В этом разделе мы предполагаем помещать развернутые рецензии на наших авторов. Просим по возможности не оставлять посты другого плана, для этого - пожалуйста, есть страница форума и конкурсы. Обсуждение под рецензиями всячески одобряется и приветствуется. Разместить свои критические эссе может любой посетитель и автор. По окончании всего отборочного цикла автору самой интересной рецензии - лавровый венок и овации.
:)
Сага о...
© Copyright: Зеленая Дверь, 2007
Свидетельство о публикации №107051001072
Свидетельство о публикации №107051001072
Рецензии
КАК БЫЛА НАРИСОВАНА…
(Мир Олега Довбенко)
"Как была нарисована лошадь"
Тело проявлялось постепенно:
Прогибало тяжестью овал
Туловища - контур набухал
Под брюшиной складкой салостенной.
Жесткий, как пружина у безмена,
Шейный штрих лопатки отжимал;
Грубо костенел материал
Челюсти, копыта и колена.
Растушевкой вытянуло бок
Над лощеным ватманом альбома;
Липко прочеркнулся гривный клок;
Под губой провисла гематома;
Кругло растеклась водянка ног
По волокнам, толстым, как солома.
Вот так. Это – самый «объясняющий» стих Олега. Удалось ли Вам, Читатель, почувствовать, как возникает, проступает перед глазами, развёртывается и наполняется красками плоти нарисованная автором картина? До конца непонятно – будет ли эта лошадь красива или безобразна. К тому, что нарисовалось, Вам ещё предстоит добавить свои штрихи , что бы решить – а как вы относитесь к этой картине?, одной из мира, открываемого Олегом Довбенко.
Не всегда перед нами процесс – но почти всегда, и в этом фирменная «фишка» Олега, его стихи содержат отсылку к «реалиям», четкий «датирующий признак» и тот, кто может его вычленить и прочесть – мгновенно оказывается внутри стихотворения:
«Дредноуты»
"Вы - сталь и механика,
Пар и пироколлоид..."
Всё. Кого то яркое и смачное слово «пироколлоид» отпугнёт, кому то увидится за ним ряд последовательно сменяющих друг друга фотографий – спуск на воду первого, безумно красивого, «корабля Армагеддона» - по выражению его создателя, адмирала Фишера – стального чудовища весом в 20000 тонн, утыканного десятком двенадцатидюймовых орудий, «пар» – и , читатель, пребывающий «в теме», вспомнит чокнутого лудильщика Парсонса, создателя паровой турбины, позволившей «Неустрашимому» сразу после спуска на воду облететь вокруг земного шара, почти не сбавляя двадцатиузловой скорости, неся в себе угрозу всем, возвещая миру о начале новой безумной гонки вооружений – эпохе Дредноутов.
(Я бы.. я бы – некоторые стихи так и хочется присвоить! – вставил бы туда ещё и «кордит» и , скажем, «дальномеры» - и тогда искушенный читатель увидел бы к стиху и ещё ряд иллюстраций – исчезающий в мгновенном аду взрыва погребов боезапаса английский линейный крейсер – и, м.б. Пирл – Харбор… «Аризону», идущую ко дну, «Марат» - один из русских дредноутов, доживший до второй мировой, получивший попадание бомбы с немецкого пикировщика, оторвавшей его бронированный нос… Короче – я бы перегрузил реалиями, было такое …)
Олег делает стих иначе. «Что за Ной спускает вас на воду…» Что за Ной спускает на воду чудовищные прекрасные орудия убийства? Какой Арарат ищут те, кто надеется пережить Потоп, глядя на мир сквозь оптику прицелов? Хватит… Сиди себе и думай.
Слишком сильного «сужения» круга читателей не происходит.
«Офелия»
Она плыла чудовищным цветком,
В своем огромном, белорыбьем теле.
Как тинные растения кругом
Распущенные волосы бурели.
А берег жил во флирте озорном –
Гуляющие парочки галдели,
Органчик пел своим паровиком,
И лязгали цепями карусели.
Тот праздник гнал течение реки
Сквозь гидростанций ржавые силки
И шлюзов триумфальные ворота.
А пьяные божились, что сейчас
Им с высоты прогулочных террас
Привиделось в воде большое что-то.
Про этот, любимейший мой стих, мне объяснили, что он на самом деле написан по мотивам картины. А и не знал бы – рисуется своя, яркая, страшноватая. Стопроцентное попадание в собственные воспоминания, образ, живущий в памяти с детства - символ тревоги – осклизлые мокрые стены шлюза, проплывающие перед глазами по мере затопления «триумфальных ворот» водой из водохранилища, чайки, ждавшие этого момента на стенке, с криками набрасываются на всплывающую кверху брюхом рыбу… я боюсь смотреть на воду, но она неудержимо притягивает взгляд – не всплывёт ли и ещё что то? Это – моё, но это только часть картинки, созданной стихом. Не здесь, не сейчас – паровой органчик в парке – снова чёткая атрибуция – это начало 20 века, гуляющие парочки на берегу приобретают свойственные времени черты – котелки и канотье, длинные платья, высокие боты на шнуровке. Музыка – та. Пьяные – не опустившиеся бомжи, прилично одетые, но пьяные провидцы.
Вот ещё:
«Летние удовольствия»
Беседки, клумбы, лавочки да ивы,
Коляски, теннис, шахматы и пиво.
Пневматикой пощёлкивает тир
В фанерном балагане под ампир.
Скульптурный ряд глазеет похотливо,
Как девки в пудре уплетают сливы.
Просматривает, заскучав, кассир
В газете рубрику "Обмен квартир".
И далее ": Нижинский в роли Фавна".
"Домашний доктор". Фельетон: "Недавно:"
Горбун площадку у ворот метёт.
Буфетчик начал денег пересчёт.
Пьянчуга оторвался от стакана,
Заслышав в небе шум аэроплана.
Два датирующих признака. Один – опять из мира материальной культуры – аэроплан в небе, он ещё в диковинку, его появление заставляет пьянчугу оторваться от стакана, трезвых это дело не так сильно занимает, ну так мы уже знаем – в этом мире пьяные видят то, что не видят нормальные люди. И – «Нижинский в роли Фавна…»
Я раздваиваюсь, я там, в этом парке – не знаю, что впереди, я, глядящий туда из сегодня – знаю, что будет, я сегодняшний никогда уже не смогу спокойно пить пиво в парке – буду думать – что впереди?
«Лакировщица»
Ей, мифотворческих высот
Любимице, пришлось, однако,
Пойти работать на завод
И стариться в шипеньи лака.
Пока ее целует пот,
Подосланный печной клоакой,
Обожествление зовет
Назад, под пояс зодиака.
И пусть приятно иногда,
Освобождаясь от труда,
Пожить восторгами чужими,
Но подозрением обид
В ней беспокояще свербит
ВЕНЕРА - собственное имя.
Этот стих живёт во мне под немного другим названием, оно кажется более полным… «лакировщица – Венера». Знаю, что не только я добавляю из текста это имя...
Может, стих только для меня… двойственное ощущение от этого, происходящего на глазах столкновения реалий и мифа. Миф так или иначе знают все, а реалии? Я видел своими глазами окрасочную электромашиностроительного завода, для меня эта клоака добавляется ещё и картинкой отделённого перегородкой цеха, где сто разновозрастных Венер – обмотчиц, орудуют деревянными молоточками под присмотром мастера, сидящего над ними в стеклянной кабинке. Нет. Знаю, что не только для меня – люди прочитывают этот контраст.
«Предощущенье сентября»
Всё ниже солнце - тень длиннее -
Вещает беспристрастный шест;
И каждым утром небо ест
Ботву, росу кругом рассея.
Плодоношением болея,
Деревья стонут; переезд
Опять закрыт - сигнальный крест
Без дела стал ещё косее.
Предчувствий уксусная муть,
Как боль постылая зубная,
Ночами не даёт уснуть.
Луна над крышею сарая
Серпом бахвалится, чуть-чуть
Нескромно жатву предвкушая.
А тут вообще всё просто. Ни мифов, ни технологических привязок - нет.
Есть ключевая фраза: «сигнальный крест без дела стал ещё косее…» Ты ехал, или шёл, не слишком обращая внимание на то, что творится вокруг. Олег останавливает тебя, читателя, в одной точке, у закрытого переезда, стоишь, уткнувшись взглядом в сигнальный крест. Стоишь, потом оглядываешься, видишь все признаки неотвратимо идущего на тебя сентября и «предчувствий уксусная муть» проникает в душу.
Признаться, я больше люблю те стихи Олега, в которых его самого как будто нет. Я их нагло присваиваю, нет, не претендуя на соавторство – докрашиваю картины его мира своими штрихами, расставляя метки и свои привязки. Но не забываю поблагодарить за возможность сделать это.
Но вот - автор появляется в своём стихе:
«Автоматизация»
Тут всё колоссально и страшно -
Осмысленно, зло и черно.
Бесстрастностью строгобумажной
Всё лишнее запрещено.
Прогресс - череда упрощений,
Отказ от пустой доброты.
Я тысячи стихотворений
Точу, как стальные болты.
Любовь нынче вся электронна -
Движенья без смеха и стона
В безумных и жадных телах.
Лишь боль в наше время прекрасна -
В кипящих машинных котлах,
В колёс беготне безучастной.
Прочитаешь это – к твоему собственному добавляется и ярчайшее авторское восприятие этого мира и места стихов в нём.
Вот и всё. Дальше – просто маленькая подборка в иллюстрацию, что мой любимый автор, всегда оставаясь собой, бесконечно разнообразен.
"Дуэт для скрипки и альта."
Маэстро стар, и альт несмелый
Дрожит, как одряхлевший кот.
Коса запутанная нот
Из под смычка на пол слетела.
Скрипачка трепетно юна,
И к потолку стремится скрипка -
Она поёт всем телом, хлипко,
Страдает на руках она.
А Моцарт тянет партитуру -
И двуголосую фигуру
Никак им вместе не сложить.
И вот, как две больные птицы,
Они обязанны кружить,
Пока дуэт не завершится.
"Два ангела."
Два ангела ждут меня дома,
Два ангела ночью не спят,
Над ним легко, невесомо
Минуты устало парят.
Двум ангелам так одиноко,
Двум ангелам не до забав,
Когда за конторкой далёкой
Пишу я, на сутки пропав.
Два ангела - мне в утешенье,
Два ангела лечат сомненья
Моей исхудалой души,
И точат мне карандаши:
Чтоб завтра, о них забывая,
Писал о диковинном крае,
Об Африке, южных морях,
Любви и чужих мне страстях.
"Колыбельная"
Месяц, лодочкой качаясь,
Смотрит в заводи Туры,
Спи, дитя, небес касаясь,
Спи до утренней поры.
Засыпай в своей кроватке -
Пусть на улице темно;
Вкус дремоты - сладкий-сладкий -
К нам струиться сквозь окно.
Баю-бай, уснул наш город,
Баю-баю, до утра.
Лишь огромный звездный ворот
Крутит тихая пора.
Засыпай: я напеваю
Эту песню для тебя.
Утром Солнце - Мать Святая -
Приласкает нас, любя...
Олег. Спасибо.
Никола 10.05.2007 12:33 • Заявить о нарушении
(Мир Олега Довбенко)
"Как была нарисована лошадь"
Тело проявлялось постепенно:
Прогибало тяжестью овал
Туловища - контур набухал
Под брюшиной складкой салостенной.
Жесткий, как пружина у безмена,
Шейный штрих лопатки отжимал;
Грубо костенел материал
Челюсти, копыта и колена.
Растушевкой вытянуло бок
Над лощеным ватманом альбома;
Липко прочеркнулся гривный клок;
Под губой провисла гематома;
Кругло растеклась водянка ног
По волокнам, толстым, как солома.
Вот так. Это – самый «объясняющий» стих Олега. Удалось ли Вам, Читатель, почувствовать, как возникает, проступает перед глазами, развёртывается и наполняется красками плоти нарисованная автором картина? До конца непонятно – будет ли эта лошадь красива или безобразна. К тому, что нарисовалось, Вам ещё предстоит добавить свои штрихи , что бы решить – а как вы относитесь к этой картине?, одной из мира, открываемого Олегом Довбенко.
Не всегда перед нами процесс – но почти всегда, и в этом фирменная «фишка» Олега, его стихи содержат отсылку к «реалиям», четкий «датирующий признак» и тот, кто может его вычленить и прочесть – мгновенно оказывается внутри стихотворения:
«Дредноуты»
"Вы - сталь и механика,
Пар и пироколлоид..."
Всё. Кого то яркое и смачное слово «пироколлоид» отпугнёт, кому то увидится за ним ряд последовательно сменяющих друг друга фотографий – спуск на воду первого, безумно красивого, «корабля Армагеддона» - по выражению его создателя, адмирала Фишера – стального чудовища весом в 20000 тонн, утыканного десятком двенадцатидюймовых орудий, «пар» – и , читатель, пребывающий «в теме», вспомнит чокнутого лудильщика Парсонса, создателя паровой турбины, позволившей «Неустрашимому» сразу после спуска на воду облететь вокруг земного шара, почти не сбавляя двадцатиузловой скорости, неся в себе угрозу всем, возвещая миру о начале новой безумной гонки вооружений – эпохе Дредноутов.
(Я бы.. я бы – некоторые стихи так и хочется присвоить! – вставил бы туда ещё и «кордит» и , скажем, «дальномеры» - и тогда искушенный читатель увидел бы к стиху и ещё ряд иллюстраций – исчезающий в мгновенном аду взрыва погребов боезапаса английский линейный крейсер – и, м.б. Пирл – Харбор… «Аризону», идущую ко дну, «Марат» - один из русских дредноутов, доживший до второй мировой, получивший попадание бомбы с немецкого пикировщика, оторвавшей его бронированный нос… Короче – я бы перегрузил реалиями, было такое …)
Олег делает стих иначе. «Что за Ной спускает вас на воду…» Что за Ной спускает на воду чудовищные прекрасные орудия убийства? Какой Арарат ищут те, кто надеется пережить Потоп, глядя на мир сквозь оптику прицелов? Хватит… Сиди себе и думай.
Слишком сильного «сужения» круга читателей не происходит.
«Офелия»
Она плыла чудовищным цветком,
В своем огромном, белорыбьем теле.
Как тинные растения кругом
Распущенные волосы бурели.
А берег жил во флирте озорном –
Гуляющие парочки галдели,
Органчик пел своим паровиком,
И лязгали цепями карусели.
Тот праздник гнал течение реки
Сквозь гидростанций ржавые силки
И шлюзов триумфальные ворота.
А пьяные божились, что сейчас
Им с высоты прогулочных террас
Привиделось в воде большое что-то.
Про этот, любимейший мой стих, мне объяснили, что он на самом деле написан по мотивам картины. А и не знал бы – рисуется своя, яркая, страшноватая. Стопроцентное попадание в собственные воспоминания, образ, живущий в памяти с детства - символ тревоги – осклизлые мокрые стены шлюза, проплывающие перед глазами по мере затопления «триумфальных ворот» водой из водохранилища, чайки, ждавшие этого момента на стенке, с криками набрасываются на всплывающую кверху брюхом рыбу… я боюсь смотреть на воду, но она неудержимо притягивает взгляд – не всплывёт ли и ещё что то? Это – моё, но это только часть картинки, созданной стихом. Не здесь, не сейчас – паровой органчик в парке – снова чёткая атрибуция – это начало 20 века, гуляющие парочки на берегу приобретают свойственные времени черты – котелки и канотье, длинные платья, высокие боты на шнуровке. Музыка – та. Пьяные – не опустившиеся бомжи, прилично одетые, но пьяные провидцы.
Вот ещё:
«Летние удовольствия»
Беседки, клумбы, лавочки да ивы,
Коляски, теннис, шахматы и пиво.
Пневматикой пощёлкивает тир
В фанерном балагане под ампир.
Скульптурный ряд глазеет похотливо,
Как девки в пудре уплетают сливы.
Просматривает, заскучав, кассир
В газете рубрику "Обмен квартир".
И далее ": Нижинский в роли Фавна".
"Домашний доктор". Фельетон: "Недавно:"
Горбун площадку у ворот метёт.
Буфетчик начал денег пересчёт.
Пьянчуга оторвался от стакана,
Заслышав в небе шум аэроплана.
Два датирующих признака. Один – опять из мира материальной культуры – аэроплан в небе, он ещё в диковинку, его появление заставляет пьянчугу оторваться от стакана, трезвых это дело не так сильно занимает, ну так мы уже знаем – в этом мире пьяные видят то, что не видят нормальные люди. И – «Нижинский в роли Фавна…»
Я раздваиваюсь, я там, в этом парке – не знаю, что впереди, я, глядящий туда из сегодня – знаю, что будет, я сегодняшний никогда уже не смогу спокойно пить пиво в парке – буду думать – что впереди?
«Лакировщица»
Ей, мифотворческих высот
Любимице, пришлось, однако,
Пойти работать на завод
И стариться в шипеньи лака.
Пока ее целует пот,
Подосланный печной клоакой,
Обожествление зовет
Назад, под пояс зодиака.
И пусть приятно иногда,
Освобождаясь от труда,
Пожить восторгами чужими,
Но подозрением обид
В ней беспокояще свербит
ВЕНЕРА - собственное имя.
Этот стих живёт во мне под немного другим названием, оно кажется более полным… «лакировщица – Венера». Знаю, что не только я добавляю из текста это имя...
Может, стих только для меня… двойственное ощущение от этого, происходящего на глазах столкновения реалий и мифа. Миф так или иначе знают все, а реалии? Я видел своими глазами окрасочную электромашиностроительного завода, для меня эта клоака добавляется ещё и картинкой отделённого перегородкой цеха, где сто разновозрастных Венер – обмотчиц, орудуют деревянными молоточками под присмотром мастера, сидящего над ними в стеклянной кабинке. Нет. Знаю, что не только для меня – люди прочитывают этот контраст.
«Предощущенье сентября»
Всё ниже солнце - тень длиннее -
Вещает беспристрастный шест;
И каждым утром небо ест
Ботву, росу кругом рассея.
Плодоношением болея,
Деревья стонут; переезд
Опять закрыт - сигнальный крест
Без дела стал ещё косее.
Предчувствий уксусная муть,
Как боль постылая зубная,
Ночами не даёт уснуть.
Луна над крышею сарая
Серпом бахвалится, чуть-чуть
Нескромно жатву предвкушая.
А тут вообще всё просто. Ни мифов, ни технологических привязок - нет.
Есть ключевая фраза: «сигнальный крест без дела стал ещё косее…» Ты ехал, или шёл, не слишком обращая внимание на то, что творится вокруг. Олег останавливает тебя, читателя, в одной точке, у закрытого переезда, стоишь, уткнувшись взглядом в сигнальный крест. Стоишь, потом оглядываешься, видишь все признаки неотвратимо идущего на тебя сентября и «предчувствий уксусная муть» проникает в душу.
Признаться, я больше люблю те стихи Олега, в которых его самого как будто нет. Я их нагло присваиваю, нет, не претендуя на соавторство – докрашиваю картины его мира своими штрихами, расставляя метки и свои привязки. Но не забываю поблагодарить за возможность сделать это.
Но вот - автор появляется в своём стихе:
«Автоматизация»
Тут всё колоссально и страшно -
Осмысленно, зло и черно.
Бесстрастностью строгобумажной
Всё лишнее запрещено.
Прогресс - череда упрощений,
Отказ от пустой доброты.
Я тысячи стихотворений
Точу, как стальные болты.
Любовь нынче вся электронна -
Движенья без смеха и стона
В безумных и жадных телах.
Лишь боль в наше время прекрасна -
В кипящих машинных котлах,
В колёс беготне безучастной.
Прочитаешь это – к твоему собственному добавляется и ярчайшее авторское восприятие этого мира и места стихов в нём.
Вот и всё. Дальше – просто маленькая подборка в иллюстрацию, что мой любимый автор, всегда оставаясь собой, бесконечно разнообразен.
"Дуэт для скрипки и альта."
Маэстро стар, и альт несмелый
Дрожит, как одряхлевший кот.
Коса запутанная нот
Из под смычка на пол слетела.
Скрипачка трепетно юна,
И к потолку стремится скрипка -
Она поёт всем телом, хлипко,
Страдает на руках она.
А Моцарт тянет партитуру -
И двуголосую фигуру
Никак им вместе не сложить.
И вот, как две больные птицы,
Они обязанны кружить,
Пока дуэт не завершится.
"Два ангела."
Два ангела ждут меня дома,
Два ангела ночью не спят,
Над ним легко, невесомо
Минуты устало парят.
Двум ангелам так одиноко,
Двум ангелам не до забав,
Когда за конторкой далёкой
Пишу я, на сутки пропав.
Два ангела - мне в утешенье,
Два ангела лечат сомненья
Моей исхудалой души,
И точат мне карандаши:
Чтоб завтра, о них забывая,
Писал о диковинном крае,
Об Африке, южных морях,
Любви и чужих мне страстях.
"Колыбельная"
Месяц, лодочкой качаясь,
Смотрит в заводи Туры,
Спи, дитя, небес касаясь,
Спи до утренней поры.
Засыпай в своей кроватке -
Пусть на улице темно;
Вкус дремоты - сладкий-сладкий -
К нам струиться сквозь окно.
Баю-бай, уснул наш город,
Баю-баю, до утра.
Лишь огромный звездный ворот
Крутит тихая пора.
Засыпай: я напеваю
Эту песню для тебя.
Утром Солнце - Мать Святая -
Приласкает нас, любя...
Олег. Спасибо.
Никола 10.05.2007 12:33 • Заявить о нарушении