Мэри Хобсон

 А.И. Аргутинский-Долгорукий
 

 Из Мери Хобсон
 Перевод с английского

Смерть и байкер /Death and Biker./For Metthew
 Посвящается моему сыну Меттью.
 
***


Знаю, отныне .Ты – Там. Я – Здесь, / Now I will/
ожидающая.
Справедливость восстановит моя смерть.
Март 2000 г.



Мчащийся поезд /Movement of Trains/


Мысли подобны камням,
что просеивает сито
выживания.
Колеса лязгают об рельсы,
подробности вихрем проносятся
сквозь фильтр.
Разумно- безгласные приспособления,
для чего вы жизни?
Но и ты, живущий – лишь странник,
откладывающий прибытие.

25 марта 2000 г.
 
***


Скажут- Помнишь ли, что и когда?/ They’ll say/
- Были вместе всегда.
- Ах, как поздно, дорогой, слишком поздно
 радоваться друг другом!
 -Быть запечатленной мальчиком моим –
 такова мысль.

Март 2000
 






Смерть мотоциклиста/ Death and the Biker/

За миг Лунной сонаты,
дарованный тобою,
отдала тебе жизнь!
Бетховен – мученик,
ты – мучитель,
влюблённый в несоответствия:
чистоту музыки,
чёрный труд выразительности.
Почти пародийно,
нежно и властно.

.

 27 марта 200о г



Воскресное утро / Sunday morning/



Улыбнулся
 сознанию неземного блаженства,
внезапно расслышав рост нашего дитя.
Ты – был им!



29 марта 2000 года.


Станция Ватерлоо/ Waterloo station /
 
Как возможно!
Покупаю цветы… для тебя.
Такое ли пережить?
Цветы выбирать для меня должен был… Ты!

29 марта 2000 года










 Советники /The Counsellors/

Кто осмелиться давать советы, как отпевать,
во что верить?
Буду жить твоей смертью,
Буду жить твоим смехом –
до последнего дыхания.
Кто осмелиться утверждать, что знает,
как встретиться в иллюзорном «После»?


2 апреля 2000 г.


Синопсис /Weather Forecast /

Сушь на дорогах сегодня,
 видимость дня – хрустальна
Неподвижно вокруг.
Но крадётся недуг.
Циклоны реальны!
Предсказанье – послушный зверь.
Что волнуюсь теперь?
Где ты, трехдневный плацдарм?
Беспокоюсь кочевьем карм.
Молитвы за сыновей.
Не елей!

8 мая 2000г.

Хранилище/Top box/

Поклонилась чуду:
груды, груды, груды–
таинство кассет.
Явь или запрет?
Переводы, вы – причуды.

Развалы диссертаций
теснят поэм чистилище.
На благо операций
двукодо хранилище.

Не нарушайте, держитесь примера,
что предстоит передумать курьеру?
Храброму байкеру мчаться в дороге,
но не подвластны ему носороги!

Оттесните меня в пустоту,
не расслышала зова - «Аларм!»,
Ах, развеять тоску и беду,
столь прилипчивых нам!

Пишущий глух и нем.,
что ему вздор и спам.
Жизнь моя – суд морфем,
« Туда и обратно на Бирмингем»,
в недосягаемую версту,
но тяжело устам
в этом мирском аду.
Новый язык найду.

Символы, криптограмм.
 семьдесят пенсов, что ж?
Ночью и по утрам,
духа крепка печать,
будто бы на таран,
готовая всё начать.
 
Боль и забвения нож
меня не заставят молчать.

14 мая 200Оог.
 


Мятущиеся / Sheep Pen/

Мыслеформы мои, словечки,
разбрелися по миру подруги- овечки.
Не окоротить простаков от рисковых шагов,
пасутся привольно на почве суждений,
закрученных круто чредой поколений,
ищут, случайные, обязательств,
круга неведомых мне обстоятельств.
Правят ли вихрь и разгон полигона
будничный быт мирового загона?
Не бесполезен подобный маршрут:
знать, безрассудные вновь прибегут.


Июнь 2000












Жизнь?/ The Half-life/


Ни страха, ни воли.
Пустота.
Тащится день. Скорей бы!
Осталась на мостовой,
рядом
с вращающимися спицами
его раздавленного мотоцикла.

15 июля , 2000





Затмение /Eclipse/
Напрасны жалобы,
радость не вернётся.
Что жизнь? Будто затмение.
Нет! Тьма – временна.
Но как смирится с нескончаемой болью!

24 сентября 2000


Блаженное лето / Summer Wedding /

 Сын, казалось, что-то искал.
За высокими зарослями открыл, наконец, небольшую заводь.
Особым узлом стянул белую рубашку,
завязал восьмёркой видавшие виды, выгоревшие на солнце брюки
бросился в ледяную воду, обжигающую нежную кожу.
В три: разогретое шампанское,
отдельно от спящих гости за бриджем в саду,
послушные зову, дети, еще в брызгах, мчащие из воды голышом,
 гости в шляпах, перчатках, сюртуках,
возбуждённые, так казалось мне, радостными символами плодородия.

 18 октября ,2000










 ***

Если бы!/ I wish I could/

Верю, не допускал мысли оставить нас.
Какими проклятьями разразился бы,
каким криком взревел,
застонав последним порывом нервов!
Теперь… пустота:
ни воя «скорой»,
ни сожалений –
не успел, не довелось.
О, если бы!
Всё ещё терзаюсь сомнениями.


21 октября 2000

/
***


Могли быть добрыми, отважными, совершенными./ They cannot be/
Не станут!
Не они – кого мы хотели видеть взрослыми –
твоих сыновей.
Другие,
 займут опустевшее место.
Скорбь – навсегда.
О тебе, значит о них,
без кого на сердце тоска.

1 ноября 2000





























***

Сегодня /Today/
передала свадебный подарок твоей жене.
Помнила ли она первый свадебный список?
Помнит ли, как я оплачивала похороны,
все эти чашки, вилки, тарелки,
доносившиеся слова, молчаливые разговоры.
Не знаю, слышала ли,
не пропустила?
Жёны иногда спешат с утешением.
Нет, нет, они вправе не помнить.
Для неё ты – часть её жизни, не моей.
Она должна поторапливаться.
Не беспокойся. Остаюсь я, безутешная –
возрождать каждый день ушедшей жизни.

2 ноября 2000.г




 



























Последний аргумент/ The one last thing/

Жалобы,
размышлений бренность.
Скучная повседневность,
меня невзначай спасала.
Тебе оправданий мало.
 
В заботах слепой поруки
ты не меня судила.
Падчерица науки,
я это пропустила........

 Вот она – брешь в стене:
 четверо душ на мне.
 Буду мудрой и старой –
 для них светозарой,
 до последнего вздоха.
 Не оступись, дурёха.

 Хранитель мой дорогой,
 не разлучая нас,
 дай мне повторный шанс,
 щедростью успокой.
 Боль– не иконостас!
 Стоит предусмотреть,
 не раздражая смерть!

20 декабря 200г.




 









Евростар/ Eurostar/

Быть одинокой: могу и буду.
Поезда, вечеринки.
сверхрынки – всюду.
Чувствую этот подарок,
 вспышками огненных арок.
Подношение, чудо:
мне и земному люду!
Любопытная,
восклицаю, горжусь,
управляю отчаянием!
Дщерь понимания,
уже ль разобьюсь?
Прорываясь сквозь дни –
обезличены мчатся они,
обескровлены хеппи-эндом.
Неусмирённая трендом
строю свободы храм,
Жизнь без неё – пустое.
Всё за мечту отдам.
Где вые герои, Стоя?
Всё остальное – спам!

20 декабря 2000


 
 ***


Боль резка, как любовь,/ The pain/
захлёстывает, как рея.
Мерку с них изготовь,
кто изранит сильнее?

Изгнаннику из рая
подыграю.
Торг не моя задача,
если уж смерть – удача.

30 марта 2001



 






***

Привыкла. Смерти не унять./ I used to be afraid of death/
О, добрый, добрый страх!
Когда отважусь я роптать,
твой затоскует прах.

Тебя лишилась не всего,
черты спешу собрать.
Услышу боль как божество.
Приказ: «Не умирать!»

7 мая 2001



Видение / Junk food/


Они ли беспечные яства Гонконга,
убили, подобные яду в желтке?
Ты – промелькнул, неразгаданным гонгом,
сжимая свет в неподвижной руке.

Могучему сердцу, ему ли не биться,
достойному мужу жену не ласкать?
Печальному рыцарю не пробудится,
счастливому смеху виденьем восстать!

 
7 июня 2001 года


***
 

 Наш неразлучный, звонкий смех / Our shared laughter/
развеет домыслы идиллии посмертной.
Возлюбим явь метели круговертной
на смене вех,
помех,
жестосердной
глупости влечений,
оплаченных тоскою сожалений.
Не из « тогда», что стало уж «теперь»,
глубокой мглы неведомых потерь.
Ты одиночество, смятенье – судишь быль?
 «Если бы!»
Май, 2001

 




 ***

 « Моя жизнь, не слишком ли коротка ?» / ‘My life isn’t big enough/
 Меттью, 6 марта 1966 года

Случилось в ночь, накануне твоего дня рождения.
Тебе исполнялось пять.
Вошёл в кухню.

Склонённая над дисплеем,
 колдовала над выпечкой игрушечного грузовика.
Страшное пророчество произнёс ты о своей жизни!
«Не слишком ли коротка она?»

О, непостижимо: предвидел – рывком, пробежать отмеренное байкеру!
Перед тем, как смерть остановит будущее:
друзей, рок –энд-ролл, твоих мальчиков и жену!.

Ужас! В суете не расслышать крик помощи,
из глубины твоей мысли.
Не отваживалась.
Сказала: иди спать.



7 июня 2001 года.


 ***


Напрасно прятала жестокое страданье, / Perhaps I‘ve tried too hard/
стою на страже нашего молчанья.
Чем грим неявственней, тем праведнее дар,
но не отвлечь бессмысленный удар.
Смиряются уставшие друзья.
Но знали бы, в каком отчаянье я.
Каким огнем, смиренная, горю,
когда, с тобой – не с ними говорю.


14 июля 2001








 ***

Что угождать, застывшей смене лет?/ Every one has very sensibly decided/
Разрыв времён, увы, всё очевидней.
Нас разделяет отдаленный свет,
Я вижу даль. Но в ней меня уж нет.
И только очертания пародий
напомнят мне движение мелодий
Так кинофильма яркое мерцало
лишь отмечает высшее начало.
От буйной радости к покою светлых дней
скрывает враг убийственность затей.
 

 
14 июля 2001


Виноград и Роллс-Ройс/ Grapes and Rolls-Royce/


В три года – обещал всерьёз
виноград и Роллс-Ройс.
»Когда повзрослею –
сумею!
Ожидала послушно –
был бы великодушным.
Видела суть:
но оборвался путь.
Трогаю полки:
сделал их мне –
крепость моя – оне.
В Роллс-Ройсы вглядываюсь-
им не радуюсь.
Таинство слёз,
виноград и Роллс-Ройс
потаённые.
Шутки и боль
скорбная роль–
неутоленные.
Бродят, меня награждая,
заревом рая.

6 сентября 2001







 ***



Он – был. / He was a courier/


Русскому другу сказала по- русски:
« он был курьером».
Пояснила в современном жаргоне,
привычному к осложнению
термина. « курьер»,
обстоятельством прошлого времени глагола « быть».
«Он» – не подвергается переменам.
Странно.
Не так – с изменением того, кто вбирает мою скорбь.
В данном случае моё пояснение слишком кратко:
субъект остаётся неизменным к целостности,
 содержащейся внутри ожидаемого –
Прошлого.



 ***

Железной лестнице моей / Well/
не распознать шагов.
Ни чаепитий, ни вестей.
Минувший год – таков.

Смеясь, поведаешь: « Богат,
как будто, становлюсь.
Мол, рассчитал, не наугад».
Я тоже рассмеюсь.

Твоя риторика тверда,
в них ритм моих поэм.
«Пора, прошу Вас, господа,
с комфортом в Бирмингем!»

Тобой оплачены уже
возвратные пути,
и мой черёд на рубеже,
к тебе на чай зайти.

Атеистически молюсь.
Вот почему я здесь.
Тобой живу, тобой стремлюсь,
любовь моя и честь.
3 0 марта 2002



 ***

Импровизация / Doggerel/


Сибирь, ты мое исцеление–
пропавшего друга найти.
И ты, путешественник-зрение,
меня суетой не смути.

Мне по сердцу бремя походное,
врезаюсь в снега, в мерзлоту.
Особое иго – полетное,
Да небо в мою высоту.

Отменно, нежданно «бургундское».
На что же посетовать мне?
Что водка – изыскано русская,
что истина в трезвом уме?

Приветствую заповедь строгую,
я – будто потерянный сын.
Себя постигаю, убогую.
Но где я, и кто господин?

Хотя бы на миг распогодится.
Волшебник – ты мой самолёт.
Смеюсь я, благая уродица,
да трезвость меня не найдёт.

27 января 2001
 





















***
Арки древних дерев благоуханной тяжестью выгнулись над дорогой: The old trees/
игра с выбыванием логики строгой:
необходима защитная мера
вдохновляющего примера.
Один
господин
проповедовал план
сетевых лоций
наших эмоций.
Слушала иное:
благое,
толкущихся середин,
повышающих гемоглобин
застоя.
 Ему, развесёлому,
 сотрудничать со школами.
Покончить с бренностью
новыми ценностями.
Милый истец
наших сердец,
на семи ветрах
настигает крах.
Таковы фокусы,
плющащиё локусы,
символы.
Нам ли оплакать,
им ли бы?
Всю эту рвань и брань?
Руку свою не рань!
Игра – выбывание,
кто - кого?
Тщание/ понимание.
Вот оно – что?.
Сгустила послание?
Симметрично молчанию.
Не ракеты-
пакеты.
Не закладывайте
информационную мину
в матрицы понимания.
Не нарыв –
взрыв
жемчужного мироздания.
Молчание зрителя –
победа без победителя!
27 января 2000



 Медитации к Марку Аврелию/ Meditation/
( имитации- цитации)

Жалующемуся актёру, сыгравшему / The actor/
 в трёх актах из пяти.


В три акта сжать панораму
жизни,
нежданно сойти с подмостков
не слишком ли жёстко?
Такова драма.
Замечу:
мой друг не из здешних времён,
Пробежал!... Где – он?
Такою –
 реальность была.
Звоните в колокола,
хотя бы негромко,
 шутя.
Мелькнувший – моё дитя.
Три акта до тризны:
поле жизни!
Апрель 2001


Успокойся, жди смерти как изменённого состояния./ Wait/

Следую совету отважно.
В эти врата не входят дважды.
Хочешь заверить : « последнее нисхождение».
 Но где подтверждение?
Путаешь суть, чтоб обмануть
потерпевшего, здешнего?
Не обессудь!
Предполагая мутацию положения,
делаешь немилосердное допущение.
Отвечу:
 давно успокоена.
Не диковина!

 Апрель 2001











 ***




«Смерть – лишь изменение» / Loss/
( Юным)

 1

Универсум подвижен. Жизнь– мнение.
Мысли суть – зеркальная ртуть.
Император, разодетый в пурпур,
парий, в джинсовом облачении–
не скрыться от лихих сигнатур!
Не спасёт социальное положение
Цицерон или ковёрный мим,
возраст не отменим!

 Май 2001




 2.

Мечтали мир продолжать совместно,
любимцам природы в беге не тесно.
Возраст, увы – оплот сомнений.
Милый, мы – рядом, мы – вместе.
Но где ты, веселье движений!

Май 2001


 Нервному фанерному человечку,/ Dedicated to anyone/
 игравшему, увы, весёлую песенку


Фанерный верстак-
шутит простак,
бацает бит,
крученый ритм.
Ах, будет лучше,
чтобы тягуче,
как джин колючий.
Да анакрузой
над кукурузой!
Забыть обузы
на всякий случай.

***


Помнишь крошки хлеба,
которые ты хранил,
чтобы позже
разбрасывать по дороге.
Помнишь вагоны,
не вмещавшиеся в платформу,
закрывающие последние двери..
Не возражаешь–
сохраню всё это
для себя
в качестве торпеды,
которую направлю
в пространство
за последней дверью?
.


 Станция «Озимое поле» / Earlsfield Station


Ожидала поезд .
Оранжевые точки, переговариваясь,
 извещали друг друга
«Энергией опережающего отражения».
Этой энергией любила своих детей,
строила планы,
транжирила время…
Сигналы возвещали:
Стоп – « Катастрофа!»
Утратила интерес к содержанию.
Стояла у обочины,
ожидая зелёного человечка,
тяготясь вспыхнувшим перемигиванием.
Стопы испытывали неудобство,
поклажа, как и они, ожидала движения.
Мельком взглянула на чёрную женщину,
критически оценивающую мой груз.
Та – заметила : «Не через чур ли?».
Она была, конечно, права.
Как обычно, я отстраняла раздражающее.
Пока не поплатилась.









Бери, что хочешь, заплати сполна!/The Spanish have/
( испанская поговорка.

Мудрость испанцев меня озарила,
если фортуна огнём одарила,
радуйся, милая, солнечным светом,
и расплатись соразмерным ответом –
мерой любви, но и мерой страданий.
Или тщетою пустых обещаний!?
Мерою этой коснулась дна.
Горе моё она?
Будто в миру ты была исчислима,
куда отправляюсь я, роком гонима?
Обитель без страха, долина без риска?
Скорей, уже на плаху, без обелиска!
Горе – бесценное и дорогое.
А остальное – бремя пустое!


***

Кто там протиснулся искренно рьяно?/ I can’t help/
Друг мой, сосед мой, собрат – обезьяна.
Он заразился смертельной икотой:
этой несчастной ментальной работой.
Сколько их, будто бы вышли из круга,
горько взирать в безобразье друг - друга
главной и тайной зеркальной страны?
Наши бесплодия отражены–
все эти будни и корчи метаний?
Жалки дебаты кривых воспитаний!
Самосознание им не дано:
нам, одиноким, подвластно вино.
Где вы, высокие судные роли,
грозные, милые выплески воли?
Скорбный послушник оглохших инстинктов,
прочь на свободу из лабиринтов!
Это» чуть-чуть» эволюций, «почти»,
до человечества в четверть пути.
Бедный гордец, ты сгораешь в кураже,
Жажда известности – умысел вражий.
 Будто ты безымянный предлог,
и не отец твой всеобщий наш Бог?!


 






***


Разве не эта кривая реальность,/ It isn’t real/
что порождает понятие «дальность»,
то есть дистанцию вещих вещей
между флуктацией «он» и « ничей»?
Я догадалась: выскажусь – нервы.
Зовы гармонии – промысел первый.
Но уловила тревожный момент.
В смущении кокон. Где ты, мой локон?
Отгородился дивертисмент.
Непроницаемость стёкол.
Как мне, бедняжке, увы, одиноко,
и на исходе эксперимент.
Судят жестоко.
Никла в смятенье, и не однажды
исповедима, измучена жаждой.
Где вы, укоры бесценных мгновений?
Скрылись во мглу безответных творений
сны безоглядно ушедших надежд.
Сговор разлуки, стенанья невежд.
О, мой непрочный, нелепый остаток!
Но не отдамся суду опечаток.
И оскорбителей не пожалею,
скорбью отмщения, пламенем зрею.
Снова готова к перетворенью
тайным свечением стихотворенья.
И не завидую я виражу:
если пишу, очевидно – живу!
Моцарт и Бах.
Если крах,
не укрыться в кустах…
Чу, грядут беспокойные гости:
Пушкин, Шекспир и любезнейший Остин.
Спор не докучливых не на погосте!
















Как закалялся Бритт. / Loss and the British/



Сердце моё стучит,
но закалённый Бритт.
Я ли решаю кроссворды-
несокрушимы когорты!
Духом един, несгибаем,
кем же он понимаем?
Выкован обстоятельствами,
переменчивыми обязательствами.
Мечется ситуация,
хаос, болезнь слоёв.
Неизменима нация
порядком слов.
Под огнём атак
может быть, повальсируем
Ах, нет, не так!
Всё- таки – не бравируем.
Собственный смертный час
распланируем:
музыку, церемоньял,
включая пошивочный матерьял.
Ни всплеска боли,
надрывов, крика,
движеньем роли
уста привиты.
Диктует время
исход вещей.
Законов бремя?
Упор хрящей.
Сосуды, нормы,
узда страстей –
пока не поздно.
Куда быстрей!
На вечны леты
от мелких бед.
В броню одеты
и стар ,и сед.
От иноверий :
«Твоя возьмёт!
 Сушь бухгалтерий
так не убьёт.
Нежданным гнётом
простых вещей,
холодным потом:
мол, ты сумей!
И где критерий,
кто совершен?
В подвижной мере,
как ложь и тлен.
Кочуют вещи,
неверен сон.
В тумане резче
обман сторон.
«Он судит здраво» –
Шекспир сказал.
Но и держава
не этот зал.
Мятежным духом
пребудет ночь.
Коварен слухом?
Берите «скотч»!
Грозит ли «вышка»,
я чту сонет.
Беда излишка–
вот и ответ.
Забудешь – крышка,
гори огнём.
Лишь передышка
наш метроном.
Вы, побрякушки,
бегите прочь
от сей пирушки!
Его я дочь.
И чёрный – чёрен,
и ноль есть ноль.
Мой дух упорен.
Ему глаголь!
Почту законы,
игру миров.
Сыны ведомы,
всевластен зов.
Поэт законен
природой слов.
Бессонных гарпий
уздой унять?
Но в полдень жаркий
их не узнать!

 






***















Мери Хобсон, от автора русского перевода её стихов
Посвящение
 

Многих канцлеров железней
умозрительна патина.
Но и скудости любезней
притчи лондонского сплина.

 
Кто выращивает братство
на астральных плотных дёрнах?
Неподвижно государство
без метафоры упорных.

И не те – отрада взора,
кто полёг в земле Платона.
Горе древнего закона
зреет гневом приговора.

В золотых хитонах – слуги,
да в загонах стонут братья.
Наши вещие подруги
не стареют в ветхих платьях.





Апрель-март 2007