Трубач

 Трубач.

Рейс отложен. В ресторане,
За беседою, вдвоем,
Мы с попутчиком, в стакане,
Грусть топили – Я и Он.

Он сказал – А мир прекрасен,
Хоть и грустно иногда.
Я ответил – Да, согласен,
Все меняется всегда.

- А хотите, Я одежды
Голой грусти подарю.
Я сотку их из надежды,
Под вечернюю зарю.

Я, ему – Все бесполезно:
Рейсов нет, который час;
Зал - не очень, все помпезно
И оркестр не про нас.

-Соглашайтесь. Я навею
Нашей грусти новый тон.
Соглашайтесь. Я сумею.
Я кивнул и вышел Он.

Странно, как же Он сумеет,
Кто – же Он: волшебник, врач?
Что за силу Он имеет?
Господи! Да Он – трубач.

Вон, вихляющей походкой,
Рассекает шумный зал
Мимо девушек «Под водкой»,
А в руках – футляр держал.

Незаметный и невзрачный,
Среди пышной суеты,
Он, на подиум поднявшись,
Кинул в зал свои черты.

Чуть хмельной, а что за дело?
К микрофону вышел Он.
Наклонил в поклоне тело,
Точно сам Ален Делон.

-Я прошу, друзья, прощенья,
За непрошенный визит.
Рейсов нет, как настроенья,
Так что Прозит за транзит.

И отставив ловким жестом
Легкомысленный хрусталь,
Он любовно, как невесту,
Вынул «Медную печаль».

И она…, она взлетела
К сводам бывшего дворца.
И по золоту, осела
Тихой грустью на сердца.

Боже мой, печальней этой,
Пела ли когда труба?
В ее звуках – боль рассветов,
День рождается когда.

В ее звуках – расставанье,
После радости от встреч.
В них – безумное желанье
Всех любить и все сберечь…

А труба, рыдая, пела.
Видно ей, трубе, невмочь.
И мелодия летела,
Вместе с грустью нашей, прочь.

И, завороженный звуком
Зал, отчаянно затих.
И рождалось что - то в муках;
В душах каждого из них.

И забылись все печали;
И витействовала трель;
И застыл в банкетном зале
Величавый метрдотель.

-Ах ты, милый мой попутчик,
Музыкант и чародей.
У тебя – чудесный ключик
К душам множества людей.

Одинаково светлели,
Проститутка и артист.
Их связали вместе – трели.
Звук был праведен и чист.

 * * *