Мне был сон, но, порой, сомневаюсь я сон ли...

Мне был сон, но, порой, сомневаюсь я – сон ли.
Там был лес, весь пушистый, закутанный в иней,
словно в древней пещере, где залежи соли
сотворили дворцы из изысканных линий.

И луна. Нет, луны там, наверное, не было.
Только снег резал взгляд до хрустального хруста.
Значит, все же, была, но во сне том на небо я
не смотрел. Лунный свет. Не живой, не искусственный.

И вдали огонёк от свечи и очерченный
слабым светом, как жертва насилия, мелом,
силуэт молодой неизвестной мне женщины,
удаляющейся в одеянии белом.

Точно, дама, поскольку, практически голая,
то ль в сорочке ночной, то ль в накидке из шёлка,
я испуган, шокирован, можно насколько
находиться во сне в состоянии шока.

Только дух неземной в столь одежде не зимней
по промёрзшему лесу бродить может, призрачный,
я от страха бы умер во сне, принеси мне
привиденье себя, как сияние в пригоршне.

И любовь или смерть, подойти к ним посметь я
никогда не решался, покуда сама тебя
не возьмет она за руку с нежностью матери
и прекрасной любовницы, страстной до смерти.

Но, уж если случилось, то не избежать нам
предназначенной встречи. В отчаянье шалом
я, решив в одночасье сломить замешательство,
устремляюсь за нею решительным шагом.

Но и призрак боится того, что догонят,
убегает, а пламя дрожит, как в агонии,
и, того и гляди, что субтильный огонь её
в восковой и прозрачной погаснет ладони.

И тогда не найти её мне никогда уже,
и бедняжка погибнет, замёрзнув во мраке,
я и крикнуть боюсь, напугать, мол, куда же ты,
объяснить, мол, не бойся. За девушку в страхе

я придерживаю торопливые вожжи,
и она замедляет шаги. Временами,
вроде, ближе она. Но всё то же меж нами
расстоянье. Черты различить невозможно.

И, отчаясь узнать, угадать норовлю я,
в чьём обличье моя недоступная спутница.
Той, что прежде любил? Или нынче люблю я?
Или сон предвещает, что только лишь сбудется?

И меня вдруг, когда нагулялись сполна мы,
озаряет загадочный смысл талисмана,
я срываюсь отчаянно – мамочка, мама!
Только это не мама. Ведь нет уже мамы.

Дама снова бежит, и едва ли не тухнет
свет в ладони, не может успеть за свечою,
я крадусь, сохраняя смятение втуне
и желание заглянуть за плечо ей.

Так и кружим в том сне и в лесу, словно в танце мы,
незнакомка со мной, оставаясь вдали же,
сократить между нами не в силах дистанцию,
и хочу, и боюсь я узнать её ближе.