Несладкий чай

 Я решила написать этот рассказ, после того как посмотрела один французский фильм. Я не знаю, как назывался этот фильм, но он заставил меня понять, что у меня есть чувства, которые я могу высказать.








Чисто английская погода этого вторника заставила бы любого нормального человека не вылезать из теплого жилища. Но нет же, мне ужасно хотелось куда-нибудь сходить. Вообще моя особенность - если на улице дождь, мне хочется куда-нибудь уйти, чтобы не было слишком серо и одиноко в пустой квартире. Неизменный плеер в уши и шотландской раскраски зонтик – мои лучшие друзья. А если совсем плохо, то и их не нужно, просто пройтись под теплым летним дождем, промокнуть до нитки, а потом вернуться и греться в ванной со свечами – спасает.
Но в тот день я решила взять книгу и пойти посидеть в кафе за чашкой чая. Я знаю, что это лишь чай из пакетика, но всегда можно представить себе, как в рекламе, что кто-то собирал эти чайные листья на таких зеленых-зеленых полях, сушил, оберегал… хотя, чёрт их знает, что они на самом деле там делают. Я села у окна и открыла книгу. Нравится мне это место. Нравится смотреть, как капли стекают по стеклу, как идут по городу промокшие люди, как дети шлепают по лужам, а ты сидишь в теплом помещении и пьешь горячий чай, а может и кофе, в том случае, если вчера ночью ты опять бодрствовал. Но в тот день мне не хотелось разглядывать прохожих, книга попалась на редкость интересная и, казалось, ничто не может меня выдернуть из миров, описываемых автором столь красочно. Но нет же… тут, как обычно, откуда ни возьмись, напротив меня плюхнулся Макс. С неизменной ухмылкой на рожице, он спросил, что за дрянь я читаю. У него привычка такая, называть всю литературу дрянью. Говорит «пустая трата времени». Не стоит на него обижаться за это, да и вообще, честно сказать, на Макса обижаться бесполезно, он настолько положительный человек, рассмешит, как говорится, даже мертвого.
- Олька, выходи за меня замуж! – протягивая мне руку, торжественно сказал он.
- Ты что, головой ударился, Максим? За тебя? Мне? Ты же знаешь, что я даже и готовить не умею, ты представь, на что ты себя обрекаешь, тупица! – выпалила я.
- Не хочешь? Ну ладно, потом не говори, что я не предлагал. – весело сказал он, откидываясь на спинку стула. – А чего это ты тут сидишь такая вся умная с книжками?
- А почему бы и нет? Вот чаю захотелось попить мне, это что, карается законом, или чтение литературы в общественных местах строго запрещено?
- Нет, ну только не говори мне, что ты и чай готовить не умеешь! Боже мой... – картинно изображая ужас, схватился за голову мой друг.
- Макс, хватит дурака валять. А ты чего тут делаешь?
- Я посмотрел в свой хрустальный шар, который показал мне встречу с самой прекрасной девушкой на свете в самом ординарном кафе города... И я отправился на поиски своей судьбы! И ВОТ Я НАШЕЛ ЕЁ, но она отказала мне... аааа, какое горе, я пожалуй пойду и повешусь, – и он изобразил как будет происходить это действо, а я засмеялась в голос, на что люди стали оборачиваться.
- Нет, ну серьезно?
- Да что-что, я не обедал, думаю, дай зайду, перехвачу чего-нибудь, и вот я увидел тебя и забыл обо всем на свете... хотя нет, есть мне всё ещё хочется, пойду, закажу себе чего-нибудь.
И он пошел. Такой типичный Макс в ярко-зеленой футболке, растянутых джинсах и кроссовках. У стойки он обернулся и подмигнул мне. Нет, всё же я его обожаю, он мировой человек. Я даже могла бы влюбиться в него, если бы я не знала его с самого рождения. Он всю жизнь был моим другом, и мы всегда принадлежали кому-то другому, и мне кажется, мы оба никогда и не думали о том, чтобы быть парой. Мы могли часами болтать о какой-то ерунде, сидя за такими столиками кафе или гуляя по улицам нашего города. Мы дрались в шутку и издевались друг над другом, как могли. И рассказывали друг другу страшные тайны с самого детства. Мы были не разлей вода, и какие-то серьезные отношения могли только всё испортить.
- Олька, почему ты пьешь несладкий чай? Это же совсем невкусно, - кажется, попытался убедить меня Макс, кладя в чашку пятую ложку сахара.
- Ты же знаешь, я не люблю сладкий.
- Оль, ну как можно не любить сладкий? – и Максим причмокивая, отхлебнул из чашки.
- Также как можно любить сладкий. Чего ты пристал к моему чаю?
- А ты всё одна, да? – я молча посмотрела на него и он, конечно, всё понял. – Все тебе не так, ну и чем тебе последний не угодил?
- Ну, как бы тебе это сказать, он был слегка... в общем, тебе бы понравилось, если бы тебе за вечер 30 раз сказали, что ты самый красивый, самый умный, самый добрый и уникальный?
- Да ты что, конечно бы понравилось, я бы такой девушке может даже мороженое купил, - и Макс заржал типичным мужским смехом на всё небольшое помещение кафе. – Нет, а что не так? Ты, правда, хорошая девушка, и красивая, и умная, и добрая, когда выпьешь, - мой кулак просвистел в сантиметре от его носа. Вот сволочь, а?
- Ладно, я дам ему твой телефончик, миииилый, - съязвила я. – А серьезно, он конечно хороший парень был, но чересчур от многого отказывался ради меня, разве это нормально?
- Эх... всё вам не так. Указываешь вам, что делать – вы недовольны. Предоставляешь право вам – так вы опять, «он чересчур от многого отказывался ради меня». Он ведь любил тебя, дурочка, а ты... Не, я не знаю, что с тобой делать?
- Макс, прекрати. Давай лучше поговорим о тебе. Ты как обычно? Со всеми, но одинок?
- А нафиг мне кто-то нужен? Пообщаться мне есть с кем, потра…, - я грозно на него посмотрела, - эм... провести ночь с смысле, тоже. Что мне ещё нужно?
- А любовь, Максим, любовь?! Это что для тебя, ничего не значит? Ведь это может быть единственное ради чего стоит жить на этом чёртовом свете...
- О, уважаемая, кто бы говорил, собственно. У тебя куча влюбленностей, а хоть одни нормальные отношения были, ну? Кто?
- Были, а вот и были! Помнишь, я два месяца с Лёшей гуляла на первом курсе? Вот.
- Зашибись, - и Максим снова засмеялся, - два месяца, отношения... да-а-а, эт я понимаю, Отношения, да... с Большой Буквы!
- Ой, да ну тебя, ешь молча, а то подавишься.
И тут в кафе вошел мой бывший. Мы, кажется, почувствовали друг друга, и тут же встретились глазами. Я машинально помахала ему рукой, а внутри что-то ёкнуло... не ожидала, да. Ух, а он отрастил волосы, а он подтянулся, наверное, занялся спортом, а он стал одеваться как раз в том стиле, который я так обожаю... изменился, интересно. Макс странно на меня посмотрел, а когда понял причину моего ступора, не преминул пнуть меня под столом сорокашестиразмерной ногой, и заговорщически прошептать: «Если хочешь, иди к нему, я не обижусь». Почему-то я решила пойти... ну, например, заказать себе ещё чашку чаю.
И как при самых заурядных встречах, я тупо промямлила: «Привет, как дела?» и уселась напротив Сержа. На моем лице, вероятно, появилась та моя характерная глупая улыбка, которая вылезает, когда я встречаю приятную мне личность. Вокруг стало как-то тихо, может потому что Макс доел и смылся, а потом, как в романтических комедиях из колонок тихо заиграла песня Сегодня Ночью «Сигареты и Кофе». И мы оба знали, что нам нравится эта песня. И просто молча сидели напротив друг друга, и пили свой несладкий чай.
- Ольк, как же я давно тебя не видел. Ты теперь такая взрослая стала, - как-то очень расплывчато произнес Сережа.
- А чего ты хотел? Не та 11-классница конечно, которую ты со школы провожал за ручку. Не могу не сказать, что и ты стал таким... взрослым, большим, каким-то совсем другим... по крайней мере, снаружи.
- Эх, старые добрые Сеняночью... правда ведь есть в них что-то такое цепляющее? - видимо, решив перевести тему, сказал он.
Всё, понеслось. Обсуждение музыки – это моё слабое место. Вообще, удивительное у меня свойство тянуться к людям, которым нравится та же музыка, что и мне. Стоит вам сделать комплимент моей любимой песне, и я уже готова идти с вами на край света. Может быть, когда-нибудь меня это погубит, я не знаю, но ничего сделать не могу. Ведь музыка – это моя жизнь.


А мы ведь с ним так и познакомились, столкнулись в музыкальном магазине и чуть не переубивали друг друга за один диск, который послушать хотелось обоим. Серега пригласил меня к себе домой, наивно улыбаясь и повторяя : «Только для того, чтобы диск послушать…», а что было делать, видимо уступать он мне его не собирался… Так всё и началось. И почему я всегда влюбляюсь осенью? Весна заставляет меня страдать и рвать всё внутри себя, я скорее расстаюсь с людьми, и эта умирающая зима убивает остатки моих чувств, но осенью... когда большинство мучаются тоской и депрессией, я влюбляюсь как девчонка. Почти каждую осень. А весной расстаюсь. Может быть я странная, а может быть я не одна такая. Впрочем, стоит ли об этом?


И вот так мы снова встретились в кафе, где можно встретить кого угодно, но почему-то обычно никого не встречаешь… и уходить не хотелось, но оставаться вроде тоже смысла не было…
- Знаешь, с тобой, конечно, очень интересно болтать, но мне, наверное, пора идти.
А он, наглый молодой человек, вместо того, чтобы сказать: «Конечно, я понимаю, хочешь, я тебя провожу?» спросил:
- Куда это ты собралась?
- Домой, у меня дом есть, квартира с котом и неполитыми цветами, - ответила я уклончиво.
- Только не говори, что твой муж скоро вернется с работы... – убитым голосом сказал Серж.
- Чёрт возьми, сколько ты думаешь мне лет? – расхохоталась я. Не могу поверить, что я похожа на замужнюю даму. Нет, я ничего не имею против замужества, но себя в этом статусе я даже представить не могу. Нет, слишком я ещё наивная и юная. Я же знаю, что на самом деле весь этот быт убьет мои чувства ещё быстрее, чем начинающаяся весна. Так что лучше и не пробовать.
- Ну... мне даже не удобно как-то... ты или выглядишь такой взрослой или я совсем идиот. Так сколько тебе? – удивленно заглядывая мне в глаза, спросил он.
- Короткая же у вас память, уважаемый, 19, если что, и замуж я не хочу. Ну, может быть лет через 10.
- Не верю! Все девушки хотят замуж, и через 10 лет ты будешь уже никому не нужна.
- Чёрт, а ты разве хочешь жениться? Вам бы лишь бы кто дал, вам же больше ничего не нужно, - грубо ответила я, выходя на улицу, а он следом за мной.
 - Эх ты, если тебе такие попадались, это не значит, что мы все такие.
- Да неужели? – и я вложила в это изречение столько сарказма, что мне самой стало смешно.
- Да, ужели! Ольга, как будто ты меня и не знаешь совсем, я же… я же…, - и он демонстративно отвернулся от меня.
- Ой, ладно, кончай дурить, я же тоже несерьезно… так чем ты сейчас занимаешься? – спросила я, дергая Сержа за рукав, потому что он упорно не хотел на меня смотреть.
- Да так, ну в группе одной поигрываю… на гитаре, ты же знаешь, у меня всегда была к этому страсть, и, кстати, вот! – он стал как-то очень оживлен, - ты же пишешь стихи, Ольк, не напишешь мне парочку каких-нибудь, я их положу на музыку, а то у меня музы нет, и вдохновение в полной жопе…
Я засмеялась.
- Ладно, я подумаю… заходи как-нибудь ко мне, может я все-таки что-нибудь и рожу…
И мы поулыбавшись друг другу ещё полминуты, поняли, что выглядим как полные придурки, и разошлись по разным направлениям. Эх, Серега… хороший ты парень, вот если бы только ещё обещания свои выполнял, вообще бы цены тебе не было…. подумала я, и поплелась на остановку.







= = = = = = =





На следующее утро меня разбудил жужжащий мобильник. Почему меня всегда будит виброзвонок, не для того ли его придумали, чтобы он был неслышен? Ненавижу быть разбуженной телефонными звонками и глупыми SMSками. Но что поделать, если уже разбудили? Можно игнорить, как я, собственно, часто и делаю, но как ни притворяйся, что ты спишь, всё равно без толку. Звонил Макс. Макс? В 9 утра? Это нонсенс! Такое нельзя пропустить…
- Да-а-а-а…., - протянула я с нотками ненависти в трубку.
- Ольга… Оленька, милая, извини, что разбудил, - так быстро и четко произнес Макс, что мне сразу расхотелось на него ругаться, - Ольк… я не знаю как это сказать, в общем… мне только что звонил парень Киры, моей двоюродной сестры… ну ты знаешь… он говорит, что… что… что она разбилась на мотоцикле… ужасно… Ольк, Кира в коме… и врач говорит, что шансов практически нет - я поняла, что Максим плачет… - извини, не могла бы ты приехать ко мне… я боюсь ехать в больницу один, я не могу тут сидеть! Я свихнусь! Ты можешь приехать?… ОЛЯ, ПОЖАЛУЙСТА!
- Да, Максим, конечно-конечно, - только и смогла выдавить я…, - я приеду через 25 минут, согрей пока чайник и выпей крепкого-крепкого чаю… и постарайся, пожалуйста, об этом не думать, Макс, я сейчас, я уже еду, я приеду, и мы вместе пойдём, и да, Максим, слышишь, всё будет хорошо, - мне стало горько от этой банальной фразы.
- Ладно… ладно.…
На автопилоте я надела вещи, раскиданные по полу, мятые джинсы и не сказать, что особенно белый топик, не важно это сейчас, схватила солнечные очки с полки и понеслась на остановку. Чёрт… что за вещи происходят в этом мире? В голове никак не могло уложиться, что Максимкина любимая сестренка, которой-то и всего 16 лет могла разбиться на мотоцикле…. это должно быть кто-то очень неудачно пошутил. Нет, я знаю, что она любит это дело. Она только и говорит вечно, что о рокерах и мотоциклах, но, чёрт возьми, Кира?
На улице светило солнце и начинался классический летний день. Ещё довольно свежее и прохладное утро со своим столько знакомым нам всем утренним запахом, который бодрит получше любого кофе. В такое утро очень сложно поверить в то, что в этом мире на самом деле всё не так радужно и не особенно солнечно. Даже мысли, довольно мрачные вообще-то мысли, словно пронизывались солнечными лучами и теряли всю свою черную силу… нет, просто я не могла поверить, и не хотела верить в то, что это правда.

Максим открыл мне дверь, и тут же обнял. А я стояла и не знала, что ему сказать… только гладила по спине и пыталась придумать что-то не очень избитое и банальное. Только это у меня не выходило. По дороге в больницу мы молчали… и каждый, вероятно, думал, что надо что-то сказать, но говорить было не о чем, помимо Киры, а о ней, я так понимаю, Максиму говорить было слишком тяжело. Я видела, как он пытался сдерживаться и не показывать своих эмоций, и лицо у него при этом принимало совершенно странное выражение. Глаз его я не видела, так как мы оба были в солнечных очках, и меня это даже радовало, потому, что я не была готова видеть вечно жизнерадостного Макса в таком состоянии.
В больнице уже были родители Киры и Рома (её парень). Мать Максима уехала отдыхать в Болгарию, а отца у него «не было», так, что больше ждать было, собственно, некого. Я чувствовала себя тут лишней. Вообще, я постоянно сталкивалась с Кирой у Макса дома, так что, не сказать, что я её плохо знала… нет, просто, мне казалось, что все эти люди, кроме Макса, смотрят на меня с вопросом : «кто это и зачем она тут?». И я не знала, что говорить… и куда себя девать. По коридору с угрюмым видом ходили женщины в белых халатах, на лестнице стояла девушка с перебинтованной головой и смотрела в окно… Максим сидел, спрятав лицо в ладонях, и слушал Рому. Это он позволил сесть Кире на мотоцикл без шлема. “Это он виноват”… буквы этой фразы словно были написаны на голубых стенах жуткого больничного помещения, но никто не поднимал глаз и не решался прочесть её вслух. Минуты тянулись ужасно долго … нам не разрешали войти в палату, поэтому мы сидели снаружи и молчали. Мама Киры тихо плакала у её отца на плече, Рома смотрел в окно, Максим тупо глядел в стену, а я держала его за руку, хотя и понимала, что он сейчас этого даже не чувствует. Кажется, прошло два часа, и нервы Ромы не выдержали. Он начал повторять: «Почему так долго? Ну почему так долго? Почему? Почему так долго?». Словно это были волшебные слова, запускающие какой-то секретный механизм, отец Киры развернулся и со всего размаху дал Роме кулаком по лицу, не сказав ни слова. Рома скорее по инерции, чем там того желая, двинул Кириному отцу коленом живот, и тот, согнувшись пополам, сел на пол… Мама Киры заплакала в голос, а Максим, не выпуская моей руки, встал и пошел к выходу. В дневном свете стало видно, какие у него красные глаза. Он растерянно посмотрел на меня, как будто не понимая, что я тут делаю, и пробормотав: «Пджди мя тут, я щас приду», пошел в сторону магазина. Я села на лавочку, и, только сделав это, поняла, что меня колотит дрожь. Я попыталась успокоиться, но ничего не выходило… было такое ощущение, что кто-то сзади трясет меня за плечи, и никак не хочет отпускать. Максим вернулся с сигаретой в зубах. А вообще, он не курит. Я взяла у него из рук пачку Мальборо и попыталась достать сигарету - руки не слушались. Почему-то у меня в голове возник вопрос, сколько людей в таком же состоянии, как я, уже сидело здесь на этой лавочке и тягостно вдыхало отравляющий наше тело дым? Макс закашлялся… и, увидев, что у него из глаз текут слёзы, я попыталась произнести: «Всё будет хорошо», но так и не смогла…
Через 10 минут умерла Кира. Умерла молодой и даже, по сути, ещё ребенком, ужасно несправедливой смертью… хотя, есть ли в нашем мире вообще справедливость?
Странно, но мне показалось, что Максиму стало легче, зная, что всё уже кончено. Он посмотрел на часы и сказал, что ему пора на работу. Я подумала, что я его неправильно поняла. Могла бы поставить сто баксов на то, что последнее место, куда он сегодня отправится – это на работу. Я спросила у него, наверное, раз пять, точно ли он уверен и всё ли с ним в порядке, но он видимо твёрдо решил пойти именно туда. Я проводила его до магазина, где он работал продавцом-консультантом, попросила звонить, если надо и приходить в любое время суток и всё такое, и, с очень неоднозначными мыслями и чувствами, отправилась домой.








= = = = = = =




Три дня Максим не звонил, не приходил и вообще не подавал признаков жизни. На мои звонки и SMS он методично не отвечал и, я подумала, что, наверное, ему действительно необходимо побыть одному. Мне было грустно, я думала о Кире, о нашей жизни, сидела на полу, пила кофе и курила сигареты, понимала, что это глупо, и что ничего уже не вернуть, не изменить, также как и то, что меня это, по сути, не касается. Зато стихи пишутся в таком состоянии просто отлично, так что для Сереги у меня набралась почти целая 12-листовая тетрадка стихов, и когда он, под вечер третьего дня, позвал меня в кофейню, мне было чем его порадовать.
Мы встретились всё на той же остановке, что и расстались в прошлый раз. Обмен любезностями прошел как-то натянуто, так как по мне было видно, что я действительно не «хорошо выгляжу», да и по его помятому виду можно было сказать только то, что он снова три вечера подряд или пил водку, или курил траву со своими подозрительного вида друзьями. Но всё равно было в нём что-то такое, что мне нравилось. Не сказать, что он сильно изменился с тех пор, как мы перестали общаться… глаза у него оставались всё те же… какие-то ужасно грустные светло-зеленые глаза, которые как будто по-прежнему укоряли меня в том, что я его не люблю. А он меня любил, и мне кажется, что любил бы до конца моих дней, что бы я ему ни сделала. Уж такой он человек, романтичный принц, чересчур романтичный. Если мы остаемся вдвоем в ситуации, когда он меня куда-нибудь пригласил, то разговаривает он со мной всегда так мягко, и грустно, смеется над моими шутками и постоянно спрашивает, о чём я думаю. Умилительно, можно даже сказать… и меня это цепляет, на некоторое время, а потом отпускает.
В кофейне было слишком много народа, и поэтому мы решили просто посидеть где-нибудь на лавочке. Конечно, прочитав мои стихи, Серж начал говорить, что у меня талант, что я зря себя принижаю, что они замечательные, и что мне обязательно надо их куда-нибудь отправить, чтобы их опубликовали.
 - Оля, спасибо большое, такие стихи… это как раз то, что мне нужно. Как подберу мелодию, я обязательно позову тебя на репетицию послушать, что получилось.
- Ага, где-то мне кажется, я это уже слышала.
 - Нет, ну правда, почему ты мне не веришь?
- Да нет, ладно, увидим… у тебя сейчас нет девушки? – спросила я и посмотрела ему в глаза. А он посмотрел на мои руки.
- Нет. Требовательный я слишком стал. А девушки… её ведь так просто не найдешь, если будешь искать… я хочу, чтобы она сама меня нашла.
Вероятно сейчас он должен был спросить меня о чем-то, но повисла неловкая пауза и мой мобильный подал признаки жизни. Максим…
- Оль… не приедешь ко мне? Очень нужно поговорить.
Серега сразу понял, что я сейчас уйду и, что, вероятно, увидимся мы после этого нескоро. Я отдала ему тетрадку, и хотела его обнять, но он увернулся. Я думаю, ему бы очень хотелось почувствовать меня рядом, но он знал, что это слишком врежется в память и лучше даже так.

= = = = = = =




Мы сидели у Макса дома на полу. Я пила свой несладкий чай, который в последнее время не приносил никаких положительных ассоциаций, а Максим перебирал диски, не зная какой лучше включить. Из него испарился весь тот вечный сарказм: он был словно тень моего Максима, и мне хотелось бить его по щекам, чтобы изнутри он снова стал тем человеком, который ни одной моей фразы не мог оставить без ехидного комментария. Быть рядом с таким Максом было настоящей пыткой.
 - Слушай, Оль… я тут вот подумал, - начал он, запинаясь. – Я думаю, может бросить все к черту и рвануть отсюда куда подальше?
- Куда подальше, это ты куда собрался? И на какой промежуток времени?
- Насовсем, я думаю… не могу я тут больше, сил нет. А куда? Да в любой большой город. Раствориться среди миллионов безликих. Не могу я тут, словно у меня на лбу теперь что-то написано… люди меня стороной обходить начали.
- Да перестань ты, Максим, честное слово, никто тебя не обходит. Вот, я же здесь, я всегда там, где и ты, знаешь же, - я села к нему поближе и положила руку на плечо.
- Оль, поехали со мной? Давай вместе. Ведь мы с тобой всегда вместе… поженимся.
- Слушай, я что-то не пойму, ты с этой женитьбой… уже в который раз, серьезно что ли?
- Ну да, мне и положиться-то больше не на кого, а ты…
- А я… какая из меня жена? – тихо спросила я, допивая чай.
- Да хоть в каком качестве, поехали… а? вот прям в понедельник, соберем вещи и поедем.

Соберем вещи и поедем… и теперь я жду этого понедельника, который возможно кардинально изменит мою жизнь… а возможно оставит меня в одиночестве среди толпы безликих. Время покажет, а пока единственная часть бытия, которая остается неизменной – несладкий чай. Вернее лучшего друга, поможет и согреет. Я остаюсь с ним. Или с кем-то ещё?