Ви

ВИ


1.

Саша спустился в сырость подземного перехода вместе с другими, идущими туда...в него, хотя имевшими совсем другой путь и другую цель и уж совсем другой конец того пути, которым шел он...
вокруг него шло множество, с головами похожими на белые рыбьи пузыри, которые, с каждым их шагом, разносторонне покачивались у них на плечах и студенисто дрожали...Люди шли с шумом, непрерывно разговаривали, перекрикивались, перестукивались, передавали друг-другу различные предметы. Переход гулко стучал под ними. Холодный-холодный пол и стены. украшенные разноцветной плиткой разных размеров и форм, стелились длиным пищеводом глубоко прочь...в ушах свистели ползущие по верху машины; оклики, обозначавшие имена тех, кто пропал без вести ещё очень давно, когда его, наверное, не было.
Он чётко шел, вбуравливаясь глазами в каждую встречную маску. которая здоровалась и. столь же часто. прощалась с себе подобными. Просто он искал того, кто идёт в своём молчании посреди них всех....в-с-е-х...
Чтобы слышать чужую тишину, нужно уметь самому быть тишиной, непроницаемой для тех - кто вьётся снаружи...тогда можно услышать и почувствовать чужую тишину, которая, проникнув в твою молчаливую капсулу, не позволит тебе ошибиться в том, что это именно она, ибо у неё не такая как у тебя...другая музыка...которую, однако, сможет услышать лишь тот, кому предназначена та яркая половинка чужой тишины лежащей в запасе, в торбе хозяина. Очевидно и здесь всё расписано по местам и приписано, по плану. каждому индивидуально. Хвосты неуместны...
Саша выключил своё, слышимое другими...
...и-ми...
беззвучие съело его...только слышно было, как скрипят суставы ног...так, точно сжимают щепоть крахмала....непримиримо сухой визг.............скр-и-и-у-о-э-э-э, пи-э-у-о-э-э-э....
Они лениво растягиваются мучными нитями по всему телу - эти волокнища. поскрипывают, точно новые, неразношенные сапоги...костыляющие ноги тяжело ступают, шаги - необычайно четко - отдаются глухими ударами....- может сердца, а может дешевого дерматинового сердцезаменителя. Ступни магнитятся к кафелю...Чувство искусственности и старости...
...глупо...но и это было, а мороженое имеет вкус льда из молока...

Кто бы мне сказал, что это звучишь ты...или это мелочь, свалявшаяся от высоких температур, вновь шевелит по карману...?

Падай среди них, стелись под ноги...слышь, вот те огурец...халявный портвейн - по бутылке в одни руки...вот те серая стена - а на ней живые Иисусики, смотрят невидящими глазами и рыдают, по нему, по ней...по ТЕБЕ...
Много звона колокольного, праздничного, похоронного, венчального, молчального...изНАЧАЛЬНОГО...
Его сознание рвал в куски - незнакомый, нарастающий больше и больше...СЛЕПЯЩМЙ ЗВУК...
Бился в виде разрозненных кусков - чужих, поверхностно и даже лицемерно - в чем-то - симпатизирующих друг-другу...
МУЗЫКА ДОСТИГЛА ОГРОМНОЙ ЧЕТКОСТИ И ЯСНОСТИ

"Глохну в твоей болезненности, отражающейся в кафеле....всё бело, мило, трогательно и бьёт по мозгам....Надо уметь так звучать, правда...НАДО УМЕТЬ..."

Она была чересчур громкой, двоим здесь не выжить, а быть одному в ней - сойти с ума....балансировать на пьяных тумбочках...слышать это...
Он ничего не слышал - чужая тишина украла его уши - и, боясь шевелиться, теряя своё тело...замер...

"ОСТАВЬ МНЕ СВОЙ ГОЛОС, ЧТОБЫ Я МОГ ВИДЕТЬ ТЕБЯ...КОГДА ПОГАСНУТ ВСЕ ОГНИ И НИКОГО НЕ БУДЕТ..."

Касание по плечам...

"...ты зовешь меня...Я ПРИШЛА...УСЫПИЛА ВРЕМЯ...Разбила их лица на мозаичные стёклы...Хотя мне странно, что именно ТЫ - человек, который не смог вынести звука моей тишины - услышал....Как ты сможешь дальше?..."

..............................................ПРИШЛА ВИ.......................


2.

"Она сидит напротив меня...Веки её распухшие, с красной кромочкой...постепенно, чем больше они обнимают глазное яблоко, их лепестки розовеют, а там, где выпуклость сталкивается с поднимающейся гладью над бровями - кожа белая, слегка шелушащаяся.
в зрачках её уже долго прыгает, пульсируя, черная точка... - там я и остальные...мне страшно быть с ней - она живая..."

3.

"Сижу на дощатом полу...поджала ноги под себя, они украшены у щиколоток множеством браслетов...Свет исходящий от ступней, скрытых серебряным полотном бубенчиков - бьёт его по глазам, правда он не смотрит в ту сторону.
Он слишком занят собой..."


...Тонкими, острыми пальцами ви рвала старые записные книжки, фотографии и открытки, вырезки из газет. Выросший на паркете холмик она подожгла - и начала скакать вокруг костерца высоко подняв руки и распевая песни на непонятном языке, на её языке...
- Это чтоб забыть, - пояснила она ему...- только для этого
- забыть что? - не понял Саша
- Прошлое, конечно, - ухмыльнулась Ви
у меня, например, его просто-напросто нет...Мне оно не нужно такое, какое имеется в наличии - на сберкнижечке...видишь ли, оно - не настоящее, чужое, подкидышное; кто-то спёр моё прошлое и оставил вот это...Я не хочу, чтобы эти бумажечки отвечали за моё прошлое (бумажонки имеют особенность хранить прошлое, причем, порой - ***вое и ненужное), которого, по сути то, у меня и не было, которое кто-то специально придумал для себя, а потом вдруг понял, что этим надуманным прошлым он только жизнь себе залажал (если таковая была - кто его знает, если этот кто-то такой выдумщик, может он себе придумал - что жил...У-у-у-уууу та-лан-ти-щееее...)...Ну и решил её подбросить кому-нибудь другому, соответственно стибрив чужое...
И я, однажды, проснулась без всего что было у меня: без воспоминаний, имени и прочей, казалось бы важной - параши...кроме того, ч целым мешком всяческих записочек, на которых написано, нарисовано, выдолблено (в конце концов) о чьих-то былых деяниях, которые - судя по всему - я должна была с радостью прилепить на себя....Да вот только нет уж, дудки-гусли...
Лучше бесхозным мотаться, без воспоминаний, просто БЕЗ..., чем тусоваться со всякими листиками, за которые, глядишь, и дадут желтый билет. Ну и вообще, я не настолько наглая. чтобы напяливать на себя чужие газетные выкройки, неизвестно кому до этого принадлежавшие...Так что вот так. понял?

Получив в ответ кивок, как средство утверждения, она начала с ещё большим энтузиазмом скакать вокруг пламени и вопить слова, которые Саша не понял, да и не особенно пытался понять - он спал................

4.

Здесь часть стёрта, точно Его сон сроднился с моим - нас крестили - жгучей водой из начищеного медного таза и веточкой пряной полыни...дальнейшее обрело форму рассеяного бреда и никто, кто хоть раз был там - не сможет сказать - было ли это на самом деле и была ли Вельми-Банши там, или это привидилось обоим в момент метаморфоз

Он с трудом разлепил тяжелые веки и увидел Ви - расчленявшую неизвестно откуда взявшийся манекен...Она яростно рубила его длинным, переливающимся на свету тесаком...и тот, под лезвием его - таял - точно старое, желтое масло...оплывая, отделяя куски себя...воздух тихо попискивал, как детская резинвая игрушка....слышалось тихое, прерывистое дыхание Ви - смешанное с вязкими, тупыми звуками врезавшейся в пластмассу стали...
У Саши нестерпимо зачесались дёсна, будто зубы хотели выдернуть из них корни и убежать, просто такк....погулять...на немножечко....Он схватил валявшийся на полу палец разрубленной куклы и начал его грызть, словно вбивал зубы на место. Палец был гладкий, тёплый...Чем больше Он его жевал, тем больше проявлялся во рту сладковатый, царапающий язык, привкус...
Более или менее успокоив чесотку в деснах Он поднял глаза на Ви, она была треугольная и черная...всё в комнате перевернулось кверх ногами и Она висела под полом, который инсценировал теперь потолок. Из трёх её углов исходили длиные синие лучи, точно цепи врезавшиеся в стены...
такие у них были звенья, которые позволяли им вытянуться в одну тонкую, дрожащую линию и держать Ви - треугольник - наверху...
Саша сидел под ней, её тень скрывала его, такая она была большая и страшная. когда раздался звонок в дверь, она стала менять форму. Цепи рассыпались на множество шариков, которые запрыгали вокруг него с неимоверной скоростью - так - что у него замельтешило в глазах. Сама она превратилась в голубоватую сферу, точно глазное яблоко с золотыми прожилками-венами....А откуда-то из угла квартиры, на него пристально смотрели её круги, да так внимательно, что Он чувствовал, как его рубашка скоро задымится, прожженая ими насквозь...Он забился подальше под стол из черного, блестящего дерева, покрытый тёплым, пестрым, мохеровым пледом - точно детский домик - и закрыл голову руками, стараясь отгородить себя от всего, что скакало и пугало его...

Внезапно он обнаружил, что вместе с ним под столом сидит худая, высоченная женщина, полулысая с ушами, точно сморщенные древесные грибы...которые растут из гладкого розового лишая...
Женщина что-то бубнила себе под нос, а вокруг неё скакали жирные мячи, которые с сочными всхлипами чавкали по полу. Стало трудно дышать, приходилось судорожно глотать воздух, чтобы не задохнуться в комнатных тисках...Говорящая повернулась к нему, её веки узко расклеились со звуком рвущейся ткани, и из прорывней вывалились тугие глазные яблоки, покатившиеся по кубикам паркета...Только сейчас он заметил, что всё пространство кишит мячиками, они пришли с Говорящей, а теперь пытались сожрать скользящие прочь глаза...это были ЕЁ глаза....
Ушастая начала петь, в перерывах хрипло хохоча и хлопая себя по бледным костлявым ляжкам. Мячи, словно ждавшие этого, закопошились и, образовав круг, начали охоту за глазами - беспомощно переливавшимися своей стеклянистой оболочкой. Руки сами протянулись и выхватили из всей копошащейся массы сферы принадлежавшие Ви....они были только её правда жили,порой своей жизнью. Он, пятящимся движением, пополз прочь....но Говорящая, предопередив его движения, схватила его за рубаху и притянула к себе...Она с булькающим свистом улыбнулась ему...её зубы, один за другим, выпадали изо рта...он видел оголяющиеся дёсна и чувствовал ту самую чесотку, будто его белые пласты вытягивали щипцами. А она, втянув губы - образовала полуночную дыру и ею свистяще произнесла: "билетик, молодой человек, прошу билетик....жёлтенький, пожалуйста. а ещё лучше вот этот - красненький....прошу вас вот биллллллллллллллллллллллллл-е-етттииииииики"

Саша погрузился в молчащую темнию и не заметил,что зачем-то проснулся...

5.

"А ТЫ НИКОГДА НЕ ЗАДУМЫВАЛСЯ, ЧТО СЧАСТЬЕ - НЕ НАШ УДЕЛ?
Они сидят, день за днем, жрут макароны, которые похожи на кукольные целлулоидные пальчики покрытые капельками жира...Они считают, что счастливы и довольны....так и должно быть? И мне надо так сидеть, в их компании, торопясь набрать вес и обрести упитанный вид соответствующий образцу? Мне надо успеть перекраситься в тот же цвет, может даже ярче, чтобы суметь ощутить на себе их зависть, а может - презрение?
Я не великий знаток их психологии….кроме того – я – в отличии от них – просто ребенок, который встал на свои шаткие ножонки и любовно рисует на стенах своих первых родителей. Свои первые миры, которые, наверное, никогда не поддадутся разрушению, даже через много-много лет после того, как у меня будет другая квартира для души, они придут к кому-то другому и образуют вместе с его первыми мирами – новые формы жизни, правда мне, похоже, на то уже будет сугубо фиолетово….
Знаешь, краски у меня дешевые – черные и белые. Позднее научусь работать с цветными линиями, хотя может мне достаточно и этого….лучше – чем ничего…правда? Если смогу, то нарисую тебя…так…по памяти…таким - каким ты был давно, когда ещё не стал старым, когда ещё не родился на этот свет….
Интересно, каким ты получишься – цветным или нет. Хотя….. Как ты можешь быть цветным, если давно сбежал из старого кино, черного, немого….
А ты был счастливым, как они??????
Я была…
Когда ты узнаешь их счастье – ты забываешь своё, тогда смотаться от этого очень трудно…
Людям всегда всё ясно: что, зачем, для чего…это, наверное. и делает их счастливыми….Нам в чем-то не повезло, однако я бы посчитала это за везение. Мозг позднее заплывет жиром – значит есть ещё время… Но это, довольно таки, странное везение не несущее счастья, зато несущее преимущество….Быть может все посчитают иначе, но для нас. На данный момент нашего детства, это верно, как несбывшаяся теорема…Эх, дружище, когда-нибудь, под новогодней елкой – на наши вопросы ответят. Мы станем презренно благополучными, с собственной получкой и прочим. Мы будем с тобой считать. Что мы счастливы и полноценны….Ещё раз встанем на путь заблуждения. Как когда-то позволив поверить, что всё получится не так…
однако у нас ещё есть время….
То время, когда гаснут все огни над моей крышей….
Пока звёзды ещё можно потрогать, нежно погладить их лучи шероховатыми пальцами.
Можно встать на небо и долго-долго лететь…зная, что пока ещё есть на это время…
ВРЕМЯ….

ПОЛЕТИМ ЛИ МЫ НАД ЗОЛОТЫМ ГОРОДОМ, ЗОЛОТЫМ ГОРОДОМ С КАМЕННЫМИ ЖИТЕЛЯМИ…ТОЛЬКО МЫ СМОЖЕМ УЗНАТЬ….ТЕ, КТО ОБРЕЧЕН НЕ ИМЕТЬ ПРИЮТА, БЫТЬ ОДИНОКИМ, А В ПЛАНЕ СЧАСТЛИВОСТИ – ЧУЖИМ….НО, ОДНАКО, ИМЕТЬ СВОЁ СЧАСТИЕ – ОСОБОЕ, ОДИНОЧИСТОЕ….ПЕРЕЖИДАЯ ЗИМУ ЦВЕСТЬ И ПОМИРАТЬ….
ИХ ДЕРЕВЬЯ ТЫЧАТ ГОЛОДНЫМИ РУКАВНЯМИ В НЕБЕСИЦУ…РВУТ ЕЁ ОДЕЯЛО, РАНКИ КРОВОТОЧАТ…
И ПОКА НЕБО НЕ ЗАРУБЦУЕТСЯ – НЕПОНЯТНОЕ, ПОЛЮБОВНОЕ МОЛЧАНИЕ НЕ СТИХНЕТ – НЕ ВСЦВЕТИТСЯ РАДУГА НАД НАМИ…
Тоже людьми, но со своим счастьем в котомке…А это, похоже, противозаконно….
Видишь ли…. По моему – счастье – не наш удел…а советские макароны похожи на кашу….»


6.

Саша нарисовал Ви на стене, стоящую на языке…на ней были красные одежды – шитые золотом, а волосы змеились по плечам . Они плавными линиями перетекали сквозь кирпичи и распылились в брызжущий туман. Образуя вокруг пятнообразное сияние. Её язык был длинным и. точно пружина, сжимался и разжимался. От этого она покачивалась…Если смотреть на неё очень долго, то темп постоянно увеличивается, и она словно кружится…быст-ро…
Глаза её красные, с большими черными зрачками, которые врастают внутрь кристаллическими палочками – цилиндриками….
Он видит их дно, если встанет вплотную к стене и прижмется к ней лбом….
Он не знает, что они не настоящие
А она опять играет в дождь, когда гаснут все огни….

7.

ОПРАВДАЙСЯ…ПОЙМИ КТО Я И ЗАЧЕМ ПРИШЛА…

«Если дуло солнца смотрит в мои дыры – я слепну
Я давно уже слеп – моё лицо искрещено ранами…
Ты читаешь на них мой путь, как по чужой подошве
Ты бы посчитал, что сможешь любить меня – но это не так
Я вижу тебя, ты рассыпал мои стихи прочь – по полу
…Это не моя правда, но я предложил всё, что было
Теперь во мне нет…
То, что несло боль – стёрто, и тоже незряче
Я двигаюсь в ту сторону, где когда-то стоял её дом
Знаю, что теперь там лазарет, не поддающийся рифмовке
Стерильный и прозрачный – что можно идти сквозь
Она, как и ты – любила меня – я прошел внутри неё.
Только дуло солнца свободно скачет по чужим кругам
По ямочкам плачет блюз и отдаётся на дне твоих ресниц,
У которых никогда не было днищ – они – полые трубы
Зияют своей пустотой, в них стонет ветер, а мне
Просто грустно – ведь и ты порой несчастлив
И она была ненормально – её тоска рвалась прочь
А я вязал рубаху за спиной, хотя она кричала – что это крыло
Птиц, которых я никогда не увижу – но мне нужно было это,
Ведь никого не было рядом, а огни молчали…
Когда нет способа уйти – я вспоминаю её – она сначала могла
Просто она стала не нужна, неуклюжа, хотя и терпела все зимы
Когда мы умирали, она брела по колено в снегу и плакала
Пришлось её убить, но на следующее лето она не родилась вновь
Чёрт с ней. Она сейчас довольна там…Правда блюз с её пластинок
Разбивает стёкла на зеркалах, мне хочется понять
Почему она молчала слушая голоса с них – ведь там и моя боль…
Знал ли я что ты – она, пришел сквозь меня для неё
Чтобы разнять её одиночество среди скал и дождя…
Но она пришла сама, в пере и маске по всему телу – когда ты спал
Пощекотала лезвием рук – ты не проснулся
Я ПОНЯЛ, ЧТО ВИ ВЕРНУЛАСЬ – У НЕЁ ЗВЕЗДА В ВОЛОСАХ
КОСА НА ПЛЕЧЕ, ТАК СКОРО ЖАТВА – УМИРАЕТ ПОБЕГ
ПРИДАННОЕ – НОЧЬ. СЕРЫЙ ПЛАЩ – ЕЁ КРАСНЫЕ БРИТВЫ ПО ТЕЛУ
И ЛИЦО ИЗ ЖИВЫХ ОГНЕЙ, КОТОРЫЕ ВИДНО ТОГДА,
КОГДА НАСТУПАЕТ ВРЕМЯ ЧЁРНЫХ УЛИЦ НЕ ТРОНУТЫХ ФОНАРЕМ
КОГДА МОЙ ФОНАРЬ ГАСНЕТ ОТ ЕЁ ДЫХАНИЯ
БИБЛИЯ ЛЮБВИ ХРИПИТ ЛИСТАМИ – МЫ ЛЖЕМ ИГРАЯ,
ВИ – РАСПНИ МОИ ГЛАЗА – ОНИ УСТАЛИ ВРАТЬ, ВОРУЯ ТВОИ ВСПЫШКИ
УКРАДКОЙ СКОЛЬЗЯ В ИЗГИБАХ КИСТЕЙ, СЕРЕБРИСТЫХ ПАЛЬЦЕВ
СКЛАДКАХ ТКАНЕЙ И ВОЛОС…НЕ ДОВЕРЯЙ ИМ – Я ДОВЕРЮСЬ ТЕБЕ
ТЫ ВЕРНУЛАСЬ, МЫ ДУМАЛИ НЕ СМОЖЕШЬ – НО ТЫ ПОМНИШЬ
Я КИДАЛ НА ТЕБЯ ЗЕМЛЮ СВЕРХУ, ТЫ СМОТРЕЛА В СИНЬ МАТЕРЕЙ
СКРЫВШИСЬ ПОД НИМИ ТЫ НЕ ВЗРОСЛА С ДОЖДЯМИ
НО ЛАДОНИ ТЯНУЛИСЬ ИЗНУТРИ И РИСОВАЛИ ОТПЕЧАТКИ
НА МОРОЖЕНЫХ СТЁКЛАХ…КРОВАТЬ ИСКРИВИЛАСЬ В ЛИНИИ ТВОЕГО ТЕЛА
ТЫ ПРИШЛА, КТО-ТО УБИЛ ВСЁ – ЧТО ЦВЕЛО ВО МНЕ
НА ЕГО ЛИЦЕ КРЕСТОМ ГОРЕЛО ТВОЁ ИМЯ – ОН БЫЛ МЕРТВ
А ТЫ КОСНУЛАСЬ МОИХ ПЛЕЧ – ЗНАЧИТ ПОРА
СОБИРАТЬ МОИ ОГНЕВИКИ И ПЛАТИТЬ ЗА МИР,
КОТОРЫЙ БЫЛ СОТКАН ИЗ ПЕРА ПТИЦ, ЧЬИ ЛИКИ МНЕ НЕ СУЖДЕНО УВИДЕТЬ
НАСТАЛО ВРЕМЯ СЛАБЫХ, СЕДЫХ ЛАМП
СЛЫШУ ШАГИ – ЧЕРЕЗ ЛИНЗЫ ПРОТЕКЛА ВИ…»

8.

«ЗНАЕШЬ КАК МЫ С ТОБОЙ УМРЕМ?
Однажды, когда ты предпочтёшь мои миры чужим, моё лицо будет истираться в твоей памяти. Износится, знаешь, как старые носки и прочее тряпьё и ты, может не нарочно, выкинешь его из себя. Только будешь лгать, что любишь, хотя давно забыл меня. Не ставлю тебе это в вину, ибо ты не заметишь как это произойдёт или уже произошло. Да несомненно это легко и просто. Само собой, словно ливень пропел по трубе. А капельки такие тугие, резиновые – отдают в левое плечо судорогой. Развернись ко мне спиной – играй на флейте, она может замечательно плакать, так не плачут люди. Когда я плачу, моя голова теряет границы и что-то шебуршась давится в ней, прессуется, складывается. Это самое спазмирует горло, немотеет в нем. Это то, что есть по-настоящему – какое-то тяжелое хвостатое существо, которое врастает в ткани гортани, обкладывает глотку – затрудняя доступ дыхательного газа – а затем, пускает корни глубже вниз тела, и оно проникается неописуемым страхом и давящим объятием невидимого любовника.
Отчего то ты не хочешь признать, что забыл меня на одной из остановок нашей жизни. Когда-то зимой все погружались в спячку, а на меня сыпались мерзлые комья земли и снежинки, казавшиеся величиной с блюдце. Они были неровные и узорчатые…Когда падали на тебя – таяли…это, видимо, от того, что тогда ты был живой, горячий и плавил пёстрыми зрачками ледяные цветы. Глаза того, кто шел с тобой, были дивно-прозрачные и он тоже, подобно печке, грел окружающий его народ. Я тогда лежала на твоём дне и по мне шли человеческие ноги, путая моё распластанное солнце с грязным снегом, я таяла под сапогами – пышущими нестерпимым жаром. Ты, поскользнувшись на мне – упал и, выставив вперед руки – оставил на мне дымящиеся пятна-ладони…Я спряталась в малейших складочках твоей кожи и проникла в твою копилку голосов…там – долгое время – изучала тебя, пока, наконец, ты не позвал меня…выдохнув один слог – «ВИ». Мне достаточно и такого приглашения….
Времечко катилось по горочке, времечко ноющее в суставах….почему-то потом, подыхая в снежной пурге, было смешно и слезливо, горько и болезненно…отчего? – неизвестно, но смышлено и смиренно.
Знаешь, у нас был вариант не умереть, но ты слишком просто ранишь меня – сам того не замечая. Ты считаешь, что это нормально, справедливо, разумно – это твоё право…но для чего ты выдираешь меня из моих десен, делаешь эти маленькие кровопускания…для того ли. Чтобы после упрекнуть в несоответствии человечесном? Я после этого уже не могу не отвечать тебе тем же. Не то чтоб я была мстительна и злопамятна, просто раковинки складываются в несчастливых комбинациях. Ты болеешь от моей реакции на раздражение, а значит – тебя тяготит всё прилагающееся и оправиться сложно….однако, ты выхватываешь мой мир – пытаясь понять его обрывками, украденными кусочками. На месте вытащенных кусков мозаики – образуются лунки – я становлюсь нецелой….
А что осталось от тебя?
Что останется от тебя к конечной точке….когда кто-то перевернет часы с кварцевыми икринками в нутрянке кверху ногами?????
За какие грехи это тебе? А мне?
Драной кошкой шататься по земле, орать под дверьми, царапаться и кусаться: всё одному, зато свободному человечку – компенсация за его просчёты и неугодности в прошлом, грешки, молитвы про украденное варенье…И каким заумным словом обозначили – ком-пен-са-ци-я …вроде как красные сгусточки на рубахе – у горла самого. Однако, взамен на твоё счастье – тебе дают свободу и одиночь – тоже неплохо. Но не каждому сие подходит…согласись?»
- Ви покачала головой – «Но ты поймёшь всё это и, не сомневаюсь, что скоро….»

Она посмотрела на песочные часы, висевшие у неё на шее – маленькие, золотистые песчинки одна за другой скользили через талии подобную перемычку…

-«по моему, осталось не так уж и много песчинок, чтобы было можно что-то менять…Успеешь ли? Сможешь ли потом расплатиться за то, что когда-то не сумел протянуть руки в сторону падающего дома? Сможешь ли выкинуть из себя всю грязь, всю ложь и жить дальше – не боясь и не прячась от них…от их городов и лиц, флагов и плакатов…
Сможешь ли ты любить? Не выдумка ли то, что было сказано на самом деле тобой и мной…зачем это было? Горечь на языке позволяет думать так, говорить тебе это иероглифом изгиба пальцев…
Ты пытаешься убедить себя в том, что любишь меня, приучаешь себя к определенной моей внешней форме. Я могу измениться и стать тем. Что ты ещё не видел. Тебе будет больно, тошно, суматошно, скоморошно….Всё будет на самом деле, только ты этого испугаешься, ибо сие будет необычно и чужеродно…. Мои корешки надломятся снова и снова, когда ты не поймёшь меня…А затем опять позовёшь, направляя корни в нужное русло, пробирочки и стаканчики. Прости, мы сломимся оба…Глаза застекленеют. Будто новенькие костянистые пуговки…Ладошки предадут и разойдутся по щекам – вскользь…Не проси меня не проводить много времени с другими…день за днем мы всё более будем разъединяться. Я уйду к таким же как я. Мне вот только непонятно, зачем ты звал меня – если ты не можешь воспринимать меня такой – какая я есть? Ведь тебе больно…к чему ведут остатки страшных рисунков увиденных в детстве? Скажи, стоило ли этого? Меня, как и всё, что живет в тебе – нужно беречь, иначе твой мир погубит меня, сделает кусочком своего….тогда тиски пережмут меня окончательно….Кррррааааааак……
И пора баиньки, на покой….А ведь неизвестно, через сколько времени мне удастся родиться заново…
Волокита это немалая…ну, сам понимаешь – документы, проверки, бутылки коньяка…а прямо в снег поставят на истаявший горох – обязательные слова твоих губ.
Не старайся привыкнуть к моим картинкам, лучше постарайся, чтоб всё было так – как есть…Если не получится – ты сам знаешь, что будет…Когда мы разъединимся – мы умрем…вернее «мы» - а ты и я продолжим путешествия….
Просто бывает, что назад не вернуться, не забывай об этом….ведь здесь наше время не бесконечно…»

Ви замолчала и ещё раз посмотрела на часы с тревогой. Затем разомкнула их цепочку…
Она склонилась над Сашей…он, свернувшись клубком, врастал в тёмный лаковый паркет комнаты, ему виделись дрожащие факелы и ушастая Вельма0Банши из-под стола….Внутри его, одинокого и холодного, трепетал полиэтиленовый комок, превращавший его в тягучую, густую материю, собиравшуюся в шарики ртути под тонкими пальцами Ви….

НАЧАЛО КОНЦА…

9.


Закрой Меня в себе, в слепой колыбели
В мокром теле, холодной вере
На веселой распахнутой двери
И зубных корешках рассвета…

10.

Ви билась головой о стены, которые пытались обхватить её, сдавить и расплющить. Она наконец поняла, где живут голоса….Мозг – как орех в скорлупе, вокруг него – свободное пространство – там то и живут голоса….хищные, страшные…они грызут мозг, раскалывают его. Гудят, точно паровозы, разными яркими гудениками. А порой они просто зовут тебя – кличут твоё имя. Многоголосно, умело – так, что мозг начинает шевелиться в черепе, точно сердитый зверь. Он шершаво трётся о черепную коробку…..кажется, будто режут скрипучие куски пенопласта…от этого в висках пульсируют венки, точно родники – только живучие, кровяные, липкие.
Ей было нестерпимо больно – никого не было рядом. кто бы мог помочь…
Просто никого…Нужно было бежать от этого нарастающего шума, этих голосов. Но было слишком мало времени, да и прятаться уже было негде…
Череп угрожал расколоться пополам и выбросить наружу мокрое, слизистое ядро. Губы побелело метались….закушеные рядом зубов не испускали ни крика….а всё чтобы никто не мог прознать, что она здесь…Если бы они услышали, то прошли бы за неё по бесконечным переходам лабиринтов, забрали бы её огни….
В доме посыпалась штукатурка и на пять минут отключилось электричество…
Комната затрещала и канула в небытие….
КОГДА СВЕТ ВКЛЮЧИЛИ – ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО НЕБО СНАРУЖИ ОКОН – АЛОЕ, РЫДАЮЩЕЕ…ТАКОГО ОНИ ЕЩЁ НЕ ВИДЕЛИ…

НЕБО БЫЛО СОЛЁНОЕ…………………………………

10.

ВИ ВЫРЕЗАЛА АНГЕЛОВ…БЕЛЫХ-БЕЛЫХ, И ЕЁ ОТПЕЧАТКИ СВЕТИЛИСЬ НА НИХ КРАСНЫМИ ПЯТНАМИ. СЛОВНО АНГЕЛОВ УБИЛИ…
ДОЖДЬ ТКЕТ КОВРЫ ТОГДА, КОГДА ГАСНУТ ОГНИ, В ОСТАЛЬНОЕ ВРЕМЯ ОН ПАДАЕТ ВОЛОСАМИ ЛЮДСКИМИ МЕЛКО-МЕЛКО…

11.


Ему приснилось, будто зеркало напротив его кровати – разлетелось по углам и замолчало навсегда…
Лица месятся в тесто, в баб с широкими бёдрами, в пластилиновых трамвайчиков на считанных рельсах с ледяными отёками, да в ковыль-траву на лысине холма…
Протянись через всех них, посмотрись чужой личиной в осеннюю воду. Гниют старые травы в ржавой сибирской реке на звенящем песке, и от этого он становится бурым, как прелая – скорковавшаяся кровь на разбитом стакане в пятом углу семейной кровати….
Голубые крылья, золотые перья -
осень небо покалечит, в красый атлас занавесит
Разрисуйте меня солнцем - вены, жилы и просветы
Понасмешные приметы, да народные куплеты
В мягкой комнате томится огневая голубица
За расклёванные лица с пальцев ломанная спица
Прилюдское покаянье, приходское подаянье
Да упругое молчанье, порицанье, наказанье...
Глохнет голос в запределье на поруганном моленье
Встань пройдущий на колени - поклонись...
То струне в унисон твой слепой поклон
И заборный частокол, и кладбищенский заслон........................................
Отнимите мои руки, прямо с глаз, на холод стен
Отнимите моё счастье на цветняный гобелен
Разожмите - с детским страхом - темноту и голод губ
На полотна красных маков, на древесный смольный сруб
По слезинке, по травинке - изодрать тоску и боль
Излечить кривое сердце, да на кафеле любовь
Изломать изгибы лестниц, да пустить катиться прочь
С хрустом талых, белых рёбер - нам останется лишь ночь,
И горошные созвездья продырявленных штанин
Заревые костерницы безображеных витрин
Твои лица, мои крики, да реки лиловый свет
Я умру, как будто веки, забывают складок теснь
И толпятся в коридорах неокрашенных ресниц
Стаи крепко солонёных, горьких девиц-горюниц
Неистраченной копейкой, чёрным днём, большим костром
Перепуганною белкой, да разбитым колесом
Подзапазушной краюшкой, да гостинец во платок
Платье драное под вырез, луч на грязный нимб прилёг
И по лестничной площадке засмеялися ключи
И мертвец вдруг засмеялся...засмеялись я и ты....

Саша встал перед зеркалом…из песочных часов, на тонкой цепочке висевших у него на груди – упало последнее золотое зерно и они перевернулись…
Время пошло сначала…
Зеркало изменило форму и он смог увидеть в последний раз глаза Ви. Они дёргались и искрились, будто тёплые бабочки трепещущие веками-крылышками…и тонули посреди серебрёного стекла
НАВСЕГДА……………………………………………………..

«Порой остаёшься один, свет – стерильно белый и всё навсегда чужое…я бы позвал тебя вновь, но на моих часах время когда гаснут
все огни….»

ДОЖДЬ ТКЁТ КОВРЫ ТОГДА, КОГДА ЕЁ СВЕТ ГОРИТ ВО ТЬМЕ, В ОСТАЛЬНОЕ ВРЕМЯ ОН ПАДАЕТ ВОЛОСАМИ ЛЮДСКИМИ МЕЛКО-МЕЛКО…..

октябрь-ноябрь 2000
г. Сургут