На всех не угодишь!

По пыльным переулкам тихого Кешана,
Томимые полуденной жарой,
Шли путники: отец, сын и осел.
Отец сидел верхом.
Из-под тюрбана остатком роскоши былой
Седая прядь свисала над натруженным лицом.
Неторопливым мерным шагом
Сын за уздечку вел осла.
Четвероногое создание лишь в такт кивало,
Дорога лентой меж домов вела.

На встречу им прохожий:
«Бедный Мальчик! Совсем он выбился из сил
Маленькие ноженьки устали,
Наверное, в пути малой три пары износил.
Разве можно заставлять страдать?!
Юнцу нужна игра, еда, питье.
Как можешь ты, отец, лениво восседать,
И мучать так свое дитё?!»

Отца растрогали прохожего слова,
Свернувши за угол, он слез
И посадил верхом мальца
Смахнувши пот с его лица.

Старик прохожий прокричал:
«О стыд и срам моих седин!
Отец бежит, не помня ног,
Трудами сгорблен по годам.
А сын сидит как господин,
Как мелкий, чопорный султан!»

Мальчик очень огорчился
И крепко сжал ладонь в горсти.
Он опустил глаза, и извинившись,
Просил отца сесть позади.

Чадра скрывала ее лик,
Но слышен был истошный крик:
«Люди добрые сюда!
Вы видали где, такое?!
Бездельники без совести, стыда
Мучают животное больное.
Вот картина, стар и млад
Расселись как две пышки на диване.
Ослика провисшая спина,
Сейчас земли коснется, мусульмане!»

Отец и сын, не говоря ни слова,
Слезли с осла, посрамлены.
Два добрых сердца помутились
За краской лица не видны.

На встречу им насмешник снова
«Вот чудаки, зачем же вам осел?
Нет от него вам никакого проку!
Пусть на него бы кто-то сел,
А то идете вы за ним
Как два приспешника во след пророку»

Остановились путники в раздумье.
Не скрыться от людской молвы!
Отец ослу дал пригоршню соломы
А мальчику кусочек паклавы.

Отец промолвил сыну:
Чтоб мы не совершали
Нам всем не угодить.
Всегда найдется кто-то,
Кто будет с нами не согласен
Стремясь в обратном убедить.
Поэтому давай, сынок,
Решим мы сами,
Что будем делать и
Как нам дальше быть.