух, от новостей волосы вздыбили,
Пот по телу холодными ливнями.

Попытался кроссворд разгадывать,
В узелки завязались извилины,
И прямая кишка не радует,
Распрощался с натуги с силами.

Ох, газетка моя ты мягкая,
Ни читнуть, ни посрать с оттяжкою.
Воздух вышел противно чавкая,
Оттого и вздыхаю тяжко я.

Отложил я газетку в сторону,
Поднатужился в исступлении,
Отключили электроэнергию,
А я думал - лишился зрения.

Как захочите Вы по крупному,
С организма дерьмо повывести,
Так отдайтесь инстинкту животному,
Не читайте последние новости.
30.01.95 г.
 


 * * *
Упаду на газона ковер,
Раскидав по траве конечности.
Ох, и в правду бываю хитер,
Пропаду я мыслями в вечности.

Вспомню годы былые, шалые,
Как гонялся мальцом по улице.
Забывались обиды малые,
Аж вонзалась тоска в сердце сулицей.

Не вернуть мне ушедшего времечка,
Лишь повергнуть себя в сомнения.
Сединой жизнь забелит темечко,
Зубы скурвятся до выпадания.

Но пока ещё молод, чёртушка!
Чуют органы запах женщины.
Отступи, не охальничай горюшко!
Мы с судьбою веселой венчаны.

Будем жить, и любить, и баловать,
До зари упиваться счастием,
Злую долю не будем баловать,
Кукиш с маслицем – всем ненастиям.
27.01.95 г.


 ТУРИСТСКОЕ
 
Одна верста сменяется другой,
Бежит за километром километр,
Рюкзак подвешен за спиной,
И развивает кудри свежий ветер.

Рубашка выцвела давно,
Кроссовки по дорогам разболтались,
А в мыслях вертится одно:
Что впереди, и сзади, что осталось?

Зачем идти, зачем шагать,
Ведь можно самолетом долететь.
Вот, только так, себя не испытать,
А в кресле просто нечего смотреть.

Вот лесом поменялась степь,
Палило солнце – дождь пошел.
По лужам отбиваю стэп,
Но сколько в этом прелести нашел.

Ну, вот дошел, вот дошагал,
Сорвал рюкзак с плеча.
А кто не понял, не догнал,
Тот судит сгоряча.

Обратный путь в дорогу звал
Под небом, налегке.
Так вот и шел, вот так шагал
С мечтою в рюкзаке.
27.01.95 г.



 * * *
Осень чарует красками,
Лето бабие любо - дорого.
Деревья красно-желтыми красками
Улыбаются. Ах, как здорово!

Вот уж в дымке небесной рощица
Искупала курчавые головы,
И стоит, как будто бы ёжится,
Эх, красавица! Ах, как здорово!

Защебечет пичуга малая,
Запоздала певица доброго
Лета красного, разудалого.
Распрощалося. Ах, как здорово!

Лето бабие слишком коротко.
Рощу вырядит Зима снегом,
И закутает белым воротом
До самой Весны.
Ах, как здорово!01.95 г.


 ЛЕТО'98

В знойном мареве лета утопает Урал,
И не ждем мы рассвета, лучше б он не настал.
Будет снова палить солнце жгучим лучом,
Буду снова болеть обгоревшим плечом.
И не капли воды не посмеет упасть
На асфальт и сады, это ж что за напасть?
Плавит солнце мосты и дома и мозги,
Расплываются мысли от жары и тоски.
От тоски по прохладе и по ливням шальным,
Вот с ума мы и сходим, одурманены в дым.
 всё


 Шоссе в никуда

Рев мотора подобно приливу,
Накатил, разорвал тишину.
Упиваясь металло-сердечным надрывом,
Режу фарой ночи глубину.
Конь железный послушен движенью
Рук, вцепившихся в рожки руля.
Ветер лишь раздувает стремленье
Мчать, кипучую кровь веселя.

Ночь обнимет мохнатой рукою,
Лапой мягкой и влажной такой,
Заманит, завлечет, опьянит темнотою,
«Ты езжай,»газ» крути, ты не стой.»
Разогнала луна тесный плен облаков,
Осветила ночную дорогу.
Скорость чую игрой желваков.
И земли притяженье немного.

Свет луны – белым сном,
И я выключил свет,
И вблизи никого – я фантом,
Улетевший от грусти и бед.
Но не долго пришлось наслаждаться
Лётом верного чудо-коня,
Треск костей и пришлось оказаться
На земле, жизнь на смерть разменять.

Долго думал потом, что случилось?
Где дорога, где я, что со мной?
Только сырость так плотно сгустилась,
Обступила дремучей стеной.
Только позже я прозу узнал,
Как в кино то, что было, узрел:
Без огней на обочине МАЗ ночевал,
Вот в него со всей дури влетел…

Нёсся лихо в Нирвану свою,
Нет, не ехал, а мчал наугад
По ночному шоссе, думал песню пою,
А шоссе оказалось дорогою в АД.
8.09.98 г.


 Патриотическая полемика

Под коробкой черепной в бреду идей
Толпятся мысли или попросту стихи,
Воспоминанья, старые грехи,
И режут мозг, как лемеха сохи,
И не покоя нет, ни сна душе моей.
И рвётся влёт к неведомым краям,
Заблудшей птицей сердце чудака,
Хватает карандаш в ночи рука,
Блуждает взгляд в прошедшие века,
Но не находит выхода и там.
В суматохе вечной толкотни
Ищу ответ на собственный вопрос,
Зачем же я вопросами оброс
От кончиков ногтей и до волос,
К чему круженье мыслей беготни.
Бегут по бороздам мозгов мои мыслишки,
О будущем и о прошедшем плач,
О том как головы, смеясь, сечёт палач,
Хохочут, пляшут, припускаясь вскачь,
Как глупые веселые мальчишки.
Слетела крыша, как с крестов воронья стая,
Пишу, дышу,
Люблю, крушу
И ненавижу, но опять пишу,
О чём пишу, и сам не понимаю.
Родился я в сумбурный, смутный век,
Когда кричали лозунгам «Ура!»,
И восхищалась лысым дедом детвора,
Хозяев выгнавшим с Российского двора,
Месть кровную доведшим до кровавых рек.
Его убрав, пришел усатый господин,
Хотевший пол вселенной покорить,
И пол планеты в лагерях сгноить,
И в трубку пол страны забить,
И выкурить, в последствии, один.
Он погноил, забил и покурил,
Сто миллионов душ тому цена,
Но видела Кремлевская стена,
Что как ни упивался сатана,
Он тоже рухнул, выбившись из сил.
Вот заблестели круглые очки,
Косясь на баб матерых и дурёх,
Открыл ворота лагерей абрека вздох,
А сам в молочной ванной и издох,
А, может, просто выкатил зрачки.
Косоворотка с гладкою, как глобус головой
За кукурузу во всю мочь кричала,
Туфлей своей ООНовской трибуне настучала,
Америку догнать и перегнать стращала,
И познакомить с Кузькиной семьёй.
Ах, что за звон, ах, что за блеск!
Летят награды в разные концы,
Штурмуют Чехию военные гонцы,
В Афгане мрут советские бойцы,
Но всех целует пятизвёздочный генсек!
Ушёл и он, в могилу гулко рухнул,
Гремел оркестр на его похоронах,
Товарищи в фальшивейших слезах,
И органы на нас наводят страх.
А говорили залп орудий бухнул…
Но вот настали радужные дни:
Волною гласности кругом катилась правда,
Проснулась у людей к дебатам жажда.
Но был не понят и оплёван не однажды,
В Фарос уехал, и пришли ОНИ…
Гремели танки и рыгали пушки,
Портфелей требовали с пеною у рта,
Различных партий множились сорта,
Печати ставили в союзных паспортах.
Отчизну разменяли на полушки!
И вот уже который год подряд
Идут по Думе громкие дебаты.
Рвут волосы друг другу депутаты.
Страну и власть всё делят партократы.
А в них глаза голодные глядят!
И сними криминальный элемент
Имеет бабки, ездит на Канары.
Распродают Россию за доллары,
Мелькают хонды, линкольны, субары,
И бог, и царь – любой продажный мент!..
К чему же я такие вирши стряпал?
Да просто бросил неуёмный взгляд
На то, как жили, как живем.. на всё подряд,
О чём историки речистые вопят.
Пока писал, ей богу, чуть не плакал…
Пусть это всё не стоит ни гроша,
Хотелось, чтоб не поняли превратно,
Писал от сердца, может и не складно,
Но клетки нервов тратил безвозвратно.
Ведь стонет по ОТЕЧЕСТВУ душа!
8-9.09.98 г.


 На"Площади Затерянных Идей"

На площади «затерянных идей»
Забытых слов и песен – пруд пруди,
Людей, событий, просто фраз,
Осколков множество прошедших дней,
А то, что нужно будет позади,
А может в профиль, только не в анфас.

Кривые зеркала пугают прямотой,
И безупречностью – разводы на стекле,
И бочка мёда омерзительна без дёгтя.
Суставы радуют, как прежде, ломотой,
Любимая взлетает на метле,
И жизни блеск не стоит смерти ногтя.

В бреду угарном табака и водки
Течет река несбыточных желаний,
Трёт берега вонючей слизью вод.
И хлебом давятся за зрелищами глотки,
Пьют сладкое вино своих страданий,
И в мазохизме дрочат круглый год.

Водой из незакрученного крана
Льют годы гниль на мельницу веков,
Глумятся над умершими вождями.
Зовут врачей из вражеского стана
Лечить петлёй болезнь своих зубов,
Да басни потчуют живыми соловьями.

Здесь вору вор – товарищ, друг и брат,
Рука дерьмом другую руку мажет,
Хлев бисером устлали для свиней,
Да только кто же в этом виноват,
Когда таков закон? Любой докажет.
На площади «затерянных идей»…
13.09.98 г.


 * * *
Я на площади Красной стою,
Как кремлёвских курсантов строй,
Разгоняю тоску свою
Над Отечества милой страной.

Бьется Спасским боем в груди
Сердце тронутое пеленой,
Вот треть века почти позади,
Было прожито вместе с тобой.

Моя горькая древняя Русь,
Ты пожары потопы видела,
И люблю я тебя и боюсь,
Чтоб рукой не своей не обидела.

Я на площади Красной стою,
Упиваюсь Российским величием,
Вижу предка в кровавом бою,
Что бьет ворога русским обычаем.

Бьёт на отмаш, с плеча, без жалости
На Чудском, на Онеге, на Ладоге,
И за всё ему нужно лишь малости.,
Не забыла ты бедолагу бы.

Не щадя живота, за любовь к тебе
Гибли юные в Курском сражении,
Шли под танки, в гранаты обвязаны те,
Чья судьба не достигла цветения.

Я на площади Красной стою,
Как под градом душмановских стингеров,
Я Семёныча сердцем пою
В окантовке шизгар и стормбрингеров.

Полоснуло по сердце напалмом,
Их, сгоревших в горах, кто считал?
В путь последний проводят залпом
Под орудий советских оскал.

Смерть принять, за тебя уготована,
Пацанам. Участь Грозная, лютая,
Вся отчизна в клочки разорвана
Да политиками обутая.

Я на площади Красной стоял,
а теперь я в плевок размазан.
Я от боли твоей стонал,
Ведь я жизнью тебе обязан.

Жизнью гадкой, паскудной живущий,
Не живущий, а так, прозябающий,
Я - в пустыне твой глас вопиющий,
Я - твой меч, сам себя карающий.

Я караю себя за то,
Что молчал, когда рвали мне глотку,
Что глотаю чужое дерьмо,
Заливая всё это водкой.

Я на площади Красной валяюсь
И гляжу в небеса просторные,
Я в тебя с новой силой влюбляюсь,
Горемычная Русь, раздольная!

 Я на площади Красной стою…
23.09.2000 г.

 выперло
Заломило, задавило,
болью в сердце отдалось,
Всё, что было, что не было,
что придётся, что пришлось.
Что пилось и что кутилось,
что гулялось и дралось,
Ведь лилося и шабилось,
и желалось и моглось.
Захотело, загалдело,
жаром душу обдало,
Как играло, было, пело
да забыться не смогло.
Не сумело потеряться,
в мозга глубине остаться,
Не сумело отбрыкаться,
прёт наружу – не уняться.
4.09.2000 г.


 ПЕРВЫЙ ТАЙМ
Или размышления футбольного мяча

Центр поля подо мною –
белым вычерченный круг,
Только мне вот, я не ною,
футболист совсем не друг.
И чему ж тут восхищаться,
что катаюсь по траве,
Это ж надо догадаться:
бить ногой по голове.
Я летаю, как савраска,
от штрафной и до штрафной
От голландцев и от басков,
легче если угловой:
Отнесут, к флажку положат,
оботрут и повернут,
Только долго так не может
продолжаться, снова бьют.
Я ведь родом из династьи,
дед мой Яшина любил,
И под солнцем, и в ненастье
тот его всегда ловил.
Помнит дедушка Боброва,
помнит Сабу с Бибою,
Симоняна и Стрельцова
и зовёт их Лигою.
Мой отец лежит на полке
где-то там, в Бразилии,
Потому, что на трибуны
как-то угодили им.
Он прислал ко мне привет
с ихней делегацией,
Говорит, на нём Пеле
расписался с грацией.
И меня, надеюсь, тоже
заберёт к себе фанат,
В бархат под стекло положит,
как бесценный экспонат.
Нету пенсии прекрасней,
мы то знаем, нам видней,
Будет правдою и басней
потешать своих гостей.
А пока в объятья сетки
пушечным ядром лечу,
Задрожали нервно клетки,
передышку получу.
Понесли, как ценный кубок,
с центра поля начинить.
Тут, ребята, не до шуток,
нужно снова получать.
Весь избит, но горд собою,
тайм не зря я отлетал,
Били бутсой, головою,
я ж не капли не стонал.
Наконец-то, к перерыву
длинно просвистел судья,
Малость страсти поостынут,
отдохну чуток и я…
18.02.01 г.


 ТРИКОЛОР

Каждый пишет, как он слышит,
каждый слышит, как он дышит,
как он дышит, так и пишет…
Б.Ш.Окуджава

СПЕРВА…

Богатырское поле безбрежное,
Обагрённая Русь да мятежная…

Эй, Вы, гой еси, добры молодцы!
Не сломили Вас шведы да половцы.

Сколько было войн да страдания,
Но не отдали Русь в поругание.

Так за то ли Вы гибли, билися,
Чтоб сейчас всяка тварь плодилася?

Чтобы Русь родную да чудную
Превратили в зону паскудную?

Вы ж на нас с небес взираете,
Что с Россией творим – презираете
.
Не хватает нам Вашей мудрости,
Немчурой жить приучены в скудности.

Обокрали Россию, облапали,
Загребуще ворюги обхапали!

Эх, Вы, добры молодцы, гой еси,
Неужели уж нету Вас у Руси?…


БЕЛЫЙ…

Белое, белое марево
Снег, пурга, да метель…
Заморочило зимнее варево
По тайге свою канитель.
Вековые лесины валятся,
Щепки – в стороны, к небу – треск,
Вертухаи в прицелы палятся
Ради хохмы: спины – в перекрест.
Стынут руки у зэков красные,
Холодеет от пота спина.
До чего же она прекрасная, дорогая, родная страна.
Снег прилип про-между ресницами,
Позабился за воротник
Тем, кто тайно читал Солженицына
И судом занесен во враги.
На какое-то злое поприще
Были брошены правды дети.
А за что страдали-то в ДОПРище?
Кто на этот вопрос ответит?

Кто овтетит им, когда всюду
Рука руку от крови моет,
В грязь бросает лицом, как паскуду,
И простых, и народных героев.
И скулят и стенают покалечены,
И большие и не очень начальники
Друг на друга, блин, звезды вешают.
Ни одна и ни две сияют
На грудях пиджаков и кителей,
И по радио гимны играют,
Прославляют себя прародители.
Прародители партии правящей,
Что ведет к коммунизму светлому,
Что десницей могучей давящей
Бьет абстрактного и конкретного.

Только вспомнилась мне история
Не пространная, а реальная,
Моему русскому люду вторил я –
Песнь известная и печальная…
Уповали мы изпокон веков,
 На себя самого не надеялись,
 Все от малых деток до стариков
В доброту царей-батюшек верили.
Только вот незадача – непруха,
Никогда не везло с царями,
Как на старую бабку проруха,
И дрожим мы, как лошадь, баками.
Этот грозен был да мстителен,
А другой хоть умен, да взбалмашен,
Бабы – вовсе уж не правители,
Только после них – все безбашенны.
Вот и мерзли в снегах по всей Руси,
Мёрли в пустынях от солнца белого,
Только верили, Господи, упаси,
В царя умного, доброго, светлого.

И явился назло истории
Мелкорослый, картавый и лысый
И по русской всей территории
Насаждал крамольные мысли.
Всё кричал о людей равноправии,
Всё ругал пошатнувшийся строй
 И деньгу получал из Баварии,
 Чтоб быстрее порушить устой.

Не за благо народное ратовал,
Ведь не Разин он, не Пугачев,
По судьбе неудачника – брата
Превратила людей во врагов
По его приказу смертельному
Извели всё царёво семейство,
В Екатеринбурге студёном метельном,
Совершив роковое злодейства…


Шапки белые на деревьях
Залпом выстрелов растревожены,
В городах больших, в малых деревнях
Вера в Бога, в Царя уничтожена…


СИНИЙ

Синим глазом небо в оконце
Забралось под самый потолок,
Сюда редко заглянет солнце,
Да и синее небо не впрок.
В кандалах по этапу длинному
Снова гонят огромную Русь,
Растоптали волю былинную,
Да и воля – такая же грусть…
А на море на синем
Тоже горя-беды хватает,
Адмирал нас ведёт к Цусиме,
Как отец и хвалит и ругает.
Только знает, что мы-то верные
И ему, и Отчизне сыны,
И скребут душу кошки скверные,
Но Россию, как мать любим мы.
Нагасаки вот, вот – Япония,
Фудзи в синем небе купается,
Только мы красоты не поняли,
На нас смертный огонь изрыгается.
Русских сколь полосатых тельников
Дно усыпало в этой битве,
Но не взять самураям пленников,
Шли спокойно на дно с молитвою.
Помолись и ты за решеткой,
Тот, кто вором и татью прослыл,
Заливает народ горе водкой,
Помолясь за спасенье души.
Не о плоти, о душах печалится,
Из покон веков русский люд,
Оттого-то и с ног не валится,
Хоть стреляют его и бьют.
А в полях васильки синеют.
Морем синим идут корабли.
Синим пламенем история греет
Нашей памяти синие дни.
Облака проплывают по синему
Небу синему до бескрайности,
И вглядятся в них люди красивые
В богатырской своей синеглазости.
Вековые сосны упёрлись мачтами
В небо над Сибирью синее,
Не в рыданья, в молчанье охвачены
Декабристовых жён несильных,
Даже слабых, но преданных женщин,
Что, презрев и скитанья, и бедность,
За мужьями на каторгу шедших,
Испытавших судьбы надменность.
Только Русь, только Русь способна
С её синим бескрайним небом
Силу дать нашим людям скромным,
К воле вкус, как к краюшке хлеба.
И поэтому гнут и топчут
И цари, и ворюги гнусные,
Их ломают потуги в корчах
О характер наш, ведь мы Русские!…

КРАСНЫЙ
I
Над моею страною восход
Красит красным крыши домов,
Нет, не солнце, не солнце встаёт:
Это буря, лавина идёт из голодных, холопов, рабов.
Это вырвалось племя дикое,
Подогретое агитацией,
Многоликое, многоязыкое,
Без царя в голове, безликое, развращенное до мутации.
А началом всего был взрыв,
Что хотел Царя погубить,
Терроризма гнилой порыв,
Диалектик законы забыв, он хотел всю жизнь изменить.
Да, не склеилось, не срослось,
Повязали аспида Сашку,
Чего он хотел – не сбылось,
Но сквозь мясо выперло кость, брат за брата пошел в отмашку.
Взбунтовал до истерики быдло,
До истерики, до исступления,
Но не понял народ, что было,
Жизнь свою посчитал постылой
И метнулся на преступления.
Брат на брата, сосед на соседа.
Залп Авроры – штыки приткнуть.
Не важна цена за победу(Я от этого крышей еду)
к светлой жизни рубили путь.
И свершили, и сделали красным
И рассвет, и закат, и каждый час,
Кровь лилась рекою напрасной,
Искажалось гримасой напрасной
Лицо каждого, и не раз.
Расстреляли царя неугодного
И жену, и детей, всю семью.
Ждали времени да свободного,
Чтоб не стало в стране голодного,
Но опять просчитались вовсю.
А картавого, как издох вконец,
Обложили заботой всяческой,
Повязали терновый венец,
Будто он не тиран, а мудрец,
В исступленьи своём языческом.
И взошёл над страной разбитой
Шестипалый, усатый, кривой,
Кровью красной дороги умыты,
Слёзы горькие в реки слиты,
А он только пыхтит трубой.
Пообнёс всю страну колючкой,
Насадил по Союзу ЛАГов,
Тогда классно было быть сучкой,
Из сограждан лепить врагов.
Ну, а те, кто Зимний брал,
Кто считался его соратником,
Себе смерть и позор снискал,
Обнажила судьбина оскал,
Подыхали в крови, в сером ватнике.
За бедою – другая беда,
В помощь красной чуме – коричневая,
Жжёт и рушит нам города,
Рвут т топчут фашистов стада,
Как мор, как зараза прилипчивая!
Но не струсили, не сломались,
Хоть стреляли в лоб, били в спину,
Долгие годы войны сражались,
И за Родину, и за этого дрались,
Так в конце и дошли до Берлина!
И вернулись! Обратно к разрухе.
И опять инвалиды и голод,
В деревнях старики да старухи,
В лагерях и мозги, и руки,
По стране – кладбищенский холод.
И на страхе, на голой идее,
На хребтах лошадёнок чахлых
Шли к советскому апогею,
Багровели знамёна и шеи,
Не щадя ни больших, ни малых.
И подняли страну, отстроили,
И расправить бы тут уж плечи,
Только стали не те героями,
В безнадёге пили запоями,
А в почёте – кто бил да калечил.
Годы шли и, как будто здорово,
Всем жилось от Москвы до Курил,
Гоношились советским норовом,
Только стало всё что-то дорого.
Лишь в столице народ ел и пил.
Канул в лету практик застоя,
Дорогой, многократно геройский,
Двух других утащил за собою,
Тех, кто править пытались страною,
К райским кущам позвал по свойски.
И пришёл, и возник последний,
От рождения богом отмеченный,
От ЦК того принц наследный,
Начал марш перестройки победный,
В злобе, быдлом был прозван «меченым».
Он хотел…, он мечтал о будущем
Для страны, до него разворованной,
Снять с народа рабское рубище,
Его именем крылось дурище,
И ушёл сволотой оплёванный.
Полилась без разбору кровушка
Моих братьев, отцов и друзей,
И от выстрелов пули – воробушки,
На страну навалилась хворобушка
С каждым днём, с каждым часом злей.
И дошли, добрели до красного
Гимна, гадкого, жизнь отравлявшего,
Пелось в нём, что жизнь прекрасная,
И теперь житуха потрясная…
Кто из крови родит несчастного?!!
 
 II

Красный снег, кровавый снег.
Быстрый бег, нещадный век.
Распластался человек – красный снег
.
Зимний брать! Смольный брать!
Наша рать, брат – не брат
Взбунтовался и орать: Зимний брать!!!

Крепкий лес, сибирский лес.
На ствол влез да вышел весь.
Плачет город и весь – крепкий лес…

Слёзы там, стоны там,
Не сумел – по мордам.
По мордам и по мордам – слёзы там.

Гады прут, суки прут.
Через Бук, через Прут.
Вот они и тут и тут – гады прут!

Шаг назад, два назад…
Выстрел – к небу глаза…
И не смей прыгнуть за… – шаг назад…

В спину ствол, в ребре ствол.
Пей , козёл, пот – рассол.
Раз обмяк, не пошёл – в спину ствол.

Красный флаг, рваный флаг.
Guten Tag! Her Reichstag!
Пей, башкир и ватяк! Красный флаг!

Белый снег, краплёный снег.
Силы в снег, в ночь побег.
Принял смерть человек – белый снег…

Южный край, горный край.
Не скули и не лай!
Чтоб не пасть, убивай – южный край.

Море. Крым. Горе – Крым.
Был своим, стал чужим.
Прилетели за ним. Море … Крым…

Триколор впереди, триколор, погляди.
Не сиди, не смерди!
Русский дух из груди… Триколор впереди.

Белый дом. Общий дом.
Под огнём … подорвём!
Сколько пало при нём! Белый дом.

Горы. Смерть. Горе, смерть…
Не успеть – умереть…
Мясом пушечным в пасть. Горы. Смерть.

Красный гимн, кровавый гимн.
Встать под гимн! Лечь под гимн!
Шагом марш в коммунизм! Красный гимн.
 
Красный след, кровавый след.
Красный бред сотню лет.
В безысходность билет – красный след…

Красный флаг,

Красный гимн,
 
Красный след.

Крови бред.

НАПОСЛЕДОК

Ну и ладно, пусть сумбур не пугает ничуть.
Рифмоплёт и самодур, хотел что-то свернуть.

Может, это и не так, как поведал я,
Бред это или пустяк, песенка не спетая.

Может быть в стране моей нет и сотой доли
Тех решёток и статей, но и нету воли.

Вот бежит рука по строкам,
от натуги мается
Как в тридцать седьмом за сроком,
Сроком искупается.

Не хотел я нагонять ужасы напрасные.
От чего, уж не понять, вновь кругом всё красные?

Февраль-март 2001 г.


 ОЛЬГА
 
Мой единственный верный друг,
Мой бессменный ангел-хранитель,
Я с тобою сильней не вдруг,
Я с тобою всегда победитель.

Мой несносный порывистый нрав,
Мой, порой необузданный гонор,
Ты остудишь, как шелест трав,
Ты отдашь своё сердце, как донор.

Ты не просто один человек,
Ты не просто женщина рядом,
Без тебя я несчастный на век,
Без тебя я окутанный адом.

Для меня ты и сон, и бессонница,
Для меня ты судьбою обещана,
Для меня ты жена и любовница,
В моей жизни единая женщина.
10.04.01 г.