34-55-81

Третий век под дождём я пытаюсь спастись от любви,
заливая огонь минералом чужого разлива.
Может, так и должнО. Может, это и вправду красиво,
но три слова болят, как заноза под сердцем. В пути

я четыре страны положил букварём на колени,
упиваясь как мёдом мотивом восточных дорог,
и зубрил эти ноты, как главный, последний урок.
Я четыре страны положил букварём на колени.

Как хотелось иметь лишь «пятёрки» в зачётных таблицах.
А зачем? По привычке? Для славы? Да, полно же ей.
Всё осталось вдали – перевалы, огонь батарей.
Пять страниц дневника. И забытые временем лица.

Пятой фазой Луны разметало былого золу.
И весь опыт тех дней мне, сударыня, не помогает.
И у всех на глазах Ваш поручик почти пропадает.
Вот и пятый этаж. Я пришёл. И шинель на полу.

Нет, ещё не пришёл. Восемь лет проскитавшись по свету
я, конечно же, странен с голодной горящей душой.
Не судите всерьёз – я по жизни всегда был смешной.
Вот восьмая попытка – кидаю в приёмник монету.

А за будкою – дождь. Он один в дни пожара помощник.
Но в оборванной трубке ни слов, ни коротких гудков.
Уголовный террор. Кали-Юга. Гробницы стихов.
Грустный вышел подарок. Я один ухожу через площадь.

12 мая 1991 года