антиболь

видимо, единственное, что я могу делать в этой жизни на сегодняшний момент, так это гениально болеть. болею я также увлеченно и страстно, как и придумываю арт-объекты и пишу релизы. в этом серьезном отношении к делу заложена какое-то почти садомазохистское удовольствие от процесса. сегодня внезапно поднялась утром температура, и я опять заговорила сама с собой:
- ну как там наши ребрышки? опять ломит.. ай-я-яй.. ну ничего-ничего, сейчас мы на бочок повернемся. вот так. солнышко по стенам уже размазалось, смотри, его можно схватить в ладонь и позавтракать охристыми невесомыми пятнашками, согревающими ободранную от кашля гортань.
я лежу головой к окну за шкафом. сквозь дремоту, сквозь бархат пиджаков и шелк платьев, висящих в шкафу, до меня доносятся звуки улиц. у меня прям под окном висит скворечник на рябине, весной-летом я протягиваю руку и кладу у скворечника на полочку хлеб и семечки для нового молодого семейства. зимой в скворечнике обычно тихо. а этим утром я явно услышала за окном звонкие птичьи голоса, кажется, новое птичье семейство уже начало обустраивать жилище для весны. я слушаю писк и клекот крыльев. лежу на спине, раскинув руки, так, если бы лежала на пляже желтого песка… хочется взять нагретый песок в ладонь и посыпать себе на живот. чтобы мелкие песочные точки смешно щекотали прохладную от морского купания кожу. на животе кожа у меня тоньше, чем везде. поэтому чувствительнее. за неделю лежания у шкафа в позе медузы я уже изучила все утренние звуки-шорохи-бормотания-ноты. на какой-то из нот я переворачиваюсь и опускаю руку вниз, к выщербленному паркету. нашупываю кружку с остывшим чаем. чай сладкий и очень мерзкий. подушек у меня три, чтобы лежать, сидеть и полулежать. утром я полулежу. если повернуться к стене, то там валяется кипа журналов по искусству, которые я вчера так и не дочитала, слушая телефонные рассказки на ночь (после них я непременно засыпаю как убитая, спасибо тебе..) если повернуться на левый бок, то там два телефона, градусник и таблетки от кашля. морщась, я пью невкусный чай и беру в руки телефон. думаю позвонить, но еще рано, ты, наверное, спишь, непременно на спине со спокойным выражением лица, с кошкой в ногах. можно отправить смс, но я не знаю, что писать, поскольку утро я не ощущаю как доброе, наоборот, я не хочу принимать это утро, я не могу понять, почему жизнь так резко изменилась и я не в состоянии выйти из дома вот уже вторую неделю, поехать к тебе, увидеть, обнять. я не могу осознать, почему ритм жизни так резко нарушился, и я осталась за бортом, даже не в состоянии набрать текст или сделать звонок. полулежалка. жалкое зрелище. полнейшая жалость. и мне кажется, что никогда это не закончится.