Населяющим этаж посвящается

1.За синей дверью от моей наискосок
сосед мой Миша (не гуманитарий)
уже давно
не пьет, не курит. Бьются формулы в висок
ночами долгими, зрачок сужая карий
открытьем. Но

сошел с орбиты, погрузив свои резцы
во твердь науки при таком-то институте.
Который год
при встрече шепчет, будто видел: Лао Цзы
в моей прихожей в темноте с подносом ртути
стоит и ждет.

И, де, зашел бы он давно на огонек,
но каждый раз при взгляде на китайца
менял проект.
Рука к звонку взлетала, а нажать не мог:
слабели ноги вдруг и холодели яйца.
Такой эффект.

2.За стенкой справа (рядом) славная чета.
Он бородат, подтянут и надушен.
По вечерам,
когда уже не видно ни черта,
гуляет с пуделем, потом поет под душем
«тарам-парам».

Она тиха всегда. Довольно хороша.
С красивым профилем. Ухоженные ногти.
Но, повелось,
ее привозит к дому архитектор Ш.
Она подолгу пропадает на работе.
Ложатся врозь.

Старушкам вещи отдают по доброте
(и сыплют мелочью в ладони привокзальным,
наверняка).
По воскресеньям долго делают детей.
Она тиха и в этом. В прочем все нормально.
Для теремка.

3.Напротив – бодрая, широкая в кости,
бессменный гармонист домов культуры.
Подперши бок,
частенько любит громко развести
жильцов на «воры», «пьяницы» и «дуры».
Крепка на слог,

что в общем как-то не касается меня.
ТВ не смотрит. Разговаривает с кошкой.
А то и без.
Не склонна к статике и по субботним дням
она закидывает на плечо гармошку
и чешет в лес.

Есть пара внуков. «Далеко они пока
и очень заняты. Идут не на танцульки,
но в ректорат»
Их лысым маковкам над Темзой облака
приносят поцелуи от бабульки
и мчат назад.

4. Ну вот. А у меня висит топор
под барабанный бой в дыму сандала
и прочих «чамп».
Варган вибрирует, врастая в складки штор,
И дробь перкуссий прошивает одеяла.
А по ночам,

когда соседи спят, и перелив ситар
стремится к заоконному пейзажу
под фонари,
на пятнах масла расцветает скипидар.
Благоухает комнаты на две и даже…
и даже три.

И в общем славно здесь, на пятом этаже,
мерцая, наблюдать сознанья танцы,
держа в руке
бокал с крепленым, распластавшись неглиже…
И бесконечность, как слеза китайца,
на потолке…