Милосав Тешич. Пасека на Медведнике

Жужжание рассыпалось по саду,
роскошно лето валится на землю.
Небесный Уголь, горькую усладу
не иссушай: мутится ум и дремлет.
Пока хрипит зажатый в круге света
бомбардировщик-шмель, уж созревают
на груше три греха. – Пролейся цветом
сквозь дали смысла, желтый разрушает –
пока скорбящих пчёлы исцеляют.

Бедняга пёс уснул за тыном ветхим,
где тыква разрослась – всё опыляет
ее разломов запах. (Прыг! – и ветки
качнулись – ящерка в траве. – Я прославляю
и ящерку – зарницу сухостоя!)
А шмель жаре жужжащей подпевает,
и шепчут тени, трескаясь от зноя –
Господь погост их тихий опаляет –
пока скорбящих пчёлы исцеляют.

В мелодии питья, и пропитанья,
и встреч – уроды мы, карикатуры.
Так что нас держит? Горы без названья?
Крапивный лист, что от жары прижмурен?
В духовке дня изнемогают души,
и склона нет, что нас соединяет,
забвения лишайник землю душит.
Но всё ж гранат зарытый прорастает –
пока скорбящих пчёлы исцеляют.

Под грузом плодным дерево стареет.
Лишь ракия не тлеет в тленном мире,
живей блестит, когда Скрижаль темнеет,
и Дух Святой слетает с ветки мирта,
тревожа сферу шелестом созвездий.
(И солнечное варево вскипает
в дремоте слив.) – Чтоб не зевала бездна,
под Ясной чашей Жар не прогорает –
пока скорбящих пчёлы исцеляют.

Нет времени, его не существует,
как денег: это жрёт меня идея,
что лис из тьмы блюёт во мне. И жду я
воды в котёл и стирки. В той воде я
веслом усталость тела разболтаю,
прозреет ткацкий стан души цветами,
и – о Несчастье и Очарованье! –
ум на вершине часа замирает –
пока скорбящих пчёлы исцеляют.



Милосав Тешиђ. Пчелињак на Медведнику

Насртљив зyj се расуо по вођу,
а лето пада раскалашно, громко.
Не суши, Жишко, горку ми слаткођу:
у мутној свести сужује се копно.
Док хрчи, згрчен у кантариону
бомбардер бумбар, Три се греха жаре
у дворцу крушке. – Теци у колору
даљине смисла, жутог тока кваре –
док пчеле лече меланхоличаре.

Сиромах пас je заспао за плотом,
где тиква крупња, гордо зри – а танин
прслине летње праши брда. (Скоком
зелембаћ тресне у повратич. – Славим
тог бича звијук, муњу 6oja шчврелих!)
Господар стршльен зукђе с трса jape,
а у нас тоне жагор сенки прслих,
кроз шљиве с гробља, што се Богом пале
док пчеле лече меланхоличаре.

Уз мелодију пића, хране, збора,
ругобе ми смо и карикатуре.
Па шта нас држи? – Нека нечај-гора,
различци ничег, коприве што жмуре?
Трепере душе по кречани дана
и нигде зделе да се склоне, спаре,
а земљу хвата лишај заборава.
Проради зрном, закопани наре –
док пчеле лече меланхоличаре.

Под тежом рода губе живце стабла.
У рђи свега ракија не pђa
но живље блесне кад се смрачи Табла,
а Свети покрет с мирте милосрђа
растрепти сферу и зашушти звездан.
(У дремеж-стању, сунчев муљ да сваре,
шљивици журе.) – Да не зјaпи бездан,
под Ведром чашом не сагори, Жаре –
док пчеле лече меланхоличаре.

Феномен време не постоји за ме,
ни новац његов: једе ме сазнање
да у ме бљује ласица из таме.
У Каблу котла чекам воду, прање,
да замор-тело весла расталаса,
а душин paз6oj прогледа на шаре
кроз чангрљ чунка и с врхунца часа
кад памет cтaje, Неволю и Чаре –
док пчеле лече меланхоличаре.