На тёмных аллеях любви...

Ивану Бунину посвящается...

Вечер, мокрый ковер задумчиво шуршит на ветру, а вокруг, - странная осень. Последние листья срываются случайным порывом промозглого ветра и неслышно падают с окостеневших, грустно пахнущих сыростью веток. Разбитый фонарь с трудом освещает темную аллею дрожащим светом. Тени пляшут, словно живые, незаметно обволакивая сознание человека в черном твидовом пальто, полулежащего на мокрой скамье. «Одиночество, одиночество»,- шепчут они. Между тем, человек нервно закурил, молчаливо протестуя теням. Но они оставались безучастными, да и правда была на их стороне.
Незнакомец, взгляд которого стал отстраненным, вскоре закрыл глаза. Лицо его исказилось гримасой отвращения, а после и вовсе смягчилось. Расправились морщинки в уголках глаз, распрямился вечно нахмуренный лоб. Случайный прохожий мог бы даже заметить тонкую иронично-печальную улыбку, но пуста была ночная аллея. Сигарета уже давно истлела, но человек в твидовом пальто словно не замечал этого. Несложно было догадаться, что Иван (именно так звали нашего незнакомца) погрузился в воспоминания. Калейдоскоп цветных и черно-белых картин, отрывочных фрагментов и отдельных образов проносился у него перед глазами. Окружающий мир утратил формы и значение для Ивана,- он жил в эти минуты одними лишь воспоминаниями, и даже если бы земля вдруг разверзлась у него перед ногами и поглотила темную аллею, он бы не придал этому ни малейшего значения.
В комнате пахло цветами, царил пошловатый полусвет, а она,- молчаливая и торжественная лежала на диване в кожаном архалуке с соболиным воротником с книгой в руках. Что-то индийское было в её чертах, а глаза светились тишиной и нежностью. А потом был монастырь. Монастырь для нее, а для Ивана черный, безнадежный запой, позорный период в жизни, который он безуспешно пытался выкинуть из памяти. Но отречься от него означало бы отрезать и выбросить частичку себя, нарушить целостность и спокойствие, к которому он так стремился. «Странная любовь»,- пронеслась было мысль в его голове, но на ее место тут же вклинился очередной назойливый, сладостно-элегичный impression.
К лицу и рукам липли комары, кругом все слепило теплым лунным серебром. Он помнил эту ночь до мельчайших подробностей, и это небо с облаками в воде озерца, и кувшинки, и её смех, и первые неловкие поцелуи в лодке. С тех пор они стали плавать по ночам,- он и Руся. Каким новым существом стала она для него. Но как безобразно и больно всё это закончилась! Какой пошлостью всё это обернулось. «А ведь это была моя первая любовь. Неужели всегда она обречена на гибель?»,- крикнул он в отчаянии и сам испугался своего охрипшего, уже совсем старческого голоса. «Да, да!»,- безразлично шептали тени. Но их ответа он уже не слышал, поглощенный новой волной воспоминаний, совсем еще свежих и от того более ярких, жизненных.
Полутемная карета… Искристые от дождя стекла… Ее рука в его руке. Тихое, умиротворенное счастье, когда нет недосказанности, когда молчание многозначительнее любых тирад, всё ясно без слов, как будто оба жили по одному сценарию. Неужели он достиг своей цели? И тогда, возможно, это его последняя любовь? «Последняя, последняя»,- соглашались тени. Человек в твидовом пальто не успел ответить теням - первый луч рассвета разогнал полутьму аллеи и вместе с ней вернул Ивана в мир действительный и он заспешил домой в молчаливой надежде, что встретит ее вновь.
Надежды человека в черном твидовом пальто оправдались, энциклопедия его любви оказалась дописана. Через неделю, оставив службу, она переехала к нему. На третий день ноября он умер в вагоне метро,- читая газету, вдруг откинул к спинке сиденья голову, завел глаза…