Заколдованный цирк

Сквозь сырой листопад слышен цокот подков,
Одержимое ржанье тревожит дожди,
Бубенцы голосят с шутовских колпаков,
Просветляя. Почти…

Веря воплю волынок и свисту бичей,
Колесо бороздит первобытную грязь;
Караван, словно в лодке младенец ничей
Проплывает смеясь;

Длятся в гору фургоны усталой змеёй,
От натуги в кровавом поту жеребцы,
Бездорожья векА пожирает живьём
Заколдованный цирк.

Ледяными глазами канатный плясун
Пеленает свой ужас в лохмотья афиш,
Чешет пятки с наколками: «Не обессудь…»
И «Талант не проспишь!»

Два измятых жонглёра всё режутся в вист
С овдовевшей давно дрессировщицей львов
И факиром, чей ус обожжённый обвис
(Что ему не впервой);

Отдаваясь бездонному голоду ям,
Истлевает дорога в вороньем скиту;
Только вот пан директор сегодня упрям,
Он варганит мечту;

По запястью спиралью истрёпанный кнут,
Под седалищем – пряник, сырою трухой.
Криком: «Только вперёд!» и «Не смейте свернуть!»
Эхо – ропот глухой…

Но лавиной из сердца вселенский набат
Средь сомнений великую веру куёт;
Золотые виденья затылок знобят,
Будоража чутьё;

Он всё грезит о Граде Увядшей Весны,
Где по улице главной коровы мычат;
Будто вся его жизнь приключалась – не с ним,
Не врезала печать.

Возвратиться бы в город хотя бы на день
Да на площади дать громовую гастроль,
Чтоб заблудшими душами враз овладеть,
Рассевая добро;

Руки рвутся зарыться в заветную зыбь
Свиста, смеха, оваций и звона монет,
И звезду на вершину шатра водрузить,
От ветров опьянеть…

Пусть до купола взмоет манежная пыль
Когда в бубен арены копыта забьют,
Завихряя восторги ревущей толпы
Во владычицу вьюг.

Пестротою костюмов напьются глаза,
В сладкой жути прижмутся к скамейкам тела,
И косматые тени, по лицам скользя,
Циркачей взвеселят;

Вот тогда и зажгутся мильёны свечей,
Озаряя прожитый директором круг,
И судьба – сам себя загрызающий червь
Станет пищей костру!

Все артисты усталой счастливой гурьбой,
Взяв директора, ринутся в дымный кабак;
«За искусство! За славу! За цирк! За любовь!!!
И пускай будет так».