Баллада о людях

Через реки, через плёсы, через каменные груды,
Как щебёнку под колёса, сыпал звёзды-изумруды
Путь холодный, ясный, млечный ночью лунной, если строго,
Расстилалась бесконечной белой скатертью дорога.
С перебором, с переплясом звонко цокали копыта.
Не мечи точили – лясы, рвали с мясом, что добыто.
Не ломались и не гнулись, слава Богу, не убоги.
Родились, а не проснулись, не в постели, а в дороге.

Но однажды, на привале возомнили… и вздремнули.
Мы на волю наплевали, веру дурно помянули,
Позабыли, как братались с небом звёздным, ясным, лунным…
И остыли. И остались людом бедным, людом блудным:
Без добычи, без приплода, без удачи, как когда-то
За пределами восхода,  за пределами заката.
Беды данью обложили, а сердца стучали глуше.
Глушь вытягивала жилы да выматывала души.

Да трепала «в хлам». Да в хламе, изъязвлённые, больные,
Выстилали степь телами люди вольные, степные.
Жались, ёжились, тужили, осерчав, в безволье тая.
Птицы чёрные кружили да зверей недобрых стаи.
Да печаль, чернее ночи, да тоска, тягучей воска, -
Да всего чего, короче, души, выдубив до лоска,
Волю выев до смятенья, павших прах мешая с пылью,
Крест нагрудный, крест нательный подвели под крест могильный.

В прошлом всё - срока и сроки, но не кончена баллада.
Из себя слова и строки я давил, как капли яда,
Головой лежал на блюде, окровавленной, Предтечи…
Я не верил в то, что люди в вере стаяли, как свечи,
Утопили волю в водке, лжи и ханжестве чужбины,
В то, что нам заткнули глотки, в то, что мы согнули спины.
Твёрдо знал: всего дороже честь (и ранят – не уроним)!
Жили тем, живём.  Так что же мы живьём себя хороним?

Иль родство своё забыли,  иль народ наш не от Бога,
Или души загубили за убогими – убого?
Иль не наши предки в муках пол земли зарубцевали,
Чтоб «герольды» в вольных звуках труб под Солнцем гарцевали.
Чтоб детей родить без блуда, чтоб зубрили эти дети:
Кто мы,
что мы
и откуда,
и зачем на Белом Свете!
Чтобы добрым дорожили, чтоб не пестовали злого.
Знали чтоб, покуда жили, что вначале было слово!