Москва. Прощальная ода с реверансом

"И перед новою столицей
Склонилась старая Москва,
Как перед юною царицей
Порфироносная вдова."
А.С. ПУШКИН.

Люблю, люблю Москву зимой.
Вся в инее, она искрится,
и бронзовое над рекой,
Шар-солнце в мареве клубится.

Березы, снежная земля,
блеск куполов, дымы и трубы,
нахальный ветер вдоль Кремля,
морозом стянутые губы…

Толпа сливается с толпой,
шарфы, платки, пальто, шубейки…
и иностраночки гурьбой –
цветастые, как канарейки...
…………………………………

Люблю надменнейший Арбат,
бетонно-солнечно-трельяжный,
посольских стен немой набат,
церквушку, как пушок лебяжий.

Люблю скамейки на Тверском,
задумчивость вечерних скверов,
люблю неоновый простор
проспектов, переулков веер.

Люблю ловить в толпе глаза,
люблю витраж смотреть в Манеже,
искать билет в концертный зал,
смеяться глупости невежи.

Люблю, зайдя в помпезный ГУМ,
увидеть воробья под крышей,
люблю случайно на бегу
украинский акцент услышать…


Москва... крикливые наряды
и суматошный перепляс!
В смешенье голосов и взглядов
кто ты? провидец ли? Паяц?

Или стоишь ты у черты
на грани нового открытия?
Ведешь ли ты? Несешь ли ты?
Или тебя несут события?

Или в тебе всегда, во всем
сплелось высокое и низкое?
Ты – русская шальным вихром,
напором, дерзостью и… искренностью.*
……………………………….

Люблю тебя: людей, слова,
цеха, театры, министерства,
В моих туманных островах
гораздо реже бьётся сердце.

Там, на Неве, граниты стен
давлеют строгостью системы.
Но, только, кто из нас из схемы,
пока от схем не окоснел?

Твой пульс всегда вопит трубой:
«Долой полумирок участий»!
Какое истинное счастье –
быть господином над собой,

не помнить мелочности дня,
входить в Поэму, как в Работу,
пусть до ожогов, до икоты,
но все хотеть: «Огня! Огня!»…

Горячность вечная моя,
какой судьбой, каким уделом
себя сумеешь отстоять
в кубизме наших переделов?..
……………………………………

Как торопливо рвемся жить
и инфантильность презираем,
пока весь мир еще дерзаем
и неосвоенным  лежит.

В своей наивности - просты,
мы часто опыту не верим,
и отданные нам с доверием
остережения – постны.

Спешим работать, знать, любить…
и вдруг, согнувшись от нагрузок,
почувствуешь, какой обузой,
приходит зрелость в тесный быт.

И думаешь: хотя бы год,
хотя бы день побыть мальчишкой,
не сдерживаться от излишеств,
разбрызгать слов и формул пот,

Не знать обрюзгших дураков,
ханжей, рвачей, догматов трезвости,
героику поднять до дерзости
великих нищих чудаков.

Но ты, столичная земля,
берешь меня ладонью русской
и снова давишь перегрузками
неустоявшегося дня.

Уж полдень близок, я устал,
я жить хочу простым, как мошка -
Пусть зарастает пьедестал
чертополохом ли, морошкой -

жить простаком, как Вини-Пух,
ленивее самца коала,
и не шарахаться от шлюх
у Ленинградского вокзала…

Но ты, столичная земля,
за что меня, такого русского,
ты снова даришь перегрузками?
Быть может, избранно любя?

Идет! Бери!
Я твой всегда!
Немало знала ты поэтов,
но вряд ли видела когда
меня – сиреневого цвета,

меня с улыбкой на губах,
с глазами жадными, как ноздри,
меня, в размашистых шагах
заглатывающего резкий воздух…

Нет. Никогда я не забуду
литые звоны якорей,
колонн Ростральных и повсюду
пунктиры брошенных огней.

И пусть, воспетые в сто первый
поэтом признанным и мной,
лежат мосты пучками нервов
над распахнувшейся Невой!

И пусть мне светят -где б я ни был! -
гранит священного Столпа
и, шпагой воткнутая в небо,
Адмиралтейская игла!…

И все ж люблю тебя, Москва,
за то, что даришь ты мгновенья
прекрасные, как вдохновенье:
жестоких ритмов, торжества,
мальчишеского мотовства,
крамольных мыслей, озаренья
И – слава жизни! –
.................. Озорства!

* В Москве, не только грубость, даже лицемерие – искреннее.